Чжинки не спешил с ответом. С каждой минутой, отсчитанной стрелкой на часах, начинало все больше казаться, что страдающий от приступа мигрени молодой человек в кои-то веки уснул. Немало уставший за день Минхо и сам ощущал бесшумно подбирающуюся к нему сонливость.

— Вы мне дадите с Тэмином встретиться или нет? — послышалось вдруг недовольно и отчасти сварливо со стороны кровати.

Засыпающий Минхо вздрогнул.

— Да. Кажется, я рано расслабился, — пробормотал он.

В это время лежащий на смятых простынях Чжинки сам себе напоминал капризного Кибома в его самом раздраженном из настроений. Интонации, манера говорить, построение предложений — на миг резко поменялось абсолютно все. Он даже ощутил себя средним братом, насколько это вообще было возможно. При взгляде на темный силуэт Минхо что-то неприятно заворочалось в его груди. Чжинки яростно втянул носом воздух, насильно выталкивая из себя все, что в данный час сбивало его с пути к поставленной цели.

— Я хочу увидеть Тэмина. Что вы с ним сделали? Почему он каждый день кричит?

Чжинки решил не раскидываться опрометчиво своими догадками. Прежде он желал прочувствовать на себе попытки Минхо усыпить его бдительность.

— Тэмин сейчас отдыхает.

— Я хочу видеть его.

— И Вам не помешало бы отдохнуть. Вы днями напролет пытаетесь выбить дверь.

— Я не виноват в том, что отсюда нет других выходов, — хрипло сообщил возница. Начало нового приступа вынудило его зажмуриться.

— Чжинки, поешьте. Корделия специально для Вас составила особое меню. Игнорирование потребностей организма вредит только Вам самому. А после можно принять оставленное доктором лекарство.

— Отпустите меня, — едва слышно обронил Чжинки в грозовую духоту темной комнаты.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что Тэмин тоже хочет встретиться с Вами.

— Почему вы меня к нему не пускаете?

— Еще рано, Чжинки.

— Кто дал вам право устанавливать сроки? — завелся возница, измученно скрипя зубами.

— Я сам.

Чжинки с разъяренным свистом вдыхал и выдыхал воздух, бессильный что-либо сделать против творящейся несправедливости.

— Для чего нужны эти сроки? — поинтересовался он притворно спокойным голосом.

— Для того чтобы Вас подготовить.

Минхо знал, что Чжинки на пределе. Приступы мигрени, виновником которых, по сути, являлся он сам, и изматывающая злоба яростно клокотали в последнем и отчаянно рвались наружу. Их странный разговор больше походил на бессмысленную и пустую игру в пинг-понг, хождение вокруг да около. Ему, как, наверное, и самому Чжинки, уже давно не терпелось разобраться с основной частью, тем самым снять с души часть безумно тяжелого груза.

— Ну, так готовьте же, черт вас дери! — Чжинки взлетел с кровати и, не успев толком встать на ноги, неуклюже повалился на колени, зажав голову в руках. Минхо успел поймать его за локти в самый последний момент, таким образом смягчив столкновение коленей возницы с холодным полом.

— Не вставайте, Чжинки, — пробормотал Минхо, укладывая того на кровать.

Чжинки обессилено выдохнул, чувствуя себя самым последним неудачником.

— Рассказывайте, бога ради, почему вы похитили моего брата.

— Чжинки, почему Вы так уверены, что похищение Тэмина моих рук дело?

— Потому что других виновных у меня на примете нет.

— Бог с Вами, Чжинки, для чего бы мне похищать собственного друга? Какая мне с того выгода?

Чжинки молчал, все еще не спеша переходить к уже сформировавшимся в голове хлестким обвинениям.

— Виновный, — с неверием повторил Минхо. — Что ж, возможно, отчасти я виновен в произошедшем, — вынужденно признал он. — Косвенно виновен, безусловно. Но видит бог, умей я читать будущее, я бы обязательно спрятал Тэмина как можно надежнее, а то и вообще бы с ним не знакомился!

Минхо затих, поглощенный собственными сбивчивыми мыслями.

— Я вам верю, — тихо отозвался Чжинки, нетерпеливо намекая на продолжение. Гроза плавно перешла в обыкновенную непогоду и его недомогание постепенно начало стихать, позволяя вознице предельно сконцентрироваться на разговоре.

— Меня шантажировали, Чжинки. И шантажировали довольно жестоким способом.

— Тэмином, — донеслось тихое с кровати.

— Сколько лет они искали зацепку, способную заставить меня расколоться! Столько лет я не давал возможности уцепиться им за что-либо важное для меня! И тут появляется он, руша весь карточный домик до основания! Я до сих пор виню себя за то, что не дождался, пока Тэмин окажется внутри своего общежития. Впрочем, полагаю, этот факт мало помешал бы их грязным задумкам.

— Почему вас шантажировали?

— Я не могу об этом распространяться, Чжинки.

— Значит, не можете?! — яростно выплюнул возница, садясь в кровати.

— Простите меня милостиво, но эта тайна — не моя.

— Что же… Но в итоге Тэмин теперь живет у вас в доме! Значит, шантаж удался!

— Нет, Чжинки, не удался, — покачал головой Минхо. Затаивший дыхание возница не увидел его в темноте наступившей ночи, но расслышал глубокое сожаление в бархатном голосе.

— Что… это… значит?..

— Мне его вернули. Тэмина, — слова, как воздушные шарики, медленно и легко поплыли по комнате. — Выкинули на обочину прямо под ноги.

— Почему же?..

— Именно поэтому: шантаж не принес успеха, но поглумиться над последствиями такие люди горазды.

— Значит, Тэмин для вас не настолько важен, чтобы жертвовать ради него чьими-то ни было секретами?

— Он важнее вообще чего бы то ни было, Чжинки.

— Вы меня абсолютно не уверили в этом.

— Скорбно склоняю голову.

Похожий на капризного пациента, стремительно идущего на поправку, Чжинки насупился.

— Что вы не договариваете? — выплюнул он через какое-то время.

Минхо вздрогнул. Не столько от тона, которым было озвучено требование-вопрос, сколько от мысли: «Вот оно. Решающий момент наконец настал».

— Чжинки, — Минхо глубоко вдохнул, будто набираясь смелости, — я прошу у Вас прощения за все, в чем действительно являюсь виновным и в чем виновен лишь косвенно…

Чжинки напрягся, интуитивно готовясь услышать что-то, что, судя по интонациям Минхо, должно оказать на него эффект вылитого на голову ведра, полного ледяной воды.

— Тэмина… Его искалечили. Обезобразили… Внешне. Внутренне.

Ощущение, словно тщательно подобранные и, вполне возможно, заученные наизусть слова давались Минхо с трудом, не позволяло Чжинки прерывать их скудный ручеек.

— Не думаю, что вам захочется услышать каким образом… Вскорости вы и сами все увидите…

— Минхо, — не сумев удержаться, тихо вставил в его речь Чжинки. — Тэмин не переносит боли. Никакой. Он абсолютно не способен ее переносить. Ни в каком виде. Он ее не переносит. Минхо. Не-пе-ре-но-сит!

Злобный крик гулким эхом прокатился по комнате.

— Я знаю, Чжинки. Именно поэтому разум сжалился над ним и покинул его сознание, — Минхо устало прикрыл глаза пальцами. — Говоря коротко, Тэмин сошел с ума.

***

Пробуждение было очень медленным и неохотным. Осознание и того медленнее. Ки, не открывая глаза, примостился удобнее и сильнее сцепил руки.

— Бомми.

Кто-то мягко провел по его щеке пальцем, отчего он буркнул что-то недовольно, не меняя своего положения.

— Ты пускаешь слюни.

— Не пускаю, — сердито прочмокал он, отмахнувшись рукой.

— Пускаешь.

Ки раздраженно приоткрыл глаза и сквозь бахрому светлой челки уставился на растянутые в ухмылке губы. В следующий момент он уже лежал на спине, в панике оттолкнув от себя Чжонхёна и в неуклюжем полукувырке упав на пол.

— Чего лыбишься? — выплюнул юноша раздосадовано, потирая пострадавшее место.

Глядя на него через блестящее в сумерках от слюны плечо, Чжонхён молча улыбался. Белый шрам во всю его спину местами был покрыт коричневым, но в целом выглядел не столь шокирующе, сколько история его возникновения.

— Как ты себя чувствуешь, Бомми?

— Паршиво, — отрезал Ки. — Что я вообще тут делаю? — он огляделся. Потом поглядел на свои измазанные коричневым живот и грудную клетку. И принялся шнырять глазами по комнате в поисках чего-нибудь для прикрытия внезапной полунаготы. — И как сюда попал?