После нее Янукович сказал мне, что теперь нам надо пробиваться в Крым, что ничего другого не осталось, более того, будем пробиваться порознь. То есть он отдельно попытается проехать через Мелитополь, а я с группой соратников позже другой дорогой добираюсь до условленного места на азовском побережье и жду распоряжения. Были предложены варианты отхода, было сказано также, что нам будут помогать надежные люди. Конечно, в тот момент мир для меня перевернулся.

Ведь я был уверен, что мы, собираясь в этом доме, должны были найти решение, как бороться с госпереворотом. Не сомневался, что есть варианты и возможности. Учитывая, что вокруг сотни тысяч шахтеров, да и просто людей, не принявших майдан и незаконный захват власти, мы найдем поддержку. А глава государства сказал, что необходимо пробиваться на другую территорию. Что в Донецке нам не на кого рассчитывать. Это, безусловно, был серьезный удар.

Причем, как показали дальнейшие события, решение пробиваться отдельными группами было правильным, точнее единственно возможным, ибо напрямую попасть в Крым президенту не удалось.

Сергей Хелемендик:

Как мы сейчас знаем из сказанного президентом Российской Федерации, в Москве примерно в это же время происходила редчайшая в истории встреча. Президент вызвал руководителей трех спецслужб России и поставил перед ними задачу спасать президента Украины. Потому что была информация, что его ждут по дороге в Крым в районе Мелитополя с крупнокалиберными пулеметами, а это ясно говорило о том, что живым Януковича брать не хотят.

Собрав вместе руководство спецслужб, Путин практически взял спасение Януковича в ручное управление, и, возможно, поэтому оно и было успешным. Но об этом мы знаем теперь, а что вы думали о своем будущем тогда?

Виталий Захарченко:

Сказать, что я был удивлен, было бы слишком мягко. Конечно, я не знал о происходящем столько, сколько знал президент Янукович. Все эти недели я вообще видел мир через призму майдана и всего там происходившего, по большому счету было не до политического анализа, потому что нужно было постоянно принимать важные решения. Однако видя, что происходило на улицах Киева, несложно предположить, как может складываться ситуация дальше. Я еще тогда пытался донести свои соображения президенту о политическом развитии и возможных его последствиях, но результата мои попытки не дали.

То, что в итоге части внутренних войск и «Беркута» были остановлены, возвращены в Киев, взяты под контроль и частично разоружены, стало по приезде в Донецк первой плохой новостью, а вот предложение президента пробиваться в Крым стало новостью уже совсем плохой.

Будущее рисовалось довольно жесткое: с небольшой группой соратников пробиваться на полуостров.

Сергей Хелемендик:

И все-таки насколько в тот момент вы отдавали себе отчет, что на вас объявлена охота? Что вас не собираются арестовывать, что речь идет о физической ликвидации Януковича и его окружения?

Виталий Захарченко:

Понимания этого в полной мере не было. Но плохие предчувствия появились. Опасения подтвердились чуть позже, когда у меня уже были основания полагать, что ситуация будет развиваться по наихудшему сценарию. Это, в частности, было понятно по тому, что сообщали украинские радиостанции.

Вместе с несколькими соратниками и моей личной охраной мы двинулись на юг, соблюдая особые меры предосторожности. Снова были машины, которые тщательно изучали ситуацию впереди, а потом давали остальным сигнал к движению. Так мы постепенно продвигались к морю.

Сергей Хелемендик:

Ваша охрана была вооружена?

Виталий Захарченко:

Конечно, личным табельным оружием. Но ситуация была настолько сложной и опасной, что в какой-то момент я принял решение отпустить охрану. Вероятность вооруженного столкновения с теми, кто открыл на нас охоту, росла час от часу, и мне было понятно, что эти ребята могут лишиться жизни практически ни за что. Это был не их бой, не их игра, вернее, не они эту игру проиграли, они только солдаты, они выполняли приказы. Им было понятно, что законная власть обрушилась, и непонятно, кто в такой ситуации мы, лично я, их начальник, министр внутренних дел Украины, который пробивается в Крым.

Они не понимали, что с ними будет. Но прекрасно осознавали, что угроза реальная. Что им, возможно, придется стрелять в таких же милиционеров, которые в свою очередь тоже не до конца ориентируются в происходящем и которым дан приказ новыми командирами.

Словом, я попросил их уехать, сдать машины и оружие новым властям и, как выяснилось позже, поступил правильно, потому что масштаб охоты на нас уже был таков, что при первом же столкновении нас всех перестреляли бы.

Мы сейчас не знаем точно, но когда-нибудь это обязательно выйдет на поверхность — тогда в погоне за легитимным президентом Украины были наверняка задействованы и спецслужбы других государств, профессионалы в очень специфических операциях. И столкновение с такой натасканной на уничтожение, вооруженной до зубов зондеркомандой не оставляло нам никаких шансов. Для тех, кто совершил переворот, живой Янукович был крайне опасен, а на мертвого, при благожелательном расположении Запада, можно было повесить все, что угодно.

Сергей Хелемендик:

Охрана уехала, и вы остались один на один с судьбой, без оружия?

Виталий Захарченко:

Не совсем так. Я был не один, были соратники, имена которых информированным читателям будут понятны, но я не хотел бы их называть.

Безоружным я тоже не остался. Надел бронежилет, каску, и под рукой был, как вы понимаете, не только ноутбук.

Сергей Хелемендик:

Вы были вооружены?

Виталий Захарченко:

Да. Я вообще с уважением отношусь к оружию, с юности умею с ним обращаться, проходил службу в разведроте в ГДР и был там на хорошем счету. Да и вся моя последующая милицейская деятельность была тесным образом связана с оружием. С другой стороны, я понимал, что ни моя каска, ни мое оружие не могут иметь решающего значения, но я человек военный, оставаться безоружным, когда на тебя охотятся вооруженные, не мог.

Сергей Хелемендик:

Значит, вы были готовы отстреливаться?

Виталий Захарченко:

Человек берет оружие не для того, чтобы поднять руки вверх и сдаться. Для этого оружие не нужно и даже опасно.

Хотя я наверняка не знал, кого именно послали в погоню за нами, но догадывался, что, вероятнее всего, это будут бандеровские боевики, возможно, как и говорил выше, иностранные специалисты по таким операциям, спецназ или наемники.

Стрелять в таких людей не было бы для меня морально неприемлемо. Другое дело — обычная милиция. Но мне, говоря по совести, тогда не верилось, что милиционеры, которым после госпереворота непонятно кто и непонятно на каком основании дал установку искать или уничтожить нас, сразу же откроют огонь по министру внутренних дел.

К счастью, до стрельбы не дошло, и события начали развиваться по другому сценарию.

Как и предполагалось, еще в Донецке нам был дан в помощь человек, который взялся нас сопровождать.

По дороге мы получили информацию от кортежа президента, что пробиться через Мелитополь они не смогли. Головные машины наткнулись на засаду и были вынуждены повернуть обратно. Было сказано, что есть резервный план и мы должны ждать на месте — есть другой путь.

Наш сопровождающий оказался человеком надежным, и к вечеру мы были в его владениях, в довольно укромном месте недалеко от берега залива.

Нам приготовили ужин, и можно было на время перевести дух. За ужином я даже выпил рюмку, а потом попробовал разговорить и успокоить одного из соратников, который был настолько ошарашен происходящим, что совсем раскис.

Человек, который нас устроил на ночлег, вдруг сказал, что ему нужно уехать, чтобы понять, что делать дальше, и мы остались одни.

У нас были отдельные комнаты, я сразу заснул. Сквозь сон услышал шум вертолета и подумал, что это, наверное, за нами. Тут же хлопнула дверь, появился наш помощник и закричал, что у нас три минуты на сборы, нужно срочно уезжать.