— Я говорю о личной свободе.

— О личной? Тебе мало свободы, или ты печешься о чужих правах? Свободная Британия для свободных людей. Наверное, ты просто жаждешь, чтобы страну заполонили хиппи и китайцы. — Фыркаю.

— Чёрт, да я о другом! Я хочу, чтобы никто не боялся говорить правду.

— Будь осторожна в желаниях, Стейс. Потому что правда тебе не понравится. Может, ты жаждешь свободы нравов? Кстати о политике и нравах. Держу пари, ты жалеешь Диану.

— А что, если так? — говорит она сквозь зубы.

— О, какая бедняжка! Этот жестокий мир. Она лицо монархии, вот что не так.

— Она прежде всего женщина! Чёрт, прекрати! — смеется она, толкая меня в плечо, когда я принимаюсь изображать Диану в нашумевшем интервью BBC.

— Нас всегда было трое в этих отношениях. Больше, чем нужно, — говорю я, склонив голову и делая жалостливое лицо. Стейси ржёт.

— Ну хватит! Ты невыносим.

— Каждый должен отвечать за поступки и думать головой.

Её молчание погружает нас в задумчивость. Я безучастно наблюдаю, как Грег вышагивает взад-вперед, тревожа прошлогоднюю листву.

— Что ты там бродишь? — говорю я громко. — Иди к нам!

Он оборачивается и делает знак — сейчас.

— Он такой, правда? Вечно думает о чем-то своем, — тихо спрашивает Стейс.

— Да, точно, — бормочу я. — Пока не понял до конца. Чёрт, мне так интересно, что у него в голове, — шепчу, видя, что Грег направляется к нам.

— Ах ты гребаный везунчик, — Стейс спешит ущипнуть меня за щеку.

Смеюсь глазами.

— С возвращением в бренный мир. Мы тут рассуждаем на тему свободных нравов.

— М. И как это касается меня? — интересуется Грег, садясь рядом. — Пить хочу.

— Держи.

— Нам необходимо твое компетентное мнение. Видишь ли, Грег, Майкрофт против того, чтобы люди делали что хотят.

Стейси по жизни упрощает все до банального.

— Я этого не говорил. Я за то, чтобы каждый нес ответственность.

Грег вскидывает брови.

— Не ждите, что я приму чью-то сторону. По-моему, вы оба правы, если не говорить о чем-то конкретном.

— О, вы только посмотрите на этого миротворца! — возмущается Стейс. — Ладно: я поняла, что ты за Майкрофта.

Грег изображает притворный ужас.

— Как ты могла подумать? Глянь на него, кто вообще с ним согласится? — тараторит он.

— Поздно, милый, — говорю я масленым голосом, — она уже вычеркнула тебя из команды.

Смеёмся.

— О чем я и говорю, — произносит она сквозь смех. — Грег, ты встречаешься с самым настоящим диктатором. Только подумай, что он только что сделал! Перевёл все в шутку, как будто последнее слово осталось за ним. Я его ненавижу — последние слова Стейс шепчет, отгородившись от меня ладонью.

— Да брось, ты от меня без ума, — лениво протягиваю я.

— Вот видишь, Стейс, — вставляет Грег, — как ни крути, мы всё равно в одной команде. — Они снова прыскают и ударяют в ладоши.

— Вы двое отвратительны. — Поджимаю губы.

— Точнее не скажешь. Стейси, напомни, кто этот мистер-угрюмость? — шутит Грег, прижимая меня к себе.

Она пожимает плечами.

— Слушай, а почему мы все время говорим о нас и не слышим ничего о тебе? — внезапно спрашивает она.

— Обо мне? Например?

Я молчу, давая зеленый свет задумке Стейс — в чем бы та ни заключалась.

— Расскажи нам свою страшную тайну. Нет! Только не говори, что у тебя её нет, — она дает понять, что не принимает возражений.

Грег задумывается, опустив глаза.

— Ну же. Ты такой таинственный, не верю, что у тебя нет секретов.

— Стейси, ты понимаешь значение слова «секрет»? — усмехаюсь я.

— Вообще-то, у меня есть один… «Секрет»… — отвечает Грег, хотя я был уверен, что он уйдет от темы.

— Давай колись. — От нетерпения Стейс садится на месте.

— Что ж… Есть один человек, — начинает он, — так вот я никогда не думал, что…

— Он встречается со мной, разве бывают секреты хуже? — перебиваю я, поняв, в какую сторону он клонит.

Стейси отводит глаза, но не возмущается моим вмешательством. Знала бы она, как я благодарен.

Грег хмурится и молчит. Брось, солнышко, я всего лишь вовремя тебя остановил.

Что бы там ни было, что бы он ни хотел сказать — только не вслух. Я наделал кучу ошибок и не позволю повторять их. Есть слова, которые не стоит произносить под влиянием момента. Даже если хочется. Даже если тебе двадцать и ты увлечен больше, чем когда-либо в жизни. Особенно в этом случае.

Я никогда — никогда, — не обращу их против него, но со мной они могут сыграть злую шутку. Если он пожалеет, я пожалею ещё больше. Разочарование раздавит меня. Я наивен и глуп. Я такой, и теперь хочу сделать хоть что-нибудь умное. Чертовски уверен: молчание — наиболее действенный из доступных мне способов.

И даже если я выгляжу диктатором, рад, что достаточно научен жизнью, чтобы контролировать нас обоих.

— Раз уж мы говорили о нравах. Я жду признания, — с вызовом говорит Грег.

— Признания?

— Вы. Между вами что-то было? — спрашивает он и недоумевает, видя, что его вопрос вызвал неуёмный приступ хохота. — Что? Что я сказал?

— Боже, Грег, — смеется Стейс, — не могу поверить, что ты держал это в себе. Майк, мать твою, почему ты ему не сказал?

— Не сказал чего? — хмурится он.

— Понимаешь, Майк не совсем обычный человек. Он, как бы помягче выразиться… Гей. Уже… Двадцать три года и сколько там месяцев?

— Иди в задницу, — смеюсь я.

— И что, у тебя ничего не было с девушками? Не верю.

— Мне следует обидеться.

— Нет. Ничего не было, — подтверждает Стейс. — Если не считать того раза, когда он отымел Мисс Маклафлин. Оу, ну… Фигурально, разумеется.

— Кто-то должен был это сделать.

— Она вела французский. В старшей школе, — поясняет Стейси. — И доставала его постоянно. Как только Майк входил в класс, все её внимание доставалось ему. «Мистер Холмс, перестаньте носить форму, как вам вздумается, и носите так, как велит устав школы». «Мистер Холмс, ваше произношение никуда не годится». «Не думаете ли вы, Мистер Холмс, что чем-то отличаетесь от других учеников. Запишите задание в тетрадь». «Мистер Холмс, пересядьте за первую парту». «Мистер Холмс, прекратите улыбаться».

— Это стало последней каплей, — вспоминаю я.

Грег смеётся.

— Могу представить.

— Не можешь. Держу пари, Майк никогда и голоса на тебя не повышал.

Грег кивает и отводит взгляд. Я ещё раз убеждаюсь в том, какой я болван и что уж одна ночь никогда не изгладится из его памяти.

— Стейси.

— А он бывает очень-очень пугающим. Я сама стараюсь не злить его… лишний раз.

— Не понимаю, как от тайн Грега мы внезапно перешли к моим, — бурчу я.

— А что? Мне интересно. — Он пожимает плечами. Ну да. Само собой интересно: не помню, чтобы делился чем-то из прошлого.

— Вообще-то в школе он не был особо разговорчивым. Но ей удалось взбесить его так… В общем, на следующий день она уволилась.

— Мне её даже жаль, — задумчиво произносит Грег. — Надеюсь, ты её не трогал?

— Нет, это не в его стиле.

— Аха, — с отрешенным видом соглашается он.

Боже, давайте сменим тему!

Стейси хмурится и непонимающе смотрит на меня. Я даю понять, что мы обсудим это позже.

— Теперь ты, — говорит она, заполняя неловкое молчание. — Например… По кому ты сох в школе? Все мы по кому-то сохли. Эмм… наверное.

Грег смущенно улыбается и вопросительно смотрит на меня. Поняв, что я не против, рассказывает:

— Мне было пятнадцать. Её звали Мелисса.

— Мелисса. Прям как название того коктейля. Именно с него началось твое грехопадение, помнишь, Стейс? — говорю я с издевкой, всё ещё злясь на подругу. — Водка, мята и биттер лемон. За уши не оттащишь.

— Боже, как символично, — ехидно отвечает она. — И что с этой девушкой? Это печальная история со слезами или счастливая с прогулками под луной?

— Посмотри на него. Конечно это счастливая история, — ухмыляясь, вкрадчиво говорю я.