Я отпускаю его локоть. Он обдумывает сказанное, закусив губу, смотря куда-то мимо меня.

— Я извинюсь, — придя в себя, довольно прохладно говорит он.

— Не нужно, я извинюсь за тебя, тем более, что Стейси наверняка все объяснила. Не порть ей вечер, если не настроен вести себя как мужчина. Ты совсем теряешь голову, Джеймс, — сожалею я напоследок и оставляю его одного.

***

— Я мог сам о себе позаботиться, — тихо говорит Грег.

— О, ну разумеется, я в тебе и не сомневался, — отвечаю я, понизив голос.

— Не знал, что ты умеешь решать вопросы иначе чем кулаками.

— Я тоже, — отвечаю я, вызвав его искренний смех.

Стейси смотрит на часы и тут же беспокойно хватает бокалы.

— Почти двенадцать. Так, держите. — Она суёт нам шампанское, пока Джереми подливает напиток в их с Лиз опустевшие бокалы.

— Ещё чуть-чуть, и я не смогу стоять ровно, — возмущается Элизабет — и действительно оступается, делая шаг от своего парня.

— Я тебя подержу, — отвечает Джереми, под наш смех вкладывая бокал в маленькую ручку девушки.

Неожиданно почти весь свет в зале гаснет. Слева от нас прошмыгивает какая-то фигура. Грег вздрагивает, но, обернувшись, не видит никого рядом.

— Это официант, — говорю я, наклоняясь к его уху, и он снова дергается.

— Боже, ты меня напугал. Куда делся свет?

— Всё нормально.

— Не отходи никуда, — просит он.

Где-то рядом чертыхается Лиззи.

— Псс… Ты наступил мне на ногу!

По залу разносится истерический вопль.

— Нет, подождите! Я не готова, я не готова! — Следом за воцарившейся тишиной раздается всеобщий смех.

— Хаксли, ты никогда не бываешь готова, — басит кто-то.

Новый взрыв хохота.

Внезапно, как по щелчку, включаются боковые прожекторы. Над головами, будто туман над Темзой, застывает белый клубящийся свет. Я наконец вижу Грега и остальных.

Из хрипящих динамиков вырывается раскатистый громовой голос.

— Леди и Джентльмены. Мальчики и девочки. Наступил знаменательный момент, которого мы все ждали. Совсем скоро наступит новый одна тысяча девятьсот девяносто шестой год.

Раздается хрип, щелчок, и голос продолжает:

— Обнимите своих ангелочков и приготовьтесь начать отсчет.

По залу проносится волна гула, и по команде множество голосов начинают обратный отсчет. Я стою, примороженный к месту, наблюдая за тем, как движутся губы Грега.

— Восемь! — Стейси, заметив моё замешательство, пихает меня в бок. Я смотрю на её радостное, мелькающее в лучах рассеянного света лицо, и происходящее представляется сюром.

— Пять!

В этом невыносимом гуле я отчетливо слышу голос Грега и вдруг понимаю, что неосознанно считаю вместе с ним. Я безумно хочу его поцеловать, но какая-то неведомая сила останавливает меня, пригвоздив к ковру. Меня одновременно тянет и отталкивает. «Здравый смысл», — подсказывает голова.

— Три!

Боковым зрением замечаю, как из темноты возникает рука, хватает Стейси, и та, не успев среагировать, ныряет в темноту, скрываясь из вида.

— Два!

Гул голосов становится всё тише. Повисшее в воздухе напряжение давит на слух.

— Один!!!

Зал взрывается радостными криками. Включаются свет, громкая синтетическая музыка, и в самый первый момент я вижу замерших в поцелуе Стейси и Джима. Рядом, не отлипая друг от друга — Элизабет и Джереми. Да и вообще: похоже, каждый в этом зале решил встретить этот год не один.

— Счастливого Нового Года, — громко говорю я, когда наши с Грегом бокалы встречаются.

Он улыбается и осушает бокал до дна.

Я тянусь за бутылкой.

Парочки наконец отрываются друг от друга. К нам подбегает сияющая Стейс, следом за ней плетётся не менее счастливый Джейми.

— Скорей, скорей! — Она подставляет бокалы.

— Боже, я еле стою на ногах, — говорит Грег, но от алкоголя всё же не отказывается.

Джереми, перекрикивая музыку, произносит тост:

— За нас! За то, чтобы этот хренов год оказался лучше предыдущего!

— Золотые слова!

На улице грохочет так, что салютные залпы, даже минуя музыку в зале, эхом отдаются внутри.

— Пойдем посмотрим, — тянет меня Стейси. Мы подходим к окну. Разноцветные снопы искр пляшут на зрачках; я вглядываюсь в её безумную улыбку, силясь разгадать хотя бы эту загадку её характера.

— Этот год будет самым счастливым, — говорит она, прижимаясь ко мне.

— Конечно, милая. Конечно, — отвечаю я, сам не веря своим словам.

Остаток ночи проходит в абсолютном веселье. Мы вшестером не отходим друг от друга, общаемся, как самые близкие друзья, внушаем друг другу радость, надежды, легкость и беззаботность, какой не знали еще пару часов назад. В конце концов мы все высыпаем на улицу, пошатываясь от накатившего счастья, и прощаемся так, будто узнали друг друга впервые и не увидимся уже никогда.

— Завтра я потребую детального отчета, — незаметно для других говорит мне Стейси.

— Перестань, — произношу я одними губами. Похоже, я слишком пьян, чтобы как следует возразить.

Мы расходимся, каждый в свои стороны. Точнее, уходят они, а мы с Грегом так и остаемся стоять, не зная, какую дорогу выбрать, пропуская вперед потянувшиеся от входа парочки.

***

— Ну… — неопределенно тянет Грег. — Наверное по домам? Отличный вечер.

— Рад, что тебе понравилось, — отвечаю я, не спеша отвечать на заданный вопрос. Где-то на задворках затуманенного алкоголем сознания существует ответ: я не хочу, чтобы он уходил.

— Вот блин. Поймать кэб сейчас было бы чудом, — невпопад произносит он.

— Я подвезу, — говорю я, собираясь с мыслями.

— Что? Пьяным за руль я тебя не пущу, — тянет он.

— С каких пор ты стал таким моралистом? — Я не удерживаюсь от смеха.

— Ладно, пошли.

— Куда? Машина в другой стороне. И ты сейчас просто свалишься.

— Все нормально, — усмехается он. — Пошли. Дойдем до главной дороги, и может там нам повезет.

Мы направляемся в сторону Гросвенор-стрит.

— Можно поехать на метро, — предлагаю я.

— Аха, — он смотрит непонятным взглядом. — Точно… На метро. Ты хоть знаешь ближайшую станцию?

Бонд-стрит.

Оценивая мое молчание как задумчивость, он говорит:

— Метро сегодня до двух… Откуда я знаю? Это ты мне сказал?

— Ну, тогда мне придется заснуть прямо здесь, — отвечаю я.

— Я не хочу мучиться совестью всю жизнь, — говорит он и неожиданно хлопает себя по карманам. — Черт. Где мои клю?

— Потерял?

— Вот блин. Может. Я отдал их тебе на хранение? — Смысл последнего, исковерканного им слова, я улавливаю интуитивно.

— Нет. Определенно, ничего такого не было, — рассудительно, но весьма пьяно отвечаю я.

— Вот же… Придется взламывать дверь. Ты когда-нибудь взламывал двери? — спрашивает он, прыская.

Я неопределенно мотаю головой, потому что врать не хочется — как и говорить правду.

— А где твоя семья? — Я мягко перевожу тему. Надо же. Так напившись, я способен вести разговор.

— У тётушки в Ньюкасле.

В такие моменты я как никогда счастлив способности сохранять рассудок в любом состоянии тела.

Не решаюсь предложить поехать ко мне, понимая, как это звучит. И всё же.

Останавливаюсь. Неловко.

— Что?

— У меня есть кровать. И завтрак с утра. И чистая футболка. Ну, ты знаешь.

Он смотрит куда-то в сторону, будто прикидывая известные только ему расклады.

— Эм.

Чтобы согласиться, ему явно нужна моя помощь.

— Я неверно выразился. Это не вопрос. Твое мнение я, увы, в расчет не беру. — Надеюсь, мой нетрезвый голос несколько смягчает характер этого заявления.

— Мне придется как-то с этим смириться? — ничуть не обидевшись, спрашивает он.

— Да, верно. Именно так. — Я направляюсь вперед.

— Знаешь, а вы со Стейси похожи.

— Упаси Боже.

— Нееет, серьеёёзно, — протягивает он совсем не серьёзным тоном.

— Может быть, — уклончиво говорю я. — А что она говорила?

— Да так. Рассказала пару историй. Из вашего общего детства. Очень познавательно, кста.