— Не надо! — выпалил Ки.
— Не будь ханжой, Бомми, тебе очень понравится, — Чжонхён предупредительно сжал его ноги. — Уж я-то об этом позабочусь. Ты у меня станешь еще более стройным и гибким, как тростиночка, и будешь просить еще и еще, еще и еще. А потом начнешь брать сам, без спроса.
— Не буду!
— Будешь, — сонно возразил Чжонхён. — Я тебя достаточно изучил. И так до самого утра, мой сладенький Бомми… Семь бесконечных кругов… Рая…
Серая тишина тяжелой пеленой укрыла кровать с находившимися на ней людьми. Застывший Ки тяжело дышал, отнюдь не обрадованный предстоящей перспективой подвергнуться еще большим домогательствам. Куда дальше? Он и так подошел к грани возможного и позволил этому человеку дотрагиваться до своего тела.
— Твою мать, — беззвучно выругался Ки, испуганно глядя в пространство перед собой. За один единственный час столько всего произошло, что у него голова кругом идти начинала. Но Чжонхён, судя по его поведению, совсем не обеспокоился произошедшим. От него не исходило даже страха, несмотря на смелое заявление о приходе смерти. Впрочем, может быть, страх был спрятан настолько глубоко или замаскирован настолько ловко, что Кибом не может его распознать?
Во что он вообще ввязался?
========== Часть 31 ==========
Знойный полдень вовсю царствовал на пустынных улицах города. Солнце палило нещадно, разогнав жителей по прохладным каменным домам. Испарявшаяся после недавнего дождя влага густой, но невидимой пеленой стелилась по главным улицам и незаметным переулкам, затрудняя дыхание, кружа голову. Воздух был настолько тяжел, что, казалось, его можно было почувствовать на ощупь. Нежными движениями он касался открытых участков тела девушки, медленно бредшей по неприметной улочке, вьющейся меж двух кирпичных заборов.
Дорожка казалась бесконечной, сплошная стена заборов — угнетающей, и жизнь постепенно теряла краски, сливаясь перед глазами в одну пыльную ржавую кирпичную массу. Не разбавляли ее даже сочные зеленые верхушки деревьев, видневшиеся над забором с левой стороны. Не разбавляли, потому что взгляд юной девушки бессмысленно упирался в выжженную солнцем дорожку, подсыхавшую после летнего дождичка, прошедшего получасом ранее. Тихая мелодия мягко журчала в районе тонких ключиц, спрятанная под нежной кожей, словно птичка, заключенная в накрытую покрывалом клетку. Мелодия эта, чарующая, волшебная, вот уже целый день играла в голове девушки, не давая покоя своей настойчивостью. Ее тягучий, казавшийся неземным, мотив усыплял даже самую стойкую бдительность. Ронял невесомые тонкие нити на нежную кожу и обволакивал сонным кружевом.
Цветочный узор на поношенном ситцевом платьице выцвел от бесчисленного количества стирок, поблекшие краски казались грязными пятнами, по неуклюжести оставленными каким-нибудь непоседливым ребенком. Они гипнотически играли при малейшем движении ткани, увлекая в мир спокойствия и размеренности. Мягкие локоны горели золотом по обе стороны безмятежного лица, но настоящий золотистый водопад шелковых волос был бережно спрятан под белоснежным чепчиком. Узелок под подбородком выглядел несколько грубым по сравнению с хрупкостью тонкой шейки, что казалось, будь он затянут еще туже и на коже остались бы красные следы.
Капля пота, вторя нежному напеву, медленно скатилась по виску и щеке. Идти оставалось совсем недолго, хотя утомленность мало-помалу охватывала все тело, значительно замедляя движения.
— Констанция, — послышалось эхо где-то слева. Повинуясь этому зову, девушка послушно повернулась к причудливым кованным садовым воротам.
Тонкая рука приглашающе протянута к ней через изящные прутья. Милая улыбка не таит злого умысла и подбадривает ухватиться за теплую ладошку, темные глаза дышат добротой. Волосы, ржавыми кольцами горящие на голове, контрастируют с густой зеленью сада. Таков портрет ангела. Посланца небес.
Она не видит за его спиной белоснежных крыльев, но в ней живет знание о том, что они существуют, умиротворенно подрагивают позади него. Непомерно большие, вполовину больше его роста. И обязательно белоснежные.
Недостаток человеческой природы: неспособность узреть истинную картину чуда.
— Констанция, — вновь срывается нежно с чужих губ.
Закрыв глаза, можно в полной мере ощутить, как обыкновенное имя постепенно плавится в горячем воздухе и серебристой дымкой рассеивается над изнывающим от жары городом.
— Констанция, — слышится из глубины сада. Ворота приветливо приоткрыты, и прикосновение к прутьям в том же самом месте, в котором чуть ранее их касались хрустальные пальцы, дарит блаженство. Выдох, вопреки ожиданиям не потерявшись в переплетении эмоций, несет навстречу имени ее робкий ответ.
Это сказочное место — не его ли она искала уже долгое время?
Здесь совершенно другая атмосфера, вытеснившая угнетающую обыденность за ворота. Волшебное мерцание — его абсолютно точно нет снаружи. Никакому менестрелю не повторить тонкие голоса фей, звонкими колокольчиками переливающиеся в разных концах сада. Никакому художнику не воссоздать лиственное полотно, приветливо шуршащее под летним ветерком, но не заглушающее нежный хохот. В такой жаркий день зеленые кроны вековых деревьев охотно дарят тень притомившимся странникам.
Почему бы и ей не прикорнуть у прохладного родника, бьющего неподалеку от взрыхливших пружинистую землю корней?
В искренних объятиях ласковых рук забыть на время обо всем. Приткнуться на мгновение головой к ангельской груди и испить огненного благословения. Успокаивающие прикосновения вторят ее желаниям. И сон все неумолимее подступает.
Поддаться ему.
И уйдут прочь людские заботы. И никакая обыденная суматоха не сумеет разрушить небесного колдовства… Никакая…
— Что это?.. Твою же дивизию!
— Что там?
— Это же «этот»!
— Этот? Он спит вроде наверху.
— Болван, разуй глаза-то, это он. Ну, нам сейчас влетит от хозяина.
— А ну как не станем ему рассказывать?
— Совсем мозги растерял? Мне моя головушка нужна пока. Если она тут концы откинет…
— Ну, тогда и иди сам докладывай, раз такой охочий.
— Господин! Господин! Он снова стащил ключ!
— Господин! Там «этот» сбежал снова!
— Хозяин!
— Что? Тэмин?.. Тэмин! Как он здесь оказался? Я же вам приказал закрыть все двери!
— Мы и закрыли, но…
— Оттащите уже его от нее, какого черта вы встали как бараны?!
— Куда его, Хозяин?
— Да куда хотите! Подальше отсюда!
— Э, наверх, что ли, опять?
— Не знаю…
— Не стойте как истуканы, заприте его в комнате!
Никакая…
— Кажется, эта девица уже того…
— Эй, с тобой все в порядке?
— Че ты ее трясешь?! Че трясешь-то?!
— Да она же глаза открыла!
— Отойдите оба.
— Да, Хозяин.
— Простите нас, Господин.
— С вами все в порядке? Вы меня слышите? Как вас зовут?
— Сэр, кажется, она снова потеряла сознание… Все, что ли? А нет, дышит. Борись, девочка!
— Какая красивая…
— Что же ты наделал, Тэмин…
Воистину никакая…
***
Ки незаметно для себя ненадолго задремал и проснулся с первыми лучами солнца, приветливо забившими в большие окна. Приоткрыв один глаз, он с облегчением обнаружил отсутствие в комнате Чжонхёна. Впрочем, даже его присутствие не помешало бы Ки отправиться на поиски еды. Его сорочка куда-то исчезла, поэтому он посчитал себя вправе позаимствовать оную у хозяина дома. Порывшись в комоде, юноша вытащил на свет чистую рубашку и, с чувством мстительности натянув ее на свое грязное тело, осторожно высунул нос за дверь.
В коридоре стояла успокаивающая тишина, ничто не напоминало о недавнем происшествии. Тем не менее, юноша напряженно прислушивался и все время был начеку, бесшумной тенью скользя по ковровой дорожке. Мимо проплывали знакомые предметы, закрытые двери, распахнутые окна, резные столики и душистые цветы, стоящие на них. Коридор все время сворачивал и петлял. В итоге Ки вновь оказался у двери, из которой вышел. Тряхнув головой, он предпринял новую попытку, приведшую к прежнему результату. Провал его не обескуражил, упрямство в очередной раз направило его шаги по зачарованному коридору, и вскоре юноша оказался в помещении, похожем на кухню.
