Заседание продолжалось до пяти утра. Оно сопровождалось демагогическими многочисленными речами, которые уже не имели никакого значения, а также сообщениями от повстанцев, что члены Временного правительства арестованы и направлены в тюрьму Петропавловской Крепости. Это была абсолютная победа – победа рабочего класса, победа Февральской революции – низложены цари, низложены буржуи. Манифест о Мире должен быть подписан уже 26-ого числа, чем фракция большевиков и заслужило своё доверие. А пока что у победителей наступил заслуженный сон. Сил у многих, чтобы дойти до комнат не было – бросили подушки, одеяла, лежали прямо на полу. Владимир Ленин и Лев Троцкий лежали рядом, долгое время просто молча, а потом Ильич вдруг произнёс.

- Поверить сложно...

- В победу, Владимир Ильич?

- Отчасти. Слишком резкий переход о подполья к власти... Der Kopf dreht sich (кружится голова). Сложно осознать, сколько сил, сколько лет мы отдали за это мгновение… Многократные ссылки, бесконечные дебаты с Мартовым… и с вами, чего таить. Вы, Лев Давидович, хорошо нашу работу подпорчивали. Вся жизнь, весь её смысл был направлен на эту цель, на мечту. И вот всё кончилось, и мы победили. Я многократно представлял себе нашу победу, вплоть до минуты. Но сейчас я вспоминаю этот путь, и понимаю, насколько важно было наблюдать каждые мгновения непрерывного боя, отношения между товарищами, когда забываются распри, вражда, которая длилась на протяжении долгих лет…

- Забавно, если бы я полгода назад узнал, что стану большевиком, преданным этой партии всем сердцем и душой, то наверняка от гордости пустил себе пулю в лоб.

- Более того, не просто большевиком, а одним их лидеров РСДРП(б) и организатором низложения Керенского.

- Я его буду называть Октябрьским переворотом, – предложил Троцкий. Сейчас он не был ни высокомерным, ни напыщенным – он был наивным и простым, как совершенно обычный человек.

- Ваше право, вы организовали, вы и называйте. Представьте только – этот день войдёт в историю…Представляете?! –Ленин вытянул руку вверх и провёл по воздуху. – Мы с вами войдём в историю.

- Наши труды будут разбирать на дискуссиях, о наших биографиях будут вестись споры. А если для иронии написать кучу дневников, они же будут нарасхват! – голубые глаза Льва заблестели.

- Не в этом даже дело, Лев Давидович. Мы не будем останавливаться на достигнутом, не забывайте нашу истинную цель. Свержение «буржуйских крестоносцев» было только частью нашего плана. Наша цель – установление диктатуры пролетариата во всём мире, нам нужна мировая революция, товарищ Троцкий. Я слышал, что товарищ Свердлов на Керенского порчу наводил, но это уже слишком...

- Пролетарии всех стран соединяйтесь? – улыбнулся Троцкий. – Пролетарские иллюминаты как-то не звучит. Можем, хотя бы сегодня не будем говорить о политике и оккультизме?

- Да, конечно. Мы заслужили пускай и коротенький отдых, – кивнул Ильич. – Давайте поговорим о фантастике.

- О чём, о чём?

- О будущем. Вот для вас – какое оно, будущее? Ни за что не поверю, что вы не задавали себе этот вопрос. Я в детстве всегда об этом думал, кем стану, когда вырасту. Делитесь!

- Мир без границ, где нет ни языковых границ, ни межнациональной вражды, где не будет ни стран, ни городов, а мир и вся планета будет принадлежать нам – диктатуре пролетариата! Мы уничтожим Россию и создадим новый мир! Социалистический! Клянусь, через сто лет наши потомки придут к той утопии, о которой писал Томас Мор: нет денег, нет кризисов, все живут, как одна коммуна, с одной лишь верой. Верой в партию, вера в нас – в орден сионистов, иллюминатов! А религия – уничтожена, навеки! Люди должны верить только в нас, ни капли не сомневаясь. Мы – существуем, мы люди и мы добились своего, упорно идя к цели, по сравнению с Иисусом. У нас есть наш завет – «Капитал» Маркса, орден добьётся в мире контроля, а религия... когда даже не доказано существование Ветхого и Нового завета. Необходимо разобраться в положении дел в рядах нашей партии. К сожалению, оказалось, что там находится еще много таких слюнявых интеллигентов, которые, как видно, не имеют никакого представления, что такое революция. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти. Перевыполним план Ротшильда. Мы превратим Россию в пустыню, населенными белыми неграми.

- Ох, не переборщите. Теперь я понял, почему вы отказались от должности преднаркома. В скором будущем нужно будет создать комитет по борьбе с контрреволюцией, наверное, это самый важный вопрос на сегодняшний день. Среди оппозиции найдутся ярые противники сионистов и левых иллюминатов, хотя бы националисты...- улыбнулся Ильич. – Мы снова говорим о политике, товарищ Бронштейн.

- Да, без неё в наше время ничего не решается, – удручённо вздохнул Лев. – Не знаю, через 100 лет политики не будет точно! Наши потомки будут гордится нами…

- А что мы с вами, как интеллигенты, честное слово? Давайте на «ты», Лёва! Тысячу лет друг друга знаем.

- Ну что же, давай. Право, стоит к этому привыкнуть. И к новым правилам тоже. Игра сыграна. Макбенак…

-Макбенак. И вот ещё что, – Ильич вдруг закопошился в кармане своего пиджака и вытащил оттуда небольшой свёрток, аккуратно обклеенный белой бумагой, и протянул его Льву. – С днём рождения!

- Вы… Ты помнишь, Владимир Ильич, – растроганно произнёс Троцкий, принимая свёрток, смущенно смотря на него. – Даже я… потерял счёт времени и дням, со всеми этими событиями сам забыл… Спасибо.

- Открывай, скорее! – поторопил его Ильич, по-товарищески толкнув в плечо. – Кстати, сколько тебе, именинник, исполнилось?

- Тридцать восемь.

- Так ты у нас самый юный из ВРК, – удивился Ленин,- почему-то я думал, что тебе больше.

- Неужели я выгляжу старше своих лет? – наиграно обиделся Троцкий.

- Ты прекрасно выглядишь, брось свои заскоки! Неужели я не вижу, как на вас смотрит товарищ Коллонтай. Ну, ты будешь открывать или нет?

- Да-да, – Троцкий тут же занялся распаковыванием подарка.

Сквозь упаковку что-то блестело, и вот потянув за цепочку, Лев пристально и немного растеряно посмотрел на украшение: небольшой овальный кулон с основанием ярко-красного цвета, по контору этого основания была прикреплена изящная извилистая медная фурнитура, такими фурнитурами отделывались броши и ожерелья интеллигенции и буржуазии XVIII и XIX века.

- Это… медальон? – тихо спросил Троцкий, не сводя глаз с украшения. – Буржуазный…

- Сначала я хотел его Надежде подарить, но раз у тебя сегодня такое двойное событие… это шутка! А ты уже и насторожился. Да ты не смущайся, смотри не на его оболочку, а глубже.

Троцкий последовал словам Ильича и пригляделся: на красном основании светлой, металлической отделкой аккуратно были нанесены два скрещенных орудия труда: серп и молот, издалека «этот крест» напоминал зеркальную букву «э» или якорь причудливой формы. Над ними же была расположена пятиконечная звезда, а под серпом и молотом была выгравирована надпись из пяти заглавных букв «РСР».

- Ух ты, молот и серп?

- Плуг и молот было слишком сложно сделать, а вот серп и молот – идеально олицетворяет крестьян и рабочих. Приблизительно через полгода, думаю эту эмблему рассматривать, как государственный герб.

- А надпись, я так полагаю «Российская Советская Республика»?

- Именно. А также «Российская Сионистская Революция», – дополнил Ленин иронично. – А вообще самый лучший подарок это переворот. Каждый мечтал бы о таком подарке, но эта бесценная роскошь выпала лишь вам, октябрёнок. Я понимаю, что ничто не может затмить этот подарок, но примите и мой скромный, товарищ.

- Нет, ты не товарищ, Владимир Ильич. Ты – мой брат, – проговорил Лев, надевая медальон. – Я буду всегда носить его, «Сердце революции», до самой смерти, клянусь.

Эту трогательную картину со второго этажа наблюдал Коба. Он с горечью опустил голову, поняв, что цена дружбы двух вождей возрастала с каждым днём, а с этого момента она, казалось, не знала предела. Но предел есть – двух Вождей не бывает.