У Марли часто создавалось впечатление, что Ли вообще никого и никогда не любила и относилась ко всем с одинаковой надменной холодностью. Она, казалось, видела все недостатки людей и не могла их им простить.

Скорее всего и Марли она тоже видела насквозь. И на грехи со всеми проступками даже этой тихой, белокурой девушки в растянутом белом свитере и с милой улыбкой на лице она не могла просто взять и закрыть глаза. Однако, не ясно почему, но Марли ей хотя бы нравилась. Периодически. Хоть та и не черта не смыслила в людях.

И одним из ее непростительных грехов являлся Йен Томсон – живой пример ее собственного волшебного принца.

Он молчалив и неприветлив со всеми, а на любой вопрос от сокурсника отвечает сначала долгим молчанием, а позже парой слов, строго по делу. Он не смеется со всеми над какой-нибудь громкой шуткой, и весь его интерес составляет лишь пейзаж за окном. Ли и сама не отличалась особой приветливостью к людям, но это не мешало ей осуждать за это Томсона.

Но Марли улыбалась, глядя на него. Даже на вид его темные волосы казались жестким, словно щетина у волка; у Йена грубый подбородок и прямой нос. Взгляд темно-зеленых глаз казался всегда рассеянным, а тонкие, почти незаметные губы практически никогда не сгибались в улыбке.

Как это странно, влюбиться в такого, ведь правда?..

- И знаешь, - так же тихо добавила Марли, - Я думаю, что ему есть, что сказать мне и даже тебе… Просто ему что-то мешает…

- Мешает? – иронично вскинула тонкие брови Ли. – И с чего это у тебя такие выводы? Смотри на людей проще, Марли, - язвительно фыркнула она.

- Ну правда! – воскликнула девушка.

- Да что правда? – скривилась Ли, зыркнув в сторону обсуждаемого объекта с явным неудовольствием. - Просто твой Томсон сам себе на уме. И плевать он хотел на людей, которые вокруг него! – Девушка опустила голову, открывая конспект, написанный строгим мелким подчерком. Чуть позже она тихо и недовольно пробурчала, - Я даже могу не представить, насколько сильно свербит у него в заднице, когда ему приходится разговаривать с кем-либо…

Марли вздрогнула и, нахмурившись, вновь отвернулась.

- Ты действительно думаешь, что ему наплевать? – расстроенно надулась она.

- Более чем. – Отрезала Ли и демонстративно перелистнула страницу тетради, уставившись в нее и тем самым показывая, что ей больше нечего сказать.

Испустив очередной вздох, полный грусти и печали, Марли огляделась по сторонам. Все студенты были погружены в свои разговоры, а преподаватель и вовсе опаздывал. Прислушиваясь к всеобщему гомону и шуму, Марли незаметно для себя вновь погрузилась в свои грезы.

Ей хотелось хотя бы сесть с ним за одну парту. Марли казалось это решением всех проблем, тем самым первым шагом. Ей грезилось, что после этого они обязательно станут общаться, а после…

Но нет, что уж там, ей было страшно просто подумать, как Йен посмотрит на нее. А уж думать о том, что она начнет с ним говорить, - и вовсе жутко.

Марли прикусила нижнюю губу. Была еще одна, очень значительная проблема, из-за которой все это казалось совершенно невозможным…

- Тебе, конечно, виднее, но лучше что-то уже сделать, а не стоять студнем здесь, - услышала Марли слегка насмешливое.

- Ли, я… - вздохнула Марли и повернула голову.

И тут она застыла, даже забыв, как дышать. Перед ней, словно демон, который услышал свое имя, из неоткуда возникла та самая проблема.

Джинджер Уилсон.

Она улыбалась ей непринужденно, словно не открыла только что самой страшной ее тайны. Ли покосилась на опоздавшую и тут же отвела взгляд, заметно помрачнев в лице. Девушка покрепче сжала в руках ручку, едва не втискивая ту в бумагу. Повеяло ощутимым холодом.

- Хотя Йен – очень трудный мальчик, - задумчиво добавила Джин, пожимая плечами, - с ним надо быть очень аккуратной. Как вариант, заявиться к нему домой в одном лишь плаще и черных колготках, - размышляла она в слух.

Девушка с длинными зелеными волосами, в свободной куртке, с пирсингом в ушах и шнурованных ботинках; эта странная личность, которая пришла к ним в группу где-то недели две назад, которая так легко заняла место Марли около Йена, - именно она сейчас стояла тут, перед ней, так непринуждённо, и насмехалась!

Голубые глаза Джин заблестели от удовольствия, она громко и заливисто рассмеялась, насладившись убитым и перепуганным видом Марли, похлопала ее по предплечью и по-дружески (Марли так показалось) усмехнулась:

- Да ладно, я же шучу!

Она поправила рюкзак за спиной и отвернулась. Напоследок, уже тише, она кинула через плечо, одарив застывшую девушку своей авторской ухмылочкой, которая могла означать решительно все:

- А может и нет, кто знает?..

Марли, не зная, как отреагировать на это, лишь растерянно улыбнулась. Она не знала толком ничего о новенькой, кроме того, что та каким-то чудом всегда оказывалась в центре всеобщего внимания и беспрерывно шутила, смеясь. Она была страной, чересчур громкой и непредсказуемой, но Джинджер ей все-таки казалась очень хорошей…

Всем нравилась непринужденность и энергичность новенькой. Разве только Ли сторонилась ее всеми немыслимыми способами, стараясь даже не смотреть в сторону Уилсон.

- А вот ты знаешь, что… - затянула Джин, небрежно бросая рюкзак на стол.

Йен вздрогнул. Он на короткий миг повернул голову в сторону девушки, пронзив ту угрюмым взглядом.

- Не интересует, - проворчал он враждебно, отодвигая левой рукой рюкзак Джин в сторону.

Девушка, скрестив руки на груди, изогнула бровь и хмыкнула. Джинджер покачала головой, улыбаясь собственной фантазии. Сейчас ей казалось, что она ворвалась в комнату младшего, до глубины души обиженного брата.

«Какой трудный ребенок», - подумала она.

Тем временем, с усердием рассматривая унылый пустой двор через оконное стекло, Томсон мрачно думал про себя: «Какая упертая женщина!».

Столь синхронных ход мыслей был так очевиден, что молодые люди даже не обязаны были переглядываться между друг другом, что понять их. Поразмыслив еще немного и придумывая очередную пакость, подчиняясь своему игривому настроению, девушка негромко хмыкнула.

- Вызов принят, - пробурчала под нос Джин, усердно закатывая рукава черной водолазки (куртку она бросила на спинку стула). И, после того, как она закончила сие бесхитростное занятие, началась форменная вакханалия, которая вполне могла бы загнать Йена в могилу. Заподозрив приближающиеся веселье, двое парней за соседней партой повернулись, с интересом наблюдая за приготовлениями Уилсон.

Внезапно она с каким-то нечленораздельным стоном упала Йену на колени, приложив руку к голове. Томсону стоило колоссальных усилий не вскочить со стула и припустить в это зеленое чудовище чем-нибудь тяжелым. Но, вместо этого, хвала всем богам, он, с отчуждением и брезгливостью в глазах, лишь подхватил взбалмошную девушку и уже хотел усадить ее на соседний стул, когда та, ловко вывернувшись из его хватки, упала на колени юноши, вцепившись в них двумя руками. С раздраженным вздохом Йен отвернулся в сторону, едва сдерживая свое желание удушить взбалмошную соседку.

- Ты убьешь меня когда-нибудь своей грубостью! – воскликнула она, театрально прикрывая глаза рукой.

- Я найду способ надежнее, - мрачно пообещал он.

Парень устало прикрыл рукой глаза, низко опустив голову. Одна лишь Джин смогла услышать сдавленный, полный ненависти стон. Он, конечно же, мог бы попытаться отодрать девушку от своих ног, но она бы вцепилась в него, как клещ, не даваясь и издавая громогласные крики. С этим действием юноша, увы, был знаком не понаслышке.

Такие концерты Джин устраивала ему, к сожалению, не впервые. Она появилась в их группе пару недель назад и, к удивлению всех окружающих, сразу облюбовала себе место около нелюдимого и замкнутого Томсона, не разу не пересев на другое место, как бы он не старался. И, чем больше Йен пытался прогнать Уилсон, тем громче и активнее она сопротивлялась, что не могло не действовать на нервы юноши.