Одну ее сторону занимали сплошь высокие окна в пол, украшенные тонкими прозрачными занавесками, колыхающимися от легкого дуновения утреннего ветерка. Немая служанка хозяйничала у кухонных шкафов, тянущихся вдоль дальней стены просторной комнаты. Солнце золотило влажную посуду, аккуратно сложенную ею на большом подносе. Темный дубовый стол, расположенный позади девушки в самом центре комнаты, уже был натерт до блеска. Свежие цветы в вазе украшали его середину.

Неловко прочистив горло, юноша привлек к себе внимание служанки. Та вздрогнула, обернулась, но, помедлив пару секунд, вернулась к своему делу. Оставалось протереть всего лишь несколько тарелок. Обескураженный отсутствием радушия, Ки нерешительно направился к столу и уселся на один из стульев, не зная, как быть дальше. Поглощенный своими мыслями, он исподтишка наблюдал за действиями девушки и изучал ее невозмутимый профиль.

Закончив с посудой, служанка осторожно водрузила небольшую стопку тарелок на полку и не торопясь вышла из кухни, словно никого в ней больше не присутствовало. Растерянно почесав в затылке, Кибом поглядел на закрывшуюся за девушкой дверь.

Ну, бывает и так, через какое-то время пожал он плечами.

Похлопав дверцами шкафов, он не обнаружил ничего приличного на завтрак. Очевидно, все уже было съедено. Зато ему посчастливилось найти ингредиенты, необходимые для приготовления этого завтрака. Идея обслужить самого себя показалась ему заманчивой. Юноша уже давно не занимался готовкой — с тех самых пор, как приехал в этот город. Однако память все еще хранила множество разнообразных рецептов блюд, которыми он, бывало, баловал своих братьев. Поэтому к делу он приступил с энтузиазмом.

Тут же была извлечена необходимая тара наряду с незаменимыми поварскими принадлежностями. А затем, собственно, и ингредиенты. Вымыв руки в кадке с чистой водой, он принялся замешивать тесто.

Ки даже не задумывался о пропорциях, его руки делали все сами, в то время как сам он словно наблюдал за ними со стороны. И все же при всех его кулинарных заслугах существовал в нем и один маленький недостаток: когда юноша оказывался в кухне с явным намерением что-либо приготовить, в ней воцарялся настоящий бедлам в сопровождении звуков непрерывно гремящей посуды и редких чертыханий. Вот и теперь, замешивая жидкое тесто для блинов, он сам перемазался с ног до головы мукой и засыпал ею все вокруг, безжалостно уничтожив тщательно наведенный порядок.

В пылу работы Ки и не заметил появления у себя заинтересованного зрителя, с ироничной усмешкой следившего за его уверенными, изредка суматошными движениями.

Тесто было готово, осталось только найти сковороду, но отойти от стола ему не дали две руки, ладонями опершиеся о столешницу по обе от него стороны. Сначала Кибом перепугался, а затем вернулся в этот мир, уловив запах визитера и ощутив его пресловутую ауру.

— Ты мне мешаешь, — буркнул он, мигом весь подобравшись подобно застигнутому врасплох зверьку.

— Бомми, какого черта ты выгоняешь моих слуг с их рабочего места? — раздалось недовольно у уха. Голос прошелся дрожью вниз по позвоночнику.

— Я? Выгоняю? — Ки резко развернулся с несказанным удивлением в глазах. — Я никого не выгонял. Она сама ушла!

Чжонхён издал смешок, заметив на нем свою рубашку. Проследив за его взглядом, Ки покраснел, но не стал выдвигать аргументы в свою защиту. Все и без того было понятно.

— Я думал, ты постесняешься, — пробормотал тот с улыбкой.

— Вот еще, — фыркнул в ответ Ки и мотнул головой, когда палец Чжонхёна прочертил дорожку на его вымазанной в муке щеке.

— Я смотрю, ты сегодня в ударе. Служанку выгнал из кухни. И рубашку мою перепачкал, — подначил его Чжонхён, дернув пальцами уголок воротника.

— А ты тоже с ними без особой бережливости обращаешься, — парировал юноша, памятуя о рубашке с пятном крови, ранним утром обнаруженной им на полу.

— Подерзи мне, — в шутливом тоне погрозил ему Чжонхён, на что Ки показал язык.

Внезапно Чжонхён подхватил его и без труда посадил на столешницу позади. Перепугавшись не на шутку из-за столь резкого движения, Ки замер, с трудом подавляя новую нервную дрожь, то и дело сотрясающую тело. Под его напряженным взглядом Чжонхён обмакнул палец в приготовленную опару и с сомнением поглядел на него, не решаясь поднести ко рту.

— Зная о твоем невообразимом пристрастии, могу предположить, что здесь находится ударная доза сахара.

— А ты не ешь сладкое, — в сотый раз напомнил ему Кибом.

— Не ем, — последовало подтверждение, после чего Чжонхён провел пальцем по его губам, приоткрывшимся в изумлении. — Кто делает блины такими приторно сладкими? — пробормотал он, сцеловав жидкое тесто с нижней губы и переходя на верхнюю.

— Я, — Ки ответил на риторический вопрос, не в силах ответить на поцелуй.

Чжонхён чуть отстранился и долго глядел ему в глаза, ища в них что-то, а затем вновь подхватил его под ягодицы и понес прочь из кухни, словно капризного ребенка. Ки обхватил его за шею и с тоской смотрел на свое тесто для блинов до тех пор, пока кухонная дверь не скрыла эту картину. А ведь он так и не позавтракал.

— Позавтракаешь после того, как помоешься, — получил он ответ на случайно произнесенную вслух последнюю мысль.

— Умоюсь.

— Помоешься, Бомми, грязнуля.

Ки проворчал что-то обиженно в ответ на «грязнулю» и недовольно болтнул висящей ногой. Чжонхён осторожно внес его в уже прибранную комнату. Царящая здесь тепличная духота жадно приняла обоих в свои чуть влажные объятия. В комнате витал приторный запах каких-то трав. Ки поморщился.

Источник запаха обнаружился быстро — он исходил от принесенной сюда ванны, уже наполненной горячей водой.

Чжонхён донес его до кровати и бесцеремонно бросил на тут же спружинивший матрас.

— Эй! Полегче нельзя? — недовольно забухтел Кибом, принимая сидячее положение и потирая место, ушибленное за утро несколько раз.

Чжонхён сел на пол рядом с кроватью и, обхватив юношу за ноги, вновь зарылся лицом в его колени.

— Ты сведешь меня с ума, — раздалось неразборчиво.

— Штаны ведь грязные, — проворчал Ки, впрочем, уже без прежнего пыла и погладил темные волосы.

— Ну, так мы их сейчас снимем, — глухо проинформировал его Чжонхён.

— Что? — Кибом слегка опешил, когда тот поднял голову и лукаво улыбнулся ему.

— Снимем, Бомми, снимем, — повторил он, хватаясь за края его штанин и медленно их стягивая.

— Нет! Не смей! Не надо! Я соврал! — заорал Ки, опрокидываясь спиной на покрывало. — Бля! Нет! Они чистые! Чистые они, ёб твою за голову! — вопил он, неуклюже барахтаясь на кровати в попытке вновь сесть.

Воспользовавшись удобным моментом, Чжонхён расстегнул застежки.

— Будешь мыться в одежде?

Ки застыл.

— Н-нет… — неуверенно ответил он наконец.

— Значит, снимай, — игнорируя вопли, Чжонхён продолжил стягивать с него штаны.

— Нет! Я против! Не трогай меня!

— Не трогай мою одежду.

— Больше не буду! Не трогай меня!

— Поздно, Бомми.

Ловко стянув с него и рубашку, Чжонхён сгреб отбивавшегося юношу в охапку и понес к ванне.

— Я тебя убью, — обиженно пробормотал тот, спрятав пылающее лицо у него на плече.

— Хорошо.

— Придушу голыми руками, пока ты будешь спать.

— Учту.

— Или зарежу. И пиздец тебе настанет. И не сможешь ты больше ни с кем трахаться.

— А сумеешь?

— Как нехуй делать!

— Пожалуй, уберу-ка я все ножи подальше от твоих прозорливых рук.

— Пошел в жопу.

— Скоро.

— Мразь.

— Ты ревнуешь?

— Нет!

— Ревнуешь.

— Нет!

— Ревнуешь.

— Пидор ебучий.

— Я для тебя звезды с небес достану. Ты мне веришь?

— Засунь эти звезды знаешь куда?!

— И правильно. Мне нельзя верить, я всегда лгу.

— Ты с ней трахался!

— А ты подглядывал.

— Нет!

— Тебе понравилось? Ты хочешь так же?

— Ненавижу. Чтоб ты сдох.

— Когда-нибудь, — кивнул Чжонхён. — Но не сегодня.