В жёлтых, тигриных глазах в исступлении бились огоньки – он в партии сионистов, левых иллюминатов, тех, кого он слепо считал Временным Правительством, открыто называл врагами… Теперь он понял слова Дзержинского в Разливе. «Оглянитесь вокруг себя: может оказаться так, что враги ваши гораздо ближе, чем вы думаете, и суть вещей, и истину ищите в них. На товарищей надеяться бесполезно, дружбы не существует, есть лишь общие интересы и общая цель…» Об этом молчали и Каменев и Зиновьев, они не были ему друзьями… Они всегда были иллюминатами. А Коба… как же он попал в этот орден, даже не вступив него?

Ленину нужен был незапятнанный человек, который не замешан в грязных мировых игрищах. И слово существует, и правила… Проигрыша быть не может – одни иллюминаты просто пришли на замену другим. Но у сионистов есть цель, и это цель наведена на благо, но каким способом? С помощью чего? «Цель оправдывает средства». Красный Наполеон достиг этой цели, теперь и слава и трофеи – его. Коба должен быть на его месте, Троцкий изначально был против большевиков, но судьба… Судьба ли? Атеисты в судьбу и в душу не верят. Так что же теперь он об этом думает?

Закурить при этих обстоятельствах не грех, дым затуманивает неудобные мысли. О, как же он был слеп, а всё вертелось вокруг него, даже не скрывалось… Нужно исправить эту ошибку, пока не поздно, пока ещё есть время, пока он ещё не запятнан…Но не сейчас… Лучше отступить на шаг назад, чтобы потом сделать два шага вперёд. Забыться, окунуться в сон, быть может там найдёшь ответ… иль просто убежишь от неминуемой катастрофы. Ленин прав: этот день войдёт в историю и даже не важно, как положительный или отрицательный. Совсем не важно...

Наступало холодное туманное утро, падал мокрый снег, а кучки зевак и любопытных толпились около Зимнего дворца, разглядывая опрокинутые фонари и разбитые стёкла. Война не кончилась, война только начинается. А в войне рождается мир.... Мой мир.

Железная дорога. Скорый поезд “Донецк-Петербург” Ночь с 30 апреля на 1 мая 2017 г. 01 час 23 минуты.

Поезд тихо следовал своему назначенному пути, колёса тихо стучали о рельсы, усыпляя маленьких человечков, что сейчас едут в скорой, не забытой времени коробочке. Разве что изменился внешнее и внутреннее убранство, стали более вместительное и комфортабельные: хрустящие от хлорки белоснежные подушки, одеяльца, наволочки, прозрачное пластиковое окно и система поднятия на вторую полку. Мишу тянуло в сон, но он поклялся, пока не выяснит всё о “кодовом ключе”, не даст себе уснуть. Почему-то обстановка как и в документах, так и наяву казалась ему расслабленной, женственной, тихой и спокойной. Уж ли речи Троцкого и Ленина произвели такое впечатление? Нет, это была Виктория. В футляре она несла не что иное, как обыкновенную гитару, на которой сейчас осторожно наигрывала небезызвестную мелодию из мультипликационного мультфильма, грустно смотря вдаль, словно сквозь стену. Она не спала, потому что муки скорейшего желания узнать, есть ли зацепка или нет, съедали её. [Не спрашивайте, зачем она взяла с собой гитару, это как заскок у художников – постоянно брать с собой альбом и карандаш] Бурмыло и Муравьёв уже вовсю посапывали, гитара никак не могла помешать им, слишком то была тихая музыка.

- Ничего, – сокрушённо ответил Миша.

Вика прекратила игру и отложила гитару в сторону.

- Как ничего? – растеряно спросила она.

- Никаких сведений о ключах и прочих документах, где упоминается хоть какое-то оружие, кроме террора. Один бескровный переворот... Этот Бурмыло совсем заблудился.

- Не может быть, версия нематериального ключа исключена, – возразила Виктория.

- Я и так уже всё перепроверил, ничего, кроме...

- Кроме чего?

- Большевики были... иллюминатами? Но, я думал...

- Правильно, что думал, – Виктория отвернулась к стене. – Говорят, полезно думать. Я считала, что ты догадался уже давно... Больше ничего тебе странным не показалось?

- Вот в 346 сведении 1 части упоминается о подарке Троцкому на день рождения. Конечно, повезло ему с днюхой...

- Каком ещё подарке? – Виктория тут же повернулась обратно, протягивая руку за документами и лихорадочно пролистывая их до нужного параграфа. Найдя его, она, затаив дыхание, прочитала часть, беззвучно шевеля губами. – Вот оно...

- Что?

- Ключ, – прошептала Мише Виктория, взволнованно теребя прядь волос.

- Подарок – ключ? При чём тут оружие?! – разозлился Миша.

- Господи, знать бы ещё как он выглядит... Сведений об этом артефакте почти не осталось, всё было уничтожено в более поздний период, но я краем уха слышала о нём.

- Так выкладывай!

- Миш, поздно уже. Я завтра утром сразу же всё скажу, а пока ты заслужил отдых, – попутно Виктория вынулся из кармана свой календарик и ручкой заштриховала несколько цифер. – Не волнуйся, мне просто нужно собраться с мыслями и обдумать сложившуюся картинку. Моё слово – закон.

И снова тайны, и снова загадки. Чего, казалось бы стоило ожидать? Но версия отдыха Орлову понравилась, он прилёг на подушку, неотрывно глядя в потолок и почему-то, лёжа люди становятся такими спокойными, задумчивыми и немного наивными... Сзади было Москва – впереди бежал Петербург.

====== Период II. Глава 29. Виват, Петроград! ======

Люблю тебя, Петра творенье!

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит,

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей

Прозрачный сумрак, блеск безлунный,

Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады,

И ясны спящие громады

Пустынных улиц, и светла

Адмиралтейская игла,

А. С. Пушкин, «Медный всадник»

Санкт-Петербург. Московский вокзал. 1 мая 2017 г. 6 часов 12 минут

В город москвичи прибыли рано утром. Солнце уже взошло на светлом, творожистом небе, поезд причалил к станции, кое-как отвязавшись от настырного Бурмыло, компания последовала по направлению к эскалатору.

Спустившись в метрополитен, Михаилу сразу же бросилась в глаза яркая фреска на фоне серой и мрачной стены: выложенное красной и белой мозаикой суровое мужское лицо, чьи большие, круглые глаза остро смотрели на проходящих мимо людей. Эта фреска заворожила Орлова, и он невольно остановился напротив неё. В это же время Григорий, а следом за ним и Виктория подошли к противоположной стене, где голубоватым сиянием отражалась сенсорная карта, охватывающая трёхмерную панораму города.

- Итак, – торжественно провозгласила Виктория, кончиком пальцев разворачивая и приближая изображение. – Мы находимся здесь, на Маяковской. Сейчас я задам координаты нужного нам здания и мы получим несколько путей…

- Ну и зачем ты мне всё это рассказываешь? – перебил её Муравьёв, откровенно зевая. – Между прочим, я так каждый день на работу езжу. Не располагаем капиталом для приобретения своего автомобиля, пардонте-с.

- Помолчи, ради Бога. Я не могу иначе сосредоточится, когда карта и без того пестрит панорамами.

Виктория быстро набрала в поисковой строке название улицы, а вернее набережной, и ветки нужных станций метро стали высвечиваться красными точками.

- Повезло, «Маяковская» пересекается с нашей первой веткой. Нужно проехать всего лишь две остановки до станции на Финском вокзале, а оттуда до гостиницы рукой продать, только площадь пересечь нужно будет.

- Ты держишь в тайне расположение гостиницы? М, интрига!

- Нет, с чего ты взял? Вот смотри – на набережной Невы, малиновое здание. Адрес: Арсенальная набережная, 7. Практически в центре. Знаю, что транжирить казенный капитал неправильно, но она оказалась единственной приличной гостиницей в центре города, к тому же – самой ближайшей к месту заключения Заика. Товарищ Леттерс!

Михаил мотнул головой. Виктория развернулась к нему и вальяжно, словно в музее, встала рядом с ним.

- Почему же мне так хочется назвать тебя Петерсом? – она задала самой себе риторический вопрос и тут же непонятно улыбнулась.