Никому не доверяй, Томсон.

Никого к себе не подпускай.

Вокруг одни монстры, Йен. Вокруг одни звери.

Все хотят лишь убивать, убивать, убивать. Даже те, чьи лица кажутся тебе человеческими, всем без исключения нужна лишь чужая кровь.

Посмотри на себя, Томсон. Ты сам – еще то чудовище Пострашнее прочих, между прочим. Не забывай, никогда не забывай, почему ты здесь и почему ты всегда будешь один, Йен.

Берегись.

Марли, конечно и догадаться не могла, какая буря бушует сейчас внутри парня. Тот приложил ручку к столу с таким усилием, что раздался грохот, который заставил обернуться двух впередисидящих студентов. Те недовольно зыркнули в сторону вспылившего Томсона и вновь отвернулись, что-то бурча под нос. Тем временем Йен глубоко вдохнул, приводя свои чувства в порядок.

- Если хочешь узнать что-либо о Джин, - медленно выговаривая слова, выдохнул он, - спроси кого-нибудь еще.

Глаза Марли округлились от удивления, и девушка немного подалась назад.

- Да не обращаясь внимания, - фыркнул Сэм, парень, сидящий впереди. Он украдкой обернулся назад и усмехнулся, подмигивая.

- Угу, - согласно кивнул его сосед Колин. – Милые бранятся – только тешатся.

Нельзя было сказать, что Марли обрадовал подобный ответ, но виду она не подала. Промолчал и Йен, хотя внутри него разразилась целая ядерная война. Юноша хотел сорваться с места и тотчас же уйти прочь, но продолжил сидеть смирно.

Увы, подобные выходки себе могла позволить только Джинджер.

*

Кому в этом мире можно доверять? Все вы знаете правильный ответ, но боитесь его озвучить. Вы говорите, мол, семье, самым близким друзьям, любимому человеку, с которым прошел через многие трудности… Ха, наивный лепет слепых и глухих детей! Доверять нельзя никому! Даже самому себе.

В каждом из нас затаилось чудовище, которое только и выжидает минуту малейшей нашей слабости, чтобы атаковать. Да, мы притворяемся теми, кем вовсе не являемся. Пытаемся огородить зло в себе от мира и себя от зла мира такими паршивыми щитами, как: гуманность, мораль, честность, справедливость, сострадание, милосердие, закон… Но все это не более, чем писк комара по сравнению с ревом стихии, что жила в нас с самого нашего появления на этой земле. Открою вам жестокую тайну этого мира, мои дорогие, нет и не будет ничего кроме зверя, который пытается выжить; кроме тысячи зверей, которые пытаются выжить. Все ваши пустые, бессмысленные слова не имеют веса в реальном мире. Они что-то значат лишь в вашей голове. Все это имеет хоть какую-то ценность, пока каждый из нас мыслит в узкой направленности, в которой думает каждый другой, и пока эта самая рабская направленность связывает нас, словно стадо баранов, блеющих без смысла. Но стоит лишь одному развернуться, подумать в другом направлении… И вся система рушится, и все ценности падут.

Спасут ли они вас, ваши эфемерные понятия, если вы окажетесь в одной клетке с голодным, разъяренным медведем? Знает ли он слово «гуманность»?! Ох, едва ли.

Человек, трясясь от страха за собственную шкуру, придумал тысячу и одну причину, по которой его не стоит убивать. Законы. Мораль. Бог.

Но смерть была гораздо раньше человека. Смерть – это закономерная и неотъемлемая часть жизни, часть нас. Она важна не менее, чем само наше недолгое существование в этом мире. А какая она, насильственная или самая обыкновенная, - это уже не столь важно. Любая смерть закономерна и прекрасна в своем проявлении. В ней нет ничего противоестественного, даже если она пришла несколько… раньше намеченного срока.

Зверь внутри вашего слабого тела рано или поздно сожрет вас с потрохами, раздробив все кости, уничтожив буквально каждую частичку, которая делала из вас что-то существующее. Рано или поздно то, что вы называете «пороком», вырвется наружу и в мгновение ока уничтожит все, что вы возводили годами. Это неизбежное событие, мои дорогие. Вы можете молиться в церкви, бросать монеты попрошайкам в шляпы и исправно платить налоги, но какими бы сильными не были ваши убеждения и вера, ваш дух по-прежнему останется слабым.

И когда-нибудь он проиграет.

-

Бэт рассматривает свое отражение в каждой витрине фирменных магазинов торгового цента «Опиа». Она разглядывала каждую деталь в себе: новую, пышную тюлевую юбку, джинсовую куртку, аккуратную рыжую косу и удачный макияж. Она решительно была влюблена в себя сегодня. Народ неспешно прогуливался по обширным коридорам Опиа, гудели голоса и ревели динамики с невесомой музыкой. Тут и там мелькали разносчики листовок в цветастых фирменных костюмах, консультанты зазывали покупателей к себе в магазины, предлагая протестировать свою продукцию… Ах, этот коварный маркетинг, так легко морочащий головы прохожих зевак.

Вот и Бэт поймала какая-то неприметная девчонка с редкими волосами, завязанными в неопрятный хвост. Девушка более не запомнила в продавщице ничего, кроме ее липкого голоса и яркой красной кепки с эмблемой косметической компанией.

- Позвольте я продемонстрирую Вам наш новый крем… - проворковала она, тут же ухватив Бэт за руку и потянув на себя.

Девушка не сопротивлялась, когда ей на ладонь вылили жирную субстанцию, пахнущую молоком и лесными ягодами. Со странной бережностью и нежностью девушка в кепке растерла крем по ладони Бэт и на миг замешкалась, не выпуская ее руки из своего захвата. Она с интересом покупателя рассматривала ее ладонь, словно какой-то фрукт, желая определить, будет ли он вкусным и сладким.

- У Вас такие красивые руки… - поразилась она и подняла голову.

В Бэт впились два небольших темных глаза, прилипнув влажным взглядом к ее лицу. Девушка испытала необычное отвращение к этой незнакомке и поспешила выдернуть руку, все же вежливо ответив что-то.

Она поспешила прочь, иногда оглядываясь и замечая каждый раз, что два глаза-бусинки продолжают не моргая за ней следить. Когда Бэт скрылась за поворотом коридора, затерявшись в толпе, она почувствовала некое облегчение и тут же позабыла о странной продавщице. Стряхнув в себя оцепенение, Бэт продолжила свою неспешную прогулку по магазинам.

-

Я уничтожу тебя.

Я уничтожу тебя долгим ожиданием неминуемой беды. Я буду бесшумно идти по твоим следам, прячась в тени и выжидая подходящего момента. Я буду скрываться в темных зрачках прохожих людей, в каждой тени. Мои руки будут тянуться к твоей тонкой шее сзади, со спины. Оборачивайся, не оборачивайся, все равно не увидишь.

Я невидимым призраком буду неустанно следовать за тобой, дышать прямо в затылок, порождая в твоей душе тысячу и одно сомнение, тысячу и один страх. Ты будешь чувствовать меня: слышать шорохи за спиной, тихий шепот, ощущать кожей невесомое, затхлое дыхание.

Если треснет ветка, знай - это я. Если увидишь едва заметную тень у своих ног, знай, это я. Если кто-то спугнул сбоку птиц, это я. Если кто-то едва слышно поднимается по лестнице за тобой, это я. Если кто-то опрокинул торшер на твоей кухне, это снова я. Если прямо сейчас ты ощущаешь, как что-то едва заметно шевелит твои волосы сзади, это все еще я.

Не оборачивайся, милая, время видеть меня еще не пришло. Я дождусь более подходящего момента, чтобы сломать твою хрупкую шейку.

Надеюсь, тебя позабавит тот факт, что эту тварь породила ты сама? Лично меня он приводит в неописуемый восторг…

-

Бэт медленно опустилась в полную ванну; от воды исходил пар и запах лавандовых масел. Девушка по привычке задернула шторку за собой, с облегчением откинулась спиной на бортик и блаженно закрыла глаза, вдыхая ароматы, убаюкивающие неясную тревогу в ее груди. В соседней комнате играла музыка в магнитофоне, но в ванной комнате она была слышна едва-едва, но этого ей было достаточно, чтобы чувствовать себя более менее уютно. Бэтти ненавидела тишину пустой квартиры.

Горячая вода приятно согревала кожу, и во всем теле немного покалывало. Бэт глубже ушла под воду; настолько, чтобы пена достала до подбородка. Она закрыла глаза, погружаясь в свои размышления. Это был хороший, приятный день.