Чего нельзя было сказать о самом младшем члене семьи. Красивый, миловидный Тэмин, больше смахивающий на юную невинную девицу, находясь под защитой братьев, вырос очень хрупким и избалованным юношей, полностью погруженным лишь в свои интересы. Он всегда был учтив с собеседниками, но в то же время витал в своих мыслях, касавшихся либо очередной возлюбленной, либо столь обожаемого им театра.

— Лодырь, — шептали одни.

— Тонкая душевная организация! — заявляли другие.

— Чудик, — качали головой третьи.

Но самому юноше, казалось, не было никакого дела до пересудов.

Очень непохожие друг на друга не только характером, но и внешностью, тем не менее, юноши легко уживались друг с другом. Вскоре и эта особенность получила свое объяснение.

Все дело оказалось в том, что все трое выросли в одном приюте, единственном приюте на весь небольшой городок, и всю сознательную жизнь старались держаться друг за друга, напоминая трех экзотических птиц, по воле случая залетевших в огромную шумную совятню. Вряд ли кто-нибудь смог бы ответить, откуда появилась информация о том, что трое юношей не приходятся друг другу родными братьями, но она крепко угнездилась в головах соседей.

Хотя многие находили младшего довольно странным человеком и не всегда понимали его, теперь, когда приветливый дом постигло такое горе, переживала за семейство вся улица и даже пара соседних. В особенности, жившие на них девушки. Разволновались даже те барышни, которым сладкоголосый юноша уже успел разбить сердечки.

Казалось, каждый выглядывающий из занавешенного окошка житель затаил дыхание при виде того, как самый старший из троих едва ли не бежал по улице. Мысли его находились там, дома, рядом с сидящим за столом симпатичным темноволосым Кибомом, понуро глядящим в центр стола, выстланного клетчатой скатертью.

— Ки! — молодой человек залетел в дом и, громко топая по скрипящим половицам, направился в кухню, где по его предположениям находился братишка. — Ки! — он нерешительно застыл в проеме двери. — Нет вестей?

Ки отрешенно поглядел на него и медленно помотал головой. Он еще не до конца осознал случившееся и каждую субботу все так же надеялся увидеть заветное письмо.

— Значит, решено. Я еду разбираться, что там случилось. Небось, опять втрескался в очередную юбку и забыл про братьев.

Хотя Тэмин искренне любил своих названных братьев, он с легкостью мог о них забыть, если увлекался каким-нибудь делом. Такое уже случалось не раз, и оба брата успели свыкнуться с возможностью подобного развития событий.

— Никуда ты не поедешь, — немного ворчливо отозвался Ки. — Как же твоя работа? Лучше я поеду.

— А то у тебя работы нет, — Чжинки сложил руки на груди.

— Я уже договорился, — возразил младший. — И даже подыскал себе замену.

— А если и ты там пропадешь, что мне тогда делать?

— Кому я там сдался. И вообще я не бессовестный мальчишка Тэмин, у меня есть голова на плечах.

— Может, хватит уже, Кибом?

— А что хватит? Сколько нам его еще вытаскивать из передряг? И где он только их на свою раскрасивую задницу находит.

— Полегче с выражениями.

— А вот не хочу!

— А вот заставь себя! — Чжинки грозно навис над младшим, заставив того съежиться.

— Чжинки, мне надоело, — пожаловался Ки. — Надоело, что он так безалаберно относится к тем, кто о нем заботится.

— Ты же прекрасно знаешь, что он не специально, — Чжинки присел на стул напротив Ки. — Тэмин творческая личность. Они все такие рассеянные.

— О, старая задрипанная пластинка, с кем я вообще говорю?! — Ки театрально закатил глаза. — Ты всегда найдешь ему оправдания.

— Я, между прочим, и для тебя всегда найду оправдания, — с легким укором сказал старший.

— Прости, Чжинки. Но меня беспокоит, что в последний раз мы не очень хорошо расстались.

— Ки, успокойся. Не стоит хоронить Тэмина раньше времени, — хмыкнул он. — Я почти уверен, что он просто нашел себе новое увлечение.

— Балда! Глупый ребенок! — хлюпнул Ки носом и оглушительно чихнул. — Ты опять дверь не закрыл?

— Не знаю, — спохватился старший.

— Иди посмотри. Заодно переоденься, — Ки наконец разглядел, во что был одет пропылившийся насквозь Чжинки. — Фу-у, сколько пыли! Отойди от меня! Целый день полы вылизываю, пылинки сметаю! Прекрасно знаешь, что у меня аллерги-и-я-а-апчхи! А-апчхи… а-а-апчхи!.. А-а-а-ну-марш-в-ванную-пчхи! — взревел юноша, не переставая оглушительно чихать в сложенные лодочкой ладони.

Пока старший брат переодевался, Ки со смешанным чувством думал о Тэмине, являвшимся источником большей части их проблем. Так или иначе, всякое происшествие, пусть косвенно, но касалось Тэмина. Вся их жизнь крутилась вокруг Тэмина. И Ки немного этому завидовал, чувствуя в себе прорву всего, прозябающего в безвестности, но настоятельно требующего реализации. А все ради младшего.

Иногда мальчик начинал ему казаться этаким лишним бесхребетным элементом, тормозящим не только его развитие, но и развитие Чжинки. Хотя последний уже давно свыкся с ролью няньки и даже не допускал мысли о том, чтобы посвятить себе хотя бы несколько часов в день. Вся его жизнь сосредоточилась на дорогих братьях, которых он видел беспомощными, неприспособленными к жизни щенятами. Так повелось еще с приютских времен, когда, стоя у кровати их умирающей наставницы вместе с маленьким Ки, Чжинки с чистым сердцем пообещал, что будет заботиться о вверенных в его попечение двоих младших мальчиках. И до сих пор он не посмел ослушаться покойную и отступиться от своего обещания, да и впредь не намерен был этого делать.

— Раз ты так хочешь сам ехать искать Тэмина, — сказал Чжинки, входя в кухню в чистой свежей одежде, — поедем вместе.

— Что? Вместе? С лошади навернулся? Что нам там вместе делать?

— Ну, во-первых, поиски будут вестись в разы быстрее, — начал загибать пальцы Чжинки. — Во-вторых, я не буду за тебя беспокоиться, а ты не будешь волноваться обо мне. В-третьих, работать нам там в любом случае придется. Снимать комнату вдвоем получится дешевле. А в-четвертых, — он загнул четвертый палец, — мой работодатель уже предложил нам жилье.

— Твой работодатель? Это тот, который торгует всякой химической дрянью из столицы? — скривился Ки.

— Не ты ли недавно попросил меня еще краски для волос у него купить? — негодующе покраснел Чжинки. — И уже успел обработать ею мою несчастную голову, — он ткнул на свои каштановые волосы. — Сколько можно экспериментировать, а?

— Сколько надо, — буркнул Ки.

— У меня на голове не ковер для твоих экспериментов расстелился.

— Тебе идет, между прочим, — разобиделся Ки.

— Почему бы тебе не перекраситься тогда заодно?

— Не хочу, — обиженно нахохлился Кибом.

— Ладно, надувшийся попугай. Там, кстати, тебя еще ждут таблетки, которые кудри держат.

— А? Мне-то они зачем? Это Тэмину.

— Вот и захватишь их с собой для него.

— Травится всякой дрянью.

— Помнится, ты сам же ему эту дрянь и всучил.

— Ну сам, ну всучил, — еще пуще надулся Кибом. — Все равно у него мозгов не хватит отказаться. Закроем эту тему. Что там с жильем?

— Домоправительница — хорошая знакомая моего работодателя. Нам сделают скидку, потому что я уже зарекомендовал себя с хорошей стороны. Плюс, позволят не вносить задаток, — щеки Чжинки чуть порозовели.

В действительности он очень принизил перед братом значимость своих заслуг. Работодатель был более чем в восторге от своего ответственного конюшего, никогда не сующего нос в чужие дела и добросовестно выполняющего свою работу. Конюшни, в которых работал Чжинки, славились не только чистотой, но и хорошим состоянием скакунов, получавших каждый день идеальный уход и становившихся послушными в заботливых руках. Юноша не мог нарадоваться любимой работе, но в особенности он был доволен, получив возможность ухаживать за своими непарнокопытными друзьями, которых, к слову, безумно боялся средний брат.

— Ну, хоть какая-то хорошая новость, — проворчал Кибом, растирая заледеневшие от нехорошего предчувствия ладони.