- Вождь, – проговорил он неожиданно твердо, – спасибо, что не убили этого несчастного. Я знал его еще ребенком. Это мальчик из моей прежней деревни. Я сам принимал его у его матери. Вы можете усмехнуться над моими сантиментами, но я не могу допустить его смерти. Полагаю, вы все знаете обо мне от вашего сына, Сармагат. Я был слеп, я допустил много ошибок. И боюсь, я мало чему научился на них. Но Эру свидетель, если бы я мог… Если бы я только мог спасти этого ребенка, я дожил бы свой век в мире, зная, что прощен Единым. Но я не могу. И потому мне остается лишь утешаться тем, что я не стал причиной его гибели.

И несгибаемый Сармагат дрогнул в тот миг. Он встал, поднимая с земли арбалет, свистнул варгу. А потом ответил:

- Я могу дать вам этот шанс, Эрвиг. И я буду рад, если тем самым смогу искупить и свою вину перед вами.

…Через два дня Эрвиг протянул Сармагату старинный свиток. Знахарь был бледен и слаб, глубокие следы когтей виднелись на предплечье, а глаза, опухшие, словно от слез, струили умиротворенный свет.

- Спасибо вам, Сармагат, – произнес он, и в голосе его звучал покой, – мальчик еще без сознания, но он скоро пойдет на поправку. Да благословит вас Эру, – прошептал лекарь, и в черных агатах глаз снова блеснули предательские слезы.

И орк крепко сжал сухую руку старика своей могучей когтистой лапой.

- Погодите, Эрвиг, – негромко проговорил он, – мне нужно сказать вам еще кое-что, последнее, перед тем, как вы вычеркнете память о нашей встрече из вашей судьбы. Не отводите глаз. Я знаю, что вы хотите этого, и нисколько не осуждаю вас.

…Назавтра исцеленный юноша очнулся от забытья, и в жизнь Сармагата вошел Таргис…

…Вождь вздрогнул, выныривая из воспоминаний. Сжал флягу, словно опять пожимая руку знахаря, и прикрыл глаза. Он все же погубил его, хотя так старался защитить.

Вздохнув, Сармагат отложил флягу и встал из кресла, мерно зашагав из угла в угол. Леголас спросил, за каким балрогом орк тащил его к себе в берлогу. Наивный… Откуда ему знать, что пережил Сармагат в те минуты у водопада? Что чувствовал, отирая с изуродованного лица черную кровь и слыша хриплое дыхание. Мелькор всемогущий, как мало этот парень еще постиг, как мало знает о своем новом пути… О том, что от него отвернется весь мир. Что его предадут все, кто когда-то любил его. Все, кроме одного. Того, кто однажды прошел этим же путем.

====== Глава 40. Руины пьедестала ======

Тусклое пятно солнца уже скрылось за лесом, и снег залиловел густыми тенями, когда Камрин остановила Стрижа в молодом сосняке и устало соскользнула с его спины наземь. Сарн спешился, привязал тяжело водящего боками коня к корявому стволу и сел рядом с девушкой на снег, ощущая жгучую неловкость:

- Простите меня, неотесанного олуха, миледи, – проговорил он, виновато касаясь затянутой в перчатку руки Камрин, – я даже не удосужился спросить, не голодны ли вы. Уже не говоря о том, что вы едва встали с одра болезни. Право, мне до смерти стыдно, я все же совершенно закоренелый солдафон.

Но Камрин усмехнулась уголком рта:

- Сарн, привыкните, наконец, к мысли, что я не хрупкая девица с гербом на уголке подушки. Я дочь рыцаря и сестра рыцаря. Моя мать рано умерла, отец служил в личной страже князя, редко отлучаясь из замка, и воспитывал меня, по сути, Йолаф. До четырнадцати лет я намного ловчее шнуровала наручи, чем корсаж. Я не умею играть на арфе, как Эрсилия, зато попадаю из лука в желудь с сорока шагов. И я точно знаю, что, назвав себя пекарем, уже нельзя жаловаться на жар печи, грязные руки и тяжелые мешки с мукой.

Сарн внимательно смотрел в бледное лицо девицы, подмечая желтизну под глазами и упрямо сжатые губы.

- Я и не думал считать вас оранжерейным цветком, – неожиданно прямо проговорил он, – я слишком много знаю о вас, чтоб недооценивать вашу волю. Но, как бы вы ни были сильны и независимы, вы женщина. И вам нет нужды воспринимать это, как признак своей уязвимости. Ведь в этом и есть ваша главная сила.

Камрин чуть сдвинула брови, розовея, а эльф вдруг мягко и лукаво улыбнулся:

- Да не хмурьтесь же вы. Я вовсе не собираюсь вас учить. Я сам порядком проголодался и должен был раньше подумать о привале. Марджи, добрая душа, вчера принесла мне ужин, и я предусмотрительно захватил его с собой.

Камрин секунду молчала, а потом вполголоса рассмеялась:

- Я уже третью милю горюю о пудинге, который Марджи принесла вчера мне.

Сарн снял с коня чересседельник и заглянул в суму:

- Не печальтесь. Ваша кухарка очень лестного мнения об аппетите лесных эльфов, мы с вами не пропадем.

- Жаль только, огня не разжечь, – Камрин поежилась и пристально поглядела в гущу обледеневших стволов, – видите вон те изломанные скалы? Это и есть парадная лестница в убежище Сармагата. Мы на месте, друг мой.

Сарн вгляделся в темную массу, густеющую вдалеке и плохо различимую в полумраке вечернего леса.

- Что ж, – буднично сказал он, стягивая перчатки и вынимая нож, – была бы лестница, а как по ней подняться – придумать можно. Но не сейчас. Сейчас давайте ужинать.

Камрин молча смотрела на эльфа: он спокойно нарезал ветчину, а плотно сжатые губы подрагивали, и в карих глазах метались тени каких-то невысказанных чувств. Ему нелегко давалось это неколебимое самообладание…

Но Камрин несложно было понять спутника, ведь только предыдущей ночью она сама со слезами умоляла его не терять времени и немедленно выступать, а каждая минута казалась ей той последней и единственной, от которой зависело все.

Принимаясь за еду, она кивнула в сторону скал, вздымающихся за стеною сосен:

- Я почти уверена, что Леголас там. Следы Молота, на котором ездит Сармагат, я знаю не хуже следов своего Стрижа, это тварь невероятного размера и свирепости. А такого ценного пленника вождь повез бы только туда. Убежище труднодоступно, и без хорошего проводника найти в него вход – задача совершенно головоломная. Кроме того, на каждом уступе стоят караульные, подойти незамеченным невозможно. Обычно снаружи часовых шестеро, сейчас их число увеличили до восьми. Внутри расставлен караульный отряд, еще десять орков. Между нами, они добросовестны, но туповаты, Сармагат предпочитает на этих постах тех, кто реагирует инстинктивно, не рассуждая. Однако в самом штабе очень легко заблудиться, это настоящий лабиринт. Я могла бы проникнуть в убежище незамеченной, у меня есть одна крысиная нора. Но это бесполезно, Леголаса совершенно точно будут очень бдительно охранять, к тому же покинуть штаб Сармагата моим путем Леголас не сможет, широкоплечему мужчине в этот лаз не пробраться. Теоретически можно войти в убежище открыто. Меня впустят без всяких вопросов, и вас со мной тоже. Сразу же, как Сармагат узнает о моем приходе, вы свободно можете ткнуть мне нож в подбородок и потребовать освобождения принца.

- Не будьте ребенком, Камрин, – покачал головой Сарн, – Сармагат никогда не поверит, что я способен хладнокровно зарезать вас. А вот несколько стрел в спину в наказание за дурно сыгранный фарс – это, пожалуй, он охотно мне устроит.

Камрин откупорила флягу, отпила и передала Сарну:

- Попробуйте. Право, пока в Тон-Гарте есть такое вино, можно надеяться на лучшее. Не обращайте внимания на мои бредни. Я знаю, это сущий вздор. Но мне все еще не верится в происходящее, словно кажется, что где-то в вышивке какая-то нить по ошибке легла не там, и ее достаточно выдернуть, чтоб все встало на места.

Лихолесец хмуро отряхнул с рук крошки и принял флягу:

- Все намного сложнее, чем кажется, миледи. Мы размышляем о нити, забывая обо всей вышивке. А между тем, дернув не за ту нить, я могу испортить гобелен так, что его не восстановит и сама Элберет.

Это прозвучало так, что Камрин подняла глаза и немного растерянно посмотрела на коменданта:

- Вы, вероятно, правы, я сейчас только и думаю, как быть с принцем. Но, похоже, я что-то упускаю.

Сарн помолчал. Закрыл флягу, долго и тщательно завязывал ремни сумы, а Камрин ждала пояснений, чувствуя, что эльф мешкает, подбирая слова.