— В общем, она мне очень нравилась, но…

— Но?

— Она была самой классной девчонкой в школе и к тому же на год старше.

— Интересно, — говорю я скучающим тоном. — Она была самой классной девчонкой в школе, ты был самым классным парнем. Прямо золотая парочка.

— А вот нихрена подобного. Она была настоящей звездой, а я… Так, весельчак Грег. Тогда мне казалось, что она и не подозревала о моем существовании.

— Очень странно. Я тебе не верю. Готова поспорить, все девчонки по тебе сохли. Вот в нашей школе звездой была я, а Майк… Ох, Майк.

— А я был твоим другом.

— Не слушай его. Знал бы ты, кто только за ним не ходил. И парни, и девушки. Он был таким загадочным…

— Ну, он и сейчас такой, — усмехается Грег, отнимая у Стейси половину булочки.

— Мы даже стали делать вид, что встречаемся, чтобы… Ну, какое-то время это помогало. Пока его не застали целующимся с…

— Боже, Стейс, не напоминай.

— Даже так, — говорит Грег, явно забавляясь. — За эти полчаса я узнал больше, чем за всё то время, что мы общаемся.

— А что было с той девушкой? С Мелиссой.

— Я долго не решался, пока не заставил себя подойти. Мне в жизни не было так страшно. Опомнился, только когда стоял рядом с ней, приглашая сходить в кино.

— Держу пари, она тебе не отказала.

— В том-то и дело, что нет! До сих пор удивляюсь: что во мне находят? Ну и… короче говоря, мы начали встречаться.

Вероятно, мы со Стейс думаем об одном: нет более привлекательных мужчин, чем те, кто не подозревают о своей красоте.

— И сколько вы провстречались?

— Мы расстались, когда я закончил школу, — отвечает он с оттенком грусти.

Воу. Ничего себе.

— Да ладно! — удивляется подруга. — Так долго? А что случилось? Она растолстела?

Он фыркает.

— Я… В общем, был настоящим мудаком. Ей надоело, что я гоняюсь за каждой юбкой.

— Вот так да… — удивленно протягивает Стейси. Она смотрит на меня, пытаясь прочесть реакцию, но я не подаю вида, что хоть сколько-нибудь задет услышанным.

Я совсем не обязан показывать, насколько я зол. Его рассказ отбрасывает меня назад, ко времени, проведенном с Фрэнсисом. Боже, ну что я за идиот, неужели снова?

— А теперь? — спрашиваю я.

— Думаю, ты, как никто другой знаешь, каким придурком я был, — говорит он, швыряя кусок хлеба воробьям.

Стейси уже не рада, что подняла эту тему. Хотя… Кто её разберёт. Она никогда и ничего не делает просто так.

— Нет, вы это видели, — мрачно произносит Грег. Мы оборачиваемся. Расположившаяся неподалеку парочка слилась в таком экстазе, что краснею даже я.

— Боже, эта динозавриха его проглотит. Вот это страсть.

— Пф. — фыркает Стейси. — Это Гайд-парк, детка. Здесь и не такое увидишь, — усмехается она.

***

— Что ты там высматриваешь?

— Посмотри на это облако.

— Похоже на лебедя.

Мы бредём к выходу из парка. День выдался прохладным, но по-весеннему свежим. Стейси идёт, задрав голову вверх, и, чтобы не упасть, держится за рукав моей куртки. Грег идёт рядом, то и дело касаясь моей ладони. Грёбаная идиллия. Я рад.

— Ага. А вон то облако смахивает на гриб. — Смотрю вверх.

— На гриб? Ты уверен, — насмешливо спрашивает Грег.

— Да иди ты!

— А это напоминает ухо, смотрите.

— Лебедь, гриб, похожий на член, и ухо. Бьюсь об заклад, это что-то да значит, — посмеивается Грег.

— Это значит, что мы надышались кислородом, — говорит Стейс. — Куда сейчас?

— Ко мне? — Мы останавливаемся.

— Слушайте. Вы не против? Сегодня суббота, и я пропускаю уже какой семейный обед. Езжайте, а я присоединюсь позже.

— О, не оставляй меня с ним, — капризничает подруга. Вместо ответа он вручает ей плед.

— Я отвезу.

— Не надо, на метро быстрее. Обещаю, что не зависну там до вечера.

— Тогда ты иди, а мы ещё пройдемся.

— Я недолго, — шепчет он, поцеловав меня в щеку, и спешит перейти через дорогу.

Мы идём вдоль по улице. Я останавливаюсь, чтобы развернуть плед и закутать в него подругу.

— Я похожа на блинчик.

— Пойдем, блинчик, нас ждут великие дела. Вот так всегда, — протягиваю, приобнимая её за плечи. — Как только думаешь, что мир прекрасен, он поворачивается задницей.

— Ты явно не о том, что Грег уехал домой. Тебя расстроило то, что он сказал?

Молчу.

— О, Майки… Всё так плохо? Ты что… О, Майк! — говорит она на мой обречённый вздох.

— Лучше посмейся, потому что от твоего сочувствия я расклеюсь.

— Перестань винить себя. Ты не виноват в том, что делают другие. Кроме того, он и сам сказал, что изменился.

— Ты правда считаешь, что люди меняются? Я только… Чёрт, я не хочу оказаться болваном. Мне надоело ошибаться.

— Мистер, не желаете букет для девушки? — Оборачиваюсь на голос, но вместо его обладателя вижу огромный букет роз. Держащий его человек настолько миниатюрен, что макушка едва виднеется над охапкой красных бутонов.

Достаю бумажник.

— Спасибо, сэр, — счастливо говорит он и обращается к Стейси: — Вам повезло с молодым человеком. Вы очень красивая пара.

— Да уж, я вижу, — смеётся она, принимая букет из моих рук. — Боже, как пахнет.

— Сдачи не надо, — говорю я, сдерживая улыбку. Цветочник рассыпается в благодарностях, и мы торопимся сбежать от хлынувших лавиной комплиментов.

— Я думаю, тебе стоит попробовать. С Грегом. По правде говоря, я впервые разделяю твой выбор, — говорит она, когда мы отходим. — А что это было, кстати? Вы оба так странно отреагировали, когда я сказала, что Грег не в курсе, каким засранцем ты можешь быть.

Приходится рассказать всё, без прикрас. И про ту ночь, когда он угнал мой мерседес, и про стычку с его другом, и про то, как я разнимал их с Олли — хотя этот момент я помню плохо.

Обалдевшая от услышанного, она выдает сбивчивую тираду:

— Ух ты. Вау. Представляю, как тебе неловко. Нет, не представляю. Да он просто святой, раз не отступился после такого. Либо сумасшедший — в наше время это одно и то же. Ты думаешь, он тебя не простил? Не особо заметно. Я вижу лишь то, что он от тебя без ума. Знаешь, в отличие от нас, он кажется очень добрым, так что не пробуй ставить себя на его место. Да, определенно, он мне нравится.

— Правда? Ну, то есть я думал, вы пытаетесь поладить только ради меня.

— Шутишь? Он отличный парень. И он правда мне нравится.

— Тебе и Олли нравился.

Она молчит.

— Что? Нет? Хочешь сказать, ты три месяца носилась с ним только потому, что я попросил?

Она не отвечает.

— Оу. Ясно…

— Ты меня поражаешь, — недоумевает она. — С таким же успехом можно сказать, что мне нравился Фрэнсис.

— Боже, никогда не забуду, как вы чуть не прибили друг друга на той вечеринке в Ориентал! — восклицаю я. — Он всегда был против нашего с тобой общения.

— Да он ревновал тебя до безумия. Считал, что я ночами не сплю, раздумывая, как тебя сцапать.

— А меня бесило, что вы постоянно шептались и пытались друг друга поддеть.

— Он боялся меня, потому что знал: что я вижу его насквозь и могу рассказать тебе. А я пыталась вбить в его голову хоть толику здравого смысла. Не хотела, чтобы ты расстраивался.

Она поворачивает голову и видит мою горькую усмешку.

— Что? Ты знал?

— От начала и до конца. Я с самого первого дня понимал: все те охуительные истории, что он рассказывал, были ложью.

— Хм. Теперь ясно, почему ты боишься Грега. Он не такой лживый сукин сын. Это настораживает и притягивает одновременно.

— Боюсь. Очень боюсь. По правде говоря, я готов бежать, сверкая пятками. Меня уже не должно быть с ним.

— И всё же…

— И всё же я никуда не бегу. Как видишь. Ладно, блинчик, пойдем к машине, иначе придется отогревать тебя в микроволновке.

***

Конечно. Ну конечно. Я гребаный беглец, и всё, на что я способен — бежать со всех ног, встретив то, что не в силах понять. Это и есть моя суперспособность. Человек-молния, исчезающий и появляющийся со скоростью света.