Ки пьяно подумалось о том, что Чжонхён как-то неверно истолковал его действия, но в следующий момент ему стало все равно. Свежий воздух не развеял туман в мыслях, скорее наоборот — лишь сгустил его. А дальше он вновь осознал себя только у знакомой комнаты в квартире Чжонхёна. Причем именно он с упрямой нетерпеливостью тащил Чжонхёна за руку к заветной двери. Уверенно затянув его в комнату, он пинком захлопнул дверь и, не успев открыть рта, дабы озвучить свое желание, тут же был прижат к ней.

— И кто у нас тут такой нетерпеливый обнаружился? — тихо пробормотал Чжонхён ему в ухо.

— Пошел в жопу, — неосознанно вякнул Кибом, обхватывая его за шею и прижимаясь к нему всем телом. Он немножко соскучился по жару его тела. Совсем немножко.

— Да без вопросов.

— Дай мне, пожалуйста, — унизился Ки до постыдного пьяного клянченья. Завтра он, скорее всего, обзовет себя гребанным наркоманом, валяющимся в ногах… Да кем он только ни назовет себя завтра! Сегодня он готов унизиться даже ради одной затяжки.

— Все угодно, котенок, кроме того, о чем ты меня сейчас просишь, — Чжонхён, казалось, давно понял его без слов.

— Пожалуйста, я не могу те…

— Можешь.

— Пиздуй к ебеням!

— Хоть на край света, — последовало насмешливое хмыканье. — Только с тобой.

— Вот блять! Я не могу терпеть! Ну, что тебе стоит? Хочешь… Хочешь, я тебе деньги принесу прямо сейчас? Я что-нибудь выручу, то есть, нарою! Я найду. Пожалуйста… — лихорадочно зашептал Кибом. Ему нужно было разрешение, без разрешения он не сможет и затяжки сделать, его разорвет на части, его разрежет пополам. Но Чжонхён, не переставая ухмыляться, едва заметно мотнул головой из стороны в сторону. — Пожалуйста… Ты же знаешь, где они… То есть, самое… то есть… пожалуйста. Дай мне! — закричал Ки, устав копаться в памяти в поисках названия и причин.

— Нет.

— Чтоб ты сдох!

— А ты этому посодействуй.

— В говно я буду содействовать!

— Я даже не сомневаюсь, зайка.

За уговорами, совсем незаметно для самого Ки, его рубашка вдруг оказалась полностью расстегнута, а может, она просто напросто в очередной раз была грубо разодрана. И руки Чжонхёна, блуждающие по его телу, настойчиво заставляли мысли плыть в ином направлении. Ки совершенно не понимал, что тот делает, зато это, абсолютно очевидно, понимал сам Чжонхён, действуя намного увереннее, чем того хотелось бы пьяному юноше. Но он действительно немножко соскучился по жару этого тела. Совсем капельку.

— Отпусти меня, — прошипел Ки.

— Не хочу.

— Отпусти меня!

— Иди сюда.

— Не трогать!

— А пожалуй, Малыш Бомми, я готов тебе уступить.

— Что?

— Ты уже не желаешь укуриться в умат?

— Желаю!

Чжонхён растянул губы в дьявольской ухмылке на поспешность, с которой упрямец выдал ответ. Готовность юноши явно ему импонировала.

— Я предлагаю тебе равноценный обмен.

— Что я должен делать?

Ки замер на месте и весь обратился в слух. Что Чжонхён ни собирается предложить в качестве упомянутого равноценного обмена, он это сделает. Он все сделает. Он сошел с ума от разрывающих его изнутри противоречивых желаний.

— Ты оставляешь свою работу.

— И всего-то?

— И без моего ведома ни шага в сторону.

— Слушаюсь, мой командир! — заерничал он, охваченный восторгом удачи.

— Не сомневайся, рядовой Бомми, — серьезно кивнул тот. — Ты будешь слушаться только моих приказов. И не дай дьявол их тебе нарушить… Дьявол порвет твою попку на две трофейные части.

Алчными глазами глядя, как Чжонхён выходит за дверь, Ки облегченно выдохнул и, пошатываясь, поплелся к кровати. Рухнул на нее, счастливо раскинул руки в стороны, закрыл глаза. Он чуть дрожал от нетерпения и предвкушения, но к своему собственному удивлению умудрялся кое-как держать себя в руках. В прежние времена в комнате остыл бы и его след, он ни за что не позволил бы Чжонхёну уйти одному, он приклеился бы к нему, как пиявка, и без устали выклянчивал желаемое на протяжении всего пути до места хранения его сокровища-на-один-вечер.

Почувствовав, как чуть прогнулась кровать под весом человеческого тела, разленившийся Ки приоткрыл один глаз, а вскоре и второй. Совершенно трезвый Чжонхён коварно улыбнулся абсолютно пьяному Ки. Глядя прямо ему в глаза, Чжонхён запалил кончик сигареты и сделал небольшую затяжку.

— Ты готов платить по счетам? — выдохнул он едкий дым. Намного более едкий, чем тот, что насквозь пропитал огромную комнату паба.

Ки нетерпеливо ухватился за его запястье и потянул руку с вожделенной сигаретой к своим губам.

— Все, что угодно, — пробормотал он, присасываясь к кончику один раз, второй и выпуская облачка. Вопреки обыкновению в голове скорее прояснилось, чем интенсивнее затуманило, что заставило темные брови недовольно сойтись на переносице. Все это время склонившийся нему Чжонхён внимательно наблюдал, как одна яркая эмоция на кукольном лице сменяет другую, подчас удивляя своей непредсказуемостью.

Черный взгляд подозрительно затуманился. Ухватив момент, когда радость озарила лицо Кибома, Чжонхён вырвал руку из цепких пальцев и заменил сигарету своими губами. Поцелуй был азартно принят, но что-то смутное, какая-то едва ощутимая преграда стояла между двоими.

Ки требовательно всасывался в его глубину, пил его влагу, будто одолеваемый нестерпимой жаждой. Смяв наполовину скуренную сигару в кулаке, Чжонхён сдавленно прорычал. Ки возбужденно выдохнул.

— Уйди, — прошептал он, едва справляясь со своим дыханием.

— Выгоняешь из собственной комнаты?

— Да.

— Бомми…

— Иди на хуй! — заорал Ки что есть силы.

Чжонхён вновь прикоснулся к его губам и, не получив сопротивления, мягко углубил поцелуй, вжимая Ки в кровать пылающим телом. Юноша чуть выгнулся ему навстречу, бессознательно встречая волнующее давление и выдыхая в поцелуй тихий стон.

Чжонхён закинул его ногу к себе на талию и, не переставая, водил по ней рукой. Вверх, вниз, вверх, вниз. Пальцы безжалостно мяли не по-мужски упругие ягодицы, щекотали мягкий, едва рельефный живот.

— Уходи, — шептал Ки после каждого нежного касания, не справляясь с желанием потереться о чужое тело и оставить на себе его запах.

— Прогони меня, — доносилось в ответ.

— Пожалуйста.

— Мне уйти?

— Нет. Да, — кивнул Ки, не расцепляя рук. Как-то смущающее быстро он соскучился по этому жару. Пусть и немножко.

Попытка Чжонхёна высвободиться из его упрямых рук потерпела крах. Ки не хотел делать выбор, он желал, чтобы выбор был сделан за него. Тогда ему не придется винить себя в последствиях.

— Уйти?

— Уходи.

— Я могу остаться.

— Да.

— Бомми…

— Бля…

— Давай поиграем, Бомми.

— Съебись же ты в аналы, едрит твою за лютик!

— Съебываюсь.

Стоило только раздаться оглушающе тихому звуку прикрытой двери, как Ки с грохотом скатился на пол и пополз в ее сторону. Встал у нее на колени, дрожащими руками защелкнул замок и прислонил голову к холодному дереву. Он слышал по ту сторону тихий откровенный шепот и прижимался всем телом к двери, желая просочиться к нему. Его место там — под этим сильным телом, подавляющим его волю.

Бездушное дерево вдруг запылало. Слова обрели физический вес. Дыхание щекочущими движениями дразнило кожу, обретшую невероятную чувствительность.

— Открой дверь.

Сквозь щель дул ветерок, он нес с собой головокружительный, терпкий запах. Запах вожделения. Он приглашал, умолял, приказывал.

— Впусти меня.

Чувственный шепот обволакивал густой карамельной нугой, нежно поглаживал, словно тот, кто являлся его источником, стоял рядом, прижимался к нему, нашептывал ему всякие непристойности прямо в пылающее ухо. Невидимые пальцы алчно, но ласково бродили по его телу, ерошили его волосы, гладили его губы.

— Дай мне войти.

Ки помотал головой, тихо ноя и прижимаясь к двери сильнее. Незримый язык умело ласкал его рот, мастерски сметая какие бы то ни было возражения, которых, впрочем, почти что не было.