— Конечно. Ты очень мне помогаешь разобраться с этим. Честное слово, Грег, очень.

Листья шумят, скрывая его ответ.

Его оттесняет группа японцев с камерами, он пытается обогнуть их, не упуская меня из вида, но проще дать им пройти. Взъерошенный, смотрит на меня, а я смотрю на него, придерживая дверь вагона. И в этом взгляде, остановившем его посреди платформы, хотя японцы давно сели на поезд, нет и следа тех слов, что я хотел бы сказать, в нём нет вообще ничего, кроме понимания: ему уже не подойти ближе, сейчас я зайду в вагон и уеду прочь. Что уезжаю я от него. Может, в фильмах такой взгляд называют прощальным, и кто-то сказал бы: «глазами он говорит прощай», «глазами он говорит прости». Мне только хочется запомнить его таким, каким он был, расслабленным, взбалмошным и каплю печальным, конечно, из-за меня. Не будет ни слёз, ни объятий.

Как не было ни его, ни нас.

И первый раз за всё время я вижу, как у него опускаются руки, и вместо его объятий за мной смыкается дверь.