Створка стальной двери камеры с лязгом открылась, и Виктория услышала глухие слова коменданта: “Дементьева, на выход”. Это заставило её отвлечься от своих рассуждений.

- Лицом к стене.

Как, однако, грубо. А кто говорил, что будет сладко? Отнюдь, ожидай чего угодно. Щёлк. На руках застегнули наручники и сжали больное запястье. Виктория знала, что это – порядок, а ещё, что такая тварь, как человек, привыкает ко всему.

- На допрос? – коротко спросила она, чтобы не раздражать коменданта, однако человек в форме ничего не ответил.

- Вперёд. Налево. Прямо. Направо. К стене...

Тори остановили напротив двери, на которой была тёмно-синяя табличка с номером “169”. Её ввели в кабинет: ослеплённая неестественно-ярким светом, вступая из тёмного коридора, она невольно зажмурилась. Вскоре расплывчатая картинка у неё в глазах стала преобразовываться – появились очертания стен изумрудного цвета, тусклое окно с опущенными горизонтальными жалюзи, а ровно по центру – стол со стальным покрытием. Девушку посадили на стул и освободили от наручников. Ослепило её ничто иное как люминесцентные лампы, сияющие по три ряда на белом высоком потолке.

Напротив неё сидел мужчина, неотрывно смотрящий на арестантку. Его даже было сложно назвать мужчиной, так как на вид молодому человеку было не больше двадцати. Окинув взглядом практически ровесника, Виктория немного смутилась и даже разочаровалась. Она ожидала видеть иные кадры, по крайней мере опытного прокурора, ведь это было дело по федеральной статье. “Быть того не может, – фыркнула девушка, – чтобы расследование доверили желторотому.”

Однако возмущаться даже мысленно ей не дали, ибо этот “птенец” засопел так грубо и даже фамильярно, что у Виктории даже возникли сомнения – вдруг он мастерски владеет НЛП и может манипулировать ею?

- Всё-о-о: попалась киска в клетку, – первое, что сказал следователь и хрипло захохотал. Охрана и комендант едва ли разделяли такой юмор, но поддержали руководство смешками. Виктория снова фыркнула, но уже вслух, нагло, чтобы “гражданин начальник” прекратил издёвку. – Что? Не хотите разговаривать? А придётся...

Следователь поднялся из-за стола и протянул руку к лицу девушки.

- Не приближайтесь, – с угрозой процедила она, отклонившись назад, сощурив глаза подобно зверю, который затаился на миг перед смертоносным прыжком. Начальник тут же отдёрнул руку: выражение лица его изменилось и выдавало даже тайный страх и уважение, чем недовольство и презрение.

- Киса шипит, – тихо произнёс он, интонацией намекая на то, чтобы охрана удалилась из кабинета. – И когти, значит, выпустит. Хорошо-о-о...

Дело уже было собрано. И как это могло случиться, – задумалась Тори, – показаний-то ещё не было.

- ... Ва-а-ше имя Дементьева Виктория Павловна? – продолжил он, листая файлы. Заключённая тяжело вздохнула: она была рада, что следователь попался таким нерасторопным, что перед началом допроса не выяснил её имя. А, возможно, он блефовал, заставляя её поверить в свою беспомощность.

- Да, – едва кивнула она.

- Хм, политические лидеры не обходятся без про-о-звищей, псевдонимов... – начальник вдруг начал рассуждать вслух, скребя ногтями по столу. – Это же не настоящее и-и-мя.

- Вы отняли у меня паспорт, – отвечала арестантка, держа руки точно на коленях, подозревая и сомневаясь в своих доводах всё больше и больше. – Там так написано.

- Паспорт же может быть поддельным?

- Подумайте! – прошипела Виктория, нахмурившись. Она никогда не думала,что будет иметь дела с чертовско-глупой прокуратурой. А значит, опасаться было нечего.

- О-отвечайте по уставу.

- Я – гражданское лицо, – Тори окончательно потеряла терпение: она безмерно злилась, ибо невежество по отношению к работе, даже подобной, не терпела. – Ох, кто вас в прокуратуру взял? Проверьте данные в документе по базе!

- Я с вами абсолютно согласен, – вдруг со стороны дверей раздался низкий, красивый голос, который пробрал арестантку до дрожи в теле. На лбу выступил холодный пот и пряди почерневших волос прилипли к бледному, напряжённому лицу. Её покоробило, но она не посмела обернуться и взглянуть на его обладателя, держа себя под контролем. – И кто только такие кадры набирает?

Не только Викторию взбудоражил голос: “начальник” встрепенулся – от следов ухмылок и высокомерия ничего не осталось. Он оправился, невольно проведя рукой по галстуку – девушка заметила, что он боится вошедшего.

Обладатель сего голоса не заставил себя долго ждать. В центр кабинета стремительно вошёл молодой мужчина и, не обратив никакого внимания на заключённую, тело которой точно парализовало, и направил всё внимание на подчинённого.

- Курагин, я русским языком сказал, что самостоятельно проведу допрос, – напряжённо заговорил вошедший, подняв голову так, как как поднимают её, будучи точным лидером. – Кто дал тебе санкцию?

- Майор, – оправданно выдавил из себя Курагин, виновато опустив глаза. – Он считал, что вы не успеете. У вас же дела-с...

- После, лейтенант Курагин! – прервал тот, сделав резкий взмах ладонью – жест принуждал лейтенанта покинуть кабинет.

- Виноват, Андрей Борисович, – молодой человек вскочил и отдал честь, лихорадочно переводя дыхание от волнения и страха.

Настоящий следователь одним движением бросил куртку на спинку стула. Тори наконец смогла пересилить себя и поднять глаза, потому что интрига относительно внешности этого человека накалилась, подобно железу жерле вулкана. Высокий, на удивление тоже молодой человек, выглядел, однако, старше своих лет, но это даже ему шло. Он был будто изо льда и мрамора :в правильных, резких и даже сухих чертах его красивого, благородного лица не было ни единого изъяна, кроме небольшой родинки на правой пазухе прямого, острого носа. В атлетичной фигуре виделась и правильная осанка, и походка, даже редкие, мимолётные жесты были резкими и правильными. Тёмные волосы были аккуратно зачёсаны, и было бы вернее сказать, зализаны на одну сторону. А большие серо-голубые глаза его были похожи на разбитые окна – в них не было проявления ни чувств, ни эмоций, как и во всей сущности этого человека. Абсолютно ледяной, мёртвый взгляд опустился на протеже, равнодушно проглядывая будто сквозь него, словно он был пустым местом.

- Отныне будешь заниматься описью пропавших вещей, раз на большее ты не способен, – холодно ответил следователь, возвышаясь над подчинённым. Когда последний открыл рот, чтобы несмело возмутиться, он добавил, – а иначе погонов лишу. Как ты и говорил: по уставу.

Старцев Андрей Борисович пребывал на службе следователя ГУВД около двух лет, предварительно окончив юридический факультет с синим дипломом – единственная 4 по философии помешала ему стать обладателем красного документа. На экзамене он не учёл того, что преподаватель разделял идеалистическую направленность философии, покуда сам Старцев был абсолютным материалистом.

И, с грохотом доказав профессору, что диалектический материализм как таковой имеет большую значимость, чем философия идеального реализма, а бытие первичнее сознания, заработал твёрдую 4. Однако от своего мировоззрения он не отказался: когда-то он был не таким мёртвым и правильным. И как же он таким стал? Что должно было случиться?

Это был человек-бунтарь, огонь-идея, старающийся покорить мир. Молодой эгоизм, что может быть привлекательнее для слабого пола? Старцев пользовался популярностью у однокурсниц, но влюбился он именно в ту, которая выказывала в его сторону только равнодушие, а потому его брало сомнение в признании своих чувств. Она посещала вместе с ним одни и те же курсы, хотя сама была младше его и училась в другом университете. Оттого, заметив её – одинокую недотрогу там, и не заметив её на других лекциях, Андрей понял, что неравнодушен к ней. Да и она сама, демонстрируя свою холодность, поглядывала на него из тетрадей.

Всё завертелось весной, под вихрь апрельских ветров. В то время, когда сердце и душа обнажают свои покровы, раскрываясь мишенью для пронзительных стрел Амура. Обострение мазохизма увлекло молодого Андрея и его возлюбленную так глубоко, что когда разум вернулся к нему, она выдвинула ультиматум.