— На вечеринке за городом… Грег закатил мне сцену.

— Ох.

— Или я ему.

— Ох.

— Я был с Алексом.

— Фак! — восклицает она. — Майк, что вообще происходит?..

— Что-то странное, — отвечаю я после паузы.

— Давай без резких движений, — говорит она твердым голосом, словно я душевнобольной, которому нужно внушение, но это неожиданно оказывается к месту. — Езжай к родителям, отдохни, в понедельник поговорим. Увидишь Велму — сделай вид, что я сдохла. Эта дура открыла дом для посещений. Вообрази, я жру в столовой, а за красной лентой толпятся школьницы из Брайтона.

— Ладно.

— Что ладно? Алекс, фак, не могу поверить! Ты-то куда целился? — бурчит она, перед тем как отключиться и пропасть в коротких гудках.

Завожу машину, другой рукой настраиваю радио в поисках музыки, способной сгладить моё похмелье и облегчить долгую дорогу до Сассекса, и попадаю на Reel Around the Fontain — хуже не придумаешь. Вслепую шарю по сиденью в поисках воды, но нахожу только липкую бутылку Калуа с, как выясняется секундой позже, плохо закрученной крышкой. В нос ударяет запах, в голову ударяют воспоминания, пока я рулю, весь уделанный кофейной бурдой, и слушаю самое ироничное мурлыканье из возможных.

Автомат играл «Покружи Вокруг Фонтана» Смитов… вечер был ровным и кислым, пока Джим (с одной стороны) Стейс и Грег (с другой) вдрызг не рассорились, споря о Моррисси и Джонни Марре, и, хотя мне, понятное дело, совсем не улыбалось спорить об очередном напыщенном ирландском дрочере (о чём я так и заявил), им удалось меня развлечь, и в конце концов я даже рассмеялся из-за Грега, взявшего нелепую попытку привлечь меня к ответу.

Напрасно он пытался вытянуть из меня аргументы — до этого то же самое пыталась сделать и Стейси, но в своей ненависти к посредственностям я был и остаюсь непримирим.

Кстати — если раскрошить чью-то башку о стену, становится ясно, что мозги — этот кисель из воспоминаний и фактов — вывести с ковра даже проще, чем чью-то пьяную рвоту.

— И всё-таки, Майкрофт, ты не можешь отрицать, что он гениален, — вступился за Моррисси Грег.

— Я не думаю, что гениальность ценится выше человеческих качеств. Для кого-то, но не для меня.

— Что, правда? — хором удивились все трое.

Я даже растерялся, я что — ляпнул что-то не то?

— Мы имеем в виду… Прости, знаешь, странно слышать такие слова от гения.

— Я не гений, Стейси! Да что с вами, люди? Какого чёрта вам нужно?

— Ага, скажи ещё, ты «человеческие качества», — переглянувшись, засмеялись они.

— Он просто пытается быть дружелюбным и не сеять панику, — встрял Джим. — И втереться в доверие к нам, обычным людям. Иногда я боюсь очнуться и найти себя на операционном столе, препарированным, как лягушка, где-нибудь на Альфа-центавре. Так я себя чувствую рядом с этим инопланетянином.

— О, скажи, что это неправда! Я к тебе со всей душой, а ты!

— А я так не думаю, — говорит Грег. — В смысле, он нормальный парень, только слишком…

— Сумасшедший? Дикий? — поигрывая бровями, помогает Стейси. Я, вне себя от любопытства, жду, что он скажет.

— Оригинальный! Я хотел сказать «оригинальный»! Не смотри на меня, Майкрофт, ты просто привык делать всё по-своему, разве нет?

Я просто привык делать всё по-своему…

========== The Frank Sonata ==========

— Глазам своим не верю!

Я не вздрагиваю от голоса за спиной, только раздражённо шикаю, обернувшись, и продолжаю наблюдение.

— Майкрофт, — возмущается Стейс, дёргая меня за рукав, — и как часто ты этим занимаешься? Охренеть можно, Майк!

Она так возмущена, что от моего раздражения не остаётся и следа. Ну да, я подглядываю за бывшим парнем. Но не шпионю же! Кроме того, делаю это не всегда. Иногда. Редко.

— А ты сама-то что здесь делаешь? — подозрительно щурюсь я. — Следишь за мной?

Но она только насмехается:

— Извини, конечно, но у меня такой привычки нет. Обалдеть, прячешься в кустах, чтобы что? Посмотреть на своего бывшего, — она хоть и говорит тихо, но в конце концов не выдерживает и восклицает: — Ты фантастический дебил, ты знаешь это?! Да выйди из своего укрытия, подойди к нему и будьте уже вместе, идиоты!

Шикаю, закрывая ей рот рукой:

— Тсшш! Идёт, — одними губами предупреждаю я. Она пригибает ветку шиповника, следуя за моим взглядом. Грег прощается с однокурсником и, пнув колесо мотоцикла, застегивает ремень шлема. Меня мутит любовной тошнотой.

— Благоразумие — твоё второе имя. Ну вот, я видел всё, что хотел. Теперь я доволен, — тихо бормочу я, отпуская подругу.

Мы ещё немножко смотрим на то, как он уезжает в противоположную сторону, а потом Стейс одаряет меня тычком в живот.

— По-твоему, это нормально, — цыкнув, она вкручивает в меня палец, как сверло, — извращенец ты долбаный? То есть от этого твоя гордость не страдает?

— Ну хватит, — обрываю я, одёргивая её руку. — Не твоя забота, чем я развлекаю себя в свободное от твоих нотаций время. Хочу — лебедей кормлю, хочу — подглядываю за приглянувшимся парнем. Видишь ли, я гуляю.

— Это Лестрейд-то приглянувшийся парень? Он твой бывший!

— Не вижу логики, — недоумеваю я.

— Ты любишь его. Он любит тебя. Ты прав, логики никакой.

— Да что ты заладила, — рычу я, — конечно я люблю его, да у нас все разговоры только об этом! Да, я люблю его, он любит меня, именно поэтому нам не надо быть вместе. Я не бегу от него, Стейси, это благоразумие толкает нас друг от друга, потому что его много — губительно много, а меня слишком много в принципе, а уж тем более для него одного. Не пытайся понять, просто отстань от меня, — скороговоркой выпаливаю я, и сам наконец понимаю; и ухожу, в надежде, что она отвяжется.

— Тебе легче от того, что ты его видишь? — чёрт возьми, всё-таки идёт следом за мной. Нечего делать: замедляю шаг и даю взять себя под локоть, не приведи Господь ей устроить сцену посреди улицы.

— Он самый очаровательный из встреченных мной людей, на кого ещё мне смотреть? Легче? Не знаю, легче ли потакать своим желаниям, но это приятнее, чем смотреть в потолок.

— А по-моему, одно и то же. Ты же не говоришь с ним. Ты его не спросишь, он тебе не ответит. Даже не взглянет.

— Он достаточно наговорил и сделал. Теперь я хочу, чтобы он помолчал. Кажется, у него должно быть что-то ещё, кроме меня. И может быть, у меня тоже.

— Что-то ещё? Кто-то ещё?

— Своя жизнь, я имею в виду. Всему своё время, Стейси, а мы встретились слишком рано. Не хочу, чтобы потом он заявил, что я всё ему испортил. За себя я не переживаю… потому что всё в любом случае возвращается к нему. Селяви. Комси-комса.

— Вроде как ты не хозяин собственной жизни, — смеётся она. — Звучит пугающе.

— Знаю, — улыбаясь, тяну я, — но такая уж у меня натура. Достала эта глобальная помешанность на чувствах, на отношениях. На любви как на подмене смысла. Ну пляшу я вокруг него, и что? Я бы всё для него сделал. Это ужас. Жизнь и раньше не подавала особых надежд, а теперь и она мне не принадлежит, пока я не забрал её обратно, конечно.

— Разница есть? — в её голосе сложно не уловить иронию, вопрос скорее риторический.

— А вообще-то есть, — приходит мне в голову, — ты всё говоришь, что я боюсь быть с ним, но на самом деле любить кого-то — всё равно что переложить на него ответственность. А я — человек порядочный.

— Ты? Порядочный? В каком месте, позволь спросить?

— Многие так считают, а кто я такой, чтобы разубеждать многих?

— Некоторые вроде меня уверены, что ты болван.

— Не вижу, как одно исключает другое, глупышка. Но ты права, я мог бы быть поумнее, но упустил время.

— Никто не бывает умнее, чем в шестнадцать лет, — замечает она, довольно шагая рядом и глядя не под ноги, а перед собой. — Мертвее, чем в шестнадцать лет. Меньше.

Меня пронзает внезапная жалость от этого её светлого лица, светлого дня, ясного голоса и контраста того, что она имеет в виду.

— Абсолве те, — вдруг говорю я.