Ларикони недовольно поджал губы. Он вновь уселся за стол и начал неторопливо копаться в груде бумаг. На стоящий рядом компьютер он даже не взглянул — комиссар предпочитал работать по старинке, но крепко и надежно.
— Та-ак… — пробурчал он, вылавливая в стопке изрядно помятый лист. — Помню, помню… Сержант Блинг докладывал мне об этом происшествии. Пять дней назад, кратер Сцилларда, лучевые ранения… личности убитых не установлены… Увы, увы. Вакуум и палящие лучи Солнца сделали свое дело, от лиц убитых мало что осталось. Также, кстати, как и от их пальцев. Так что дело пришлось временно приостановить, до выявления новых фактов. Повторяю — временно.
Поплавский нервно уселся в кресло и почти закричал:
— Ларикони, хватит! Мы не новички! Слава Богу, уже четыре месяца ошиваемся на этой проклятой планете. Даже Новый год пришлось здесь встречать, вспомнишь — вздрогнешь. И к вашим замечательным методам расследования преступлений мы уже тоже привыкли. То пляска Розового слона, то дело временно приостанавливается навсегда. А все на самом деле гораздо проще, и вы прекрасно об этом знаете.
Ларикони состроил кислую мину.
— Любопытно послушать, — холодно заявил он. — Как это будет по-русски? Яйца учат слона… то есть, тьфу, курицу.
— Если надо будет — поучим даже Розового слона, — тихо отозвался Саблин. Он продолжал стоять возле окна, несмотря на льющийся оттуда поток палящих лучей — все что угодно, лишь бы не видеть жирного лица этого хитрого дурака.
Поплавский разложил фотографии на столе веером и прокашлявшись сказал:
— Давно пора поговорить напрямую, Ларикони. На Меркурии идет настоящая война, словно на Диком Западе. И нравы здесь соответствующие. Ни один самый занюханный горняк не выходит из своей конуры без кольта, а его начальнички даже в сортир не пойдут без скорострельного пулемета.
— Очень образно, — ледяным тоном произнес Ларикони, крутя в толстых пальцах мундштук. — Вы, русские, — все литераторы, так же как все мы, итальянцы, — певцы. Ну, сочиняйте, сочиняйте дальше.
Поплавский удержался от резких слов, хотя они буквально повисли у него на губах.
— Итак, мы прожили на Меркурии четыре месяца и десять раз могли убедиться в том, что рудники конкурируют между собой, словно банды, — продолжил он. — И есть из-за чего! Даже Лунный Клондайк по сравнению с Меркурием покажется отработанным терриконом. Золото, платина, серебро, вольфрам, титан и прочее, прочее — я уже не говорю о редкоземельных металлах, которые в таких больших количествах встречаются только здесь, на Меркурии…
— Я вообще-то кое-что слышал об этой планете, — любезно улыбнулся Ларикони. — Как-никак, прожил здесь семь лет.
Поплавский так стукнул кулаком по столу, что комиссар едва не подпрыгнул от неожиданности.
— Попрошу не перебивать меня! Я терпеливо выслушал ваш гимн Солнцу, теперь моя очередь блистать красноречием. Я вам не сопливый мальчишка, а Владимир Поплавский!
— Да-а, есть у меня такой подчиненный, — ехидно заметил Ларикони.
— К сожалению, большому сожалению… Итак, на Меркурии царят самые дикие нравы. Земным государствам, даже таким, как США и Россия, эта планета оказалась не по зубам — слишком далеко от Земли и климат неподходящий. ООН тоже не смогла сотворить ничего более существенного, чем ваш замечательный город Солнца, где работают полтора землекопа и аж целых пять полицейских. Зато какой-то умник решил отдать этот богатый мир на разграбление частным фирмам…
— Я еще раз попрошу вас выбирать выражения, — зло сощурившись, процедил Ларикони.
— …и они его грабят! Все лицензии на квоты по добыче ископаемых — чистой воды фикция, и вы это прекрасно знаете. Но лично мне на это наплевать, такие штучки происходят буквально на всех планетах…
— Впервые сегодня слышу от вас здравую мысль, — состроил кислую гримасу комиссар.
— Но когда пахнет большими деньгами, многие люди теряют человеческий облик. Местные рудники — нечто вроде укрепленных крепостей. Чужаки попросту уничтожаются, все без разбора. А вы, господин комиссар, посылаете нашу «Дельту» на поиски «пропавших без вести». Мы словно волы перепахиваем все окрестные хронотрещины, и почти всегда впустую. Вот потому-то и решили поговорить начистоту. К чему этот спектакль? Люди гибнут за металл — это их проблемы. Но при чем здесь мы, спасатели?
Лицо Ларикони приняло натянутый, официальный вид.
— Я выслушал вас, господин Поплавский, — заявил он. — И, признаюсь, ничего интересного не услышал. Да, возможно, горняки из различных фирм недолюбливают друг друга. НЕ ИСКЛЮЧЕНО, что они, встретившись на узкой дорожке где-нибудь между кратерами, пускают в ход, как вы выразились, кольты. Но к чему весь этот разговор? Дураков на Меркурии нет, им здесь попросту не выжить, а потому СЛЕДОВ преступления найти невозможно. Но если иногда все-таки кое-что остается, что мы можем поделать? Отпечатков пальцев на орудиях убийств здесь, увы, нет. Следов, которые может взять овчарка, тоже, да и овчарку в скафандр не посадишь. На каждом руднике работают около двух сотен человек. Все сплочены как один, поэтому допрашивать их бесполезно. Никто ничего не видел и не слышал — вот и весь разговор. А у меня в распоряжении только пять полицейских. Парни что надо, но кое-чего они побаиваются. А знаете, чего?
— Чего же? — мрачно спросил Поплавский, пряча фотографию в карман комбинезона.
— Теней, — мягко пояснил Ларикони. — На Меркурии полно теней от скал, стен кратеров, валунов и прочего. Может, их и поменьше, чем на Луне, но зато здесь в тени намного жарче. Вы поняли меня, господа?
— Еще как, — кивнул Поплавский, поднимаясь с кресла. — Значит, в Севилье все спокойно?
Ларикони улыбнулся на этот раз совершенно искренне.
— Да. Во всяком случае, на освещенных Солнцем местах. А что касается теней… Не рекомендую туда часто заглядывать. Ваша специальность, господа, — хронотрещины. И с ними вы блестяще справляетесь, это я должен признать. За четыре месяца — сорок с лишним спасенных из небытия! Это не шутки. Но вы же знаете — не всех пропавших без вести можно спасти. А может, не всегда и нужно, а? Ха-ха-ха, я, конечно, просто шучу. Рад был пообщаться, господа, но простите — дела, дела…
Спасатели, попрощавшись, вышли из кабинета. А комиссар Ларикони вновь занялся любимым делом — перелистыванием бумаг, громоздящихся на столе.
Надев скафандры, спасатели прошли через кессон и, спустившись по широкой лестнице, направились к своему вездеходу. Несмотря на мощные светофильтры, Солнце буквально обрушилось на них. Давление его безжалостных лучей чуть ли не физически ощущалось на плечах, словно груз, и даже малое, почти марсианской величины, тяготение не позволяло людям двигаться легко и свободно.
— Ну и дуб же этот тип… — пробормотал Саблин, забираясь в кресло водителя.
Поплавский некоторое время постоял, разглядывая через сощуренные веки три серых купола «славного» города Солнца, а затем устроился на втором сиденье и захлопнул дверцу.
— Не дуб, а пробковое дерево, — поправил он своего заместителя. — Из такого дерева получаются отличные пробки и затычки. Чувствительность к ударам, щипкам, плевкам в физиономию — нулевая. Зато вытащить такую пробку из занимаемого ею места можно лишь штопором. А что? На Меркурии именно такой комиссар и нужен… Ладно, поехали.
Вездеход медленно сдвинулся с места и, обогнув стоянку для красных полицейских краулеров, оранжевых машин техпомощи и белых «санитарок», направился к Восточной трассе. Возле обрывистого вала кратера Ольсена им встретилась колонна из трех грузовиков, охраняемая восемью вездеходами. Поднимая облака пыли, колонна свернула на Южную дорогу, ведущую в сторону космодрома.
— Фирмачи из «Белого орла», — проводил их взглядом Саблин. — Как думаешь, Володя, сколько платины они наковыряли за последний месяц?
— А кто их знает, — равнодушно отозвался Поплавский, устало откинувшись на спинку сиденья. — Черт, как трясет… Тоже мне дорога! Хоть бы грейдером пару раз прошлись.
