Или может?

— Ты не тот, за кого себя выдаешь, Майкрофт. — говорит он тихо. Я чувствую, как лицо обдает жаром. Эта гребаная интимность похожа на связь. Меня пробирает до мурашек, клянусь.

— А что если я не знаю, кто я? — чуть слышно.

— Я помогу, — говорит он и тянет за футболку, чтобы поцеловать.

***

Это происходит внезапно, как всегда — но теперь иначе. Мое воображение. Думал, что знаю все его трюки, но когда реальность будто раздваивается, я ощущаю, как одна её плоскость находит на другую, и в глубине зрачков вспыхивает понимание.

Это не просто образ. Это что-то больное. Это за пределами моей личной нормальности.

Стейси. Она… Зовёт.

Я не выпадаю из настоящего. Я всё ещё здесь, склоняюсь над бумагами, насколько возможно сосредоточен. Но мое сознание поделено надвое, где другую часть, ту, в которой числа не стекают мерцающим водопадом, занимает картинка. Она наполнена цветом и одновременно прозрачна. Туманна и имеет чёткие очертания. Словно отпечатавшаяся на мозге типографская краска. Будто содранная с обложки глянца плёнка наложилась на долбаный водопад. На долбаные зрачки, на листы у меня в руках.

И это Стейси. Она зовет. Она хочет, чтобы всё моё внимание наконец досталось ей. Ждёт, что я уйду в себя, что посвящу ей время от большой до минутной стрелки. Так говорит она.

Она лежит в ванной. Концы светлых волос плывут по воде темными мягкими волнами. Мягкими. Это придумала она. Только что. Она хочет, чтобы я убедился. Вплетает детали, чтобы занять меня. Нет, не она. Моё воображение, это его излюбленный трюк. Оно всегда находит новые и новые занимательные мелочи. Оно знает, как я охоч до деталей.

Вода красивого зеленого оттенка. Я не знаю названия. Воображение понимает: захочу узнать.

Смотрю на отчёт, отмечаю плюсом проверенные пункты, считаю в уме, поправляю съехавшие на переносицу очки. И одновременно слежу за происходящим в ванной. Потрясающе. Я словно смотрю на мир и в себя одновременно.

Свет бросает блики. Вода идет рябью, когда она проводит по поверхности кончиками пальцев. Блики качаются, подпрыгивая каждый раз, когда Стейси запускает волну.

Это завораживает. Понимаю, что это жутко, что пересек очередную веху безумия, но все же это завораживающе прекрасно. Я должен отдать всё внимание — но не ей, а документам. Но в то же время не хочу, чтобы она уходила. Думаю, она не исчезнет. Я буду работать и присматривать за ней. Краем глаза.

Грег спустился вниз. Похоже, с него достаточно. Я и об учебе, и о себе. Мы частенько ссоримся, правда не чаще, чем с Олли. Но тут я не злюсь — мгновенно вспыхиваю и успокаиваюсь от одного его взгляда. Мне не хочется открутить ему голову. Я делаю успехи?

Вообще-то я — само спокойствие. Когда дело не касается кого-то из…

Серьёзно? Два миллиона на озеленение? Озеленение чего? Это мать её, Шотландия, там все зелёное! Хлопаю ресницами, пытаясь сморгнуть эту строчку с отчета.

Ну конечно.

Давай, Майк. Прибавь к деньгам на исследования рака и отними от расходов на газоны. Вуаля.

Устало откидываюсь на спинку. Моё воображение в облике Стейси творит дикие вещи. Она улыбается, смеётся, задрав голову и выставляя напоказ длинную молочную шею, прикладывается к темной бутылке и выливает содержимое в воду. Посылает взгляд, не поддаться которому было бы преступлением. Я не удерживаюсь и падаю в эту иллюзию, словно никогда не знал реальности.

Здесь спокойно. Здесь — моё место.

— Есть хоть один шанс, что ты оставишь меня в покое? — спрашиваю я, присаживаясь на край ванны. Она отчего-то молчит — на неё не похоже; многозначительно улыбается, улыбается пустой ничего не подразумевающей улыбкой, Джоконда в мёртвой воде. Очертания её фигуры искажены равнодушной гладью, здесь всё словно теряет остроту и притупляет внимание. Это место, эта ванная, призвано запутать и тут же подарить освобождение — убежище, уменьшенное до размеров головы. Сладкий, приторно сладкий запах, расслабленые, глухие звуки капающей с пальцев воды и тело, которое я не хочу. Тонкие запястья, сильные ноги, красота, сокрытая тайной, тусклый жёлтый свет, так милосердно оттеняющий бледность лица.

Я дотрагиваюсь до воды, ожидая, что встречу тепло, но та оказывается неожиданно плотной и давно остывшей.

Тягучий голос — словно воспроизведенная диктофоном запись.

— Шанс есть всегда. Всё вокруг сплетено из шансов. Ты хочешь получить шанс, Майк? — Она расслабляется и смотрит из-под ресниц.

— Может быть. Что ты знаешь о шансах? — спрашиваю я.

— Я ничего не знаю. Это ты. Это твоя голова. — Таким тоном объясняют очевидные вещи.

— Ты когда-нибудь получала шанс?

— О, так ты о Джеймсе. Кто сказал, что мне нужен шанс? Посмотри на меня — разве не прелесть? Я плыву и плыву, раскачиваюсь на волнах, зачем мне думать о каких-то призрачных шансах…

Открываю кран. Вода поднимается, принимая недостающее тепло. Мой взгляд скользит по её фигуре, замирая на щиколотке, разглядывая тонкую золотую цепочку. Шанс.

— Цепочка. Её никогда не существовало, верно? Её придумал я. — Замираю. — И ты, — о, теперь я понимаю, — такая, какой я хочу тебя видеть. — Вскидываю брови. — Умно, очень умно. Браво, Стейс. Я должен испугаться?

Она заливается смехом — и это действительно пугает. Смеётся и смеётся, обнажая зубы, и этот смех кажется потусторонним, словно звучит в глубине воды.

— Испугаться? — удивляется она. — Пожалуй, должен. Ты в придуманной ванной с придуманной подругой, и даже мой смех — фикция. Пора бежать, Майки, хорошо, что ты наконец вспомнил. — Она вздрагивает в беззвучном смехе, словно не слышала более уморительной шутки.

Я улыбаюсь, понимая.

— Так что? Это мой шанс? Не испугаться?

— Будет сложно, Майк. — На губах усмешка, но взгляд — тяжелый, мрачный, — обдает холодом.

Внезапно она прикрывает веки и соскальзывает вниз, под воду, уходя с головой.

Она не утонет, пока я сам того не захочу.

Волосы извиваются мягкими лентами. Под водой она кажется спокойной, умиротворенной, неживой. Медленно выплывает обратно. Её лицо, обрамлённое потемневшими мокрыми волосами, показываясь из воды дюйм за дюймом, всё больше походит на хищную маску.

— Так что, это шахматы? — спрашиваю я.

— Это не шахматы. Это шанс, — выплевывает она.

Неожиданно действительность идет помехами. Глаза болят, пытаясь ухватить изображение, виски ноют от подскочившего давления. Стейси смеется, волны помех искажают лицо, прочерчивают чёрные полосы, ложатся рябью с невыносимым шипением.

— Я понял! Понял! — кричу, и картинка, дрогнув, приходит в норму.

— Ты не можешь понять это сам, — тихо произносит Стейс. — Иначе зачем я лежу здесь, в заполненной кровью ванне?

Что? Нет.

Она проводит по воде и демонстрирует: с кончиков пальцев слетают бурые капли. Я опускаю глаза и тут же вскакиваю, делая шаг назад.

— Так о чем мы говорили? — беззаботно продолжает она. Словно не лежит по грудь в крови, словно на её щеках разводы от туши, а не… — Да, точно, я считаю, ты не должен упускать этот шанс. Майк? Майк, что с тобой? — Голос полон тревоги. — Ты меня слышишь?

Я стою, не смея шелохнуться и раскрыть рта.

— Ты меня слышишь? — слова звучат, будто издалека. Стейси приподнимается, налегая на бортик, и щелкает пальцами. — Майк.

Внезапно она улыбается и отводит руку.

Щелчок — и бурая гладь вспыхивает ярко-голубым пламенем.

========== Sin Sin Sin ==========

— Тебе ещё долго? — заглядывая в кабинет, интересуется Грег.

— Нет, уже все.

Я только что отложил карандаш и, подперев щеку, бездумно пялюсь на бумаги. Потираю сдавленную очками переносицу.

— Какие планы?

Пожимаю плечами.

— Можем посидеть где-нибудь. В пабе, например, — предлагает он.

Я киваю — почему нет — только добавляю, что хочу заехать к Стейси.

По дороге Грег листает учебник, изредка нарушая тишину, но так и не завязывая разговора. Мне не хочется говорить, не хочется смотреть на дорогу: обычная субботняя хандра, усыпить которую способен разве что алкоголь.