За спиной раздался звук поворачиваемого в замке ключа, и он без раздумий молнией метнулся к двери. Двое слуг ловко его перехватили и затолкнули упирающегося молодого человека обратно в комнату. Вслед за ним в нее вошел врач. Тяжело дыша, Чжинки сидел на полу и испепелял его недобрым взглядом.

Врач деловито прошел к круглому столу, накрытому кружевной скатертью, чуть отодвинул в сторону стоящую в центре вазу со свежими цветами и водрузил на него свой чемоданчик.

— Я уже здоров, — процедил Чжинки с яростью во взгляде.

— Мне необходимо провести осмотр, Чжинки, — спокойно произнес врач, копаясь в чемоданчике. — Прошла всего пара дней. Позвольте мне — для вашего же блага, — с этими словами он указал пыхтящему Чжинки на стул. Тот поднялся и послушно выполнил безмолвную просьбу. — Вы на удивление быстро идете на поправку.

— У меня есть стимул.

— Стимулы заставляют нас творить чудеса, — врач прервал осмотр и поглядел в его лицо проникновенным взглядом. — Чжинки.

Последний бросил на него короткий осторожный взгляд и вновь уставился в пространство. Солнечные лучи били прямо в его восковое лицо, высвечивая зловещие синяки вокруг глаз и ранние морщинки.

Врач покачал головой и принялся измерять его пульс, время от времени сверяясь со специальными часами, выуженными из недр все того же чемоданчика. Чжинки вновь незаметно бросил на него секундный взгляд и тотчас же вернулся к прежнему созерцанию пустоты перед глазами. Мысль постепенно формировалась в его голове, захватывая весь разум своей безумностью. И подозрительно короткие взгляды, время от времени бросаемые на врача, лишь помогали ей укрепляться.

Когда мужчина отвернулся от своего пациента к столу в поисках очередного врачебного инструмента, Чжинки наконец решился. Схватив со стола тяжелую вазу, он с отчаянным блеском в глазах замахнулся на него, намереваясь лишить его сознания на месте. Однако внезапная судорога в руке помешала его планам. Пальцы самовольно разжались, обрушивая тяжелый груз к ногам Чжинки. Сам он рухнул на стул и согнулся, бессильно скрипя зубами и бессознательно баюкая поврежденную руку.

Шум, устроенный за спиной, заставил врача подскочить на месте. Но вид пыхтящего Чжинки и разбросанных у его ног цветов сразу все ему объяснил. Не без борьбы ему удалось добраться до больной руки — упрямец не собирался так просто сдаваться. Немедленный лечебный массаж тут же оказал нужный эффект на напряженные мышцы. Молодой человек с облегчением непроизвольно выдохнул и расслабился, впрочем, продолжая пребывать в наихудшем из настроений.

— Знаете, почему я без опаски поворачиваюсь к вам спиной? — между делом задал ему вопрос врач.

Чжинки слабо помотал головой.

— Потому что вы — человек достойный доверия. Я полагаюсь на вашу совесть и не ожидаю от вас удара в спину.

Последняя фраза пристыдила Чжинки. Тут же внутри появилось сожаление о содеянном, и тысячи укоряющих слов осколками разбитой вдребезги вазы принялись жалить его со всех сторон. Каждое стремилось сделать ему больно, больнее, еще больнее. Прервал самобичевание ехидный голос в голове, невероятно походящий на голос раздраженного Кибома:

«Он тобой в открытую манипулирует, а ты — мудачье несусветное! Потому что ведешься».

— Смею предположить, что вы даже не притрагивались к той мази, которую я вам прописал, — подал голос врач.

Чжинки промолчал, вновь спрятавшись в своем безопасном мирке за закрытыми веками.

— Я бы попросил вас не напрягать так свою руку, — все жужжал и жужжал голос доктора. — Вам предоставлена сотня возможностей пренебречь моим советом, но рука-то у вас одна. Уверены, что хотите ее лишиться? Такой поступок решит ваши проблемы?

Возница продолжал хранить гробовое молчание.

— Невероятными темпами вы идете на поправку, что меня очень радует, — продолжал врач. — Но странные эскапады, — он взглянул на грязные руки Чжинки, — или попытки сдвинуть с места мебель, по моему профессиональному мнению, ни к чему воодушевляющему не приведут, — не дождавшись какой-либо реакции, мужчина полюбопытствовал: Чжинки, для чего вы полезли под кровать?

— Я искал выход, — тоскливо пробормотал возница.

— Какой выход?

— Тайный люк.

Врач выглядел обескураженным.

— Люк?

Чжинки мотнул головой, отказывая мужчине в объяснении. Он не считал нужным признаваться тому в том, что начитался Кибомовских романов, по случайности найденных у того глубоко зарытыми в один из отсеков шкафа. Это была явная попытка утаить от братьев свои увлечения, потому Чжинки никогда о том не упоминал, но с тех пор тайком таскал у Ки эти книги. Захватывающие приключения пришлись ему по вкусу, и Чжинки непрерывно проглатывал книгу за книгой, однажды чуть не попавшись среднему брату на своей проделке.

Вскоре все забылось — с исчезновением Тэмина обоим братьям стало совершенно не до книг.

Но оказавшись в нынешнем положении, старший не смог устоять перед соблазнительной возможностью удостовериться, что из комнаты нет никаких иных, тайных, выходов. Как выяснилось, упомянутые действительно отсутствовали.

— Для чего вам люк, Чжинки? — сделал очередную попытку заинтригованный врач.

— Для выхода на свободу, — буркнул он.

— На свободу? Но вам здесь пытаются помочь.

— Я пленник, меня держат здесь против воли.

— Необходимость все время находиться в комнате — всего лишь прописанный мною постельный режим, которым вы столь усердно пренебрегаете. Я уверен, что вас никто не неволит.

— Вы мне не верите, — Чжинки безразлично пожал плечами.

— Я считаю, что вы намеренно заблуждаетесь. Минхо никогда никому не давал повода ставить его слова и действия под сомнение.

— Он врет, — упрямо возразил Чжинки. — Но делает это он так ловко, что вы и не замечаете.

— Почему же замечаете вы? У вас есть опыт?

— Нет, — последовал угрюмый ответ.

— Что в таком случае вас навело на эту мысль?

— Мой острый глаз и сообразительность, — отрезал возница, развалившись на стуле, как в любимом мягком кресле. Бывший когда-то приятным, ныне запах детского крема, исходящий от доктора, начал его раздражать. Как и сам доктор, впрочем.

— Рискну предположить, — продолжал настаивать на своем мужчина, — что ваши предубеждения превращают добродетели в пороки.

— У меня нет предубеждений.

— Есть, Чжинки. По какой-то причине они настолько сильны, что все поступки Минхо вы априори принимаете за попытку совершить худое дело.

— Минхо сам вынудил меня составить о нем такое мнение.

Несмотря на спокойный тон, в котором Чжинки отвечал, он чувствовал, как внутри него начинает разгораться огонь враждебности.

— Я знаю его с того самого момента, как он появился в этой семье, и могу с полной уверенностью утверждать о благородности этого человека. Когда-нибудь вы и сами поймете это.

Чжинки распахнул глаза, выудив из всего потока информации одну невероятную мысль.

— Подождите-ка. Появился в этой семье? — переспросил он с недоверчивостью во взгляде.

Мужчина вдруг засуетился, принявшись складывать весь врачебный скарб в заветный чемоданчик.

— Доктор? Вы сказали: «появился в этой семье»? — Чжинки взлетел со стула и вплотную подошел к мужчине. — Что это значит? — он попытался заглянуть в усатое лицо, но мужчина все время от него отворачивался. — Он-н-н… дальний родственник?.. Нет. Он… Бедный родственник? — принялся он наспех выдумывать, одновременно не выпуская бесстрастное лицо из поля зрения. — Украденный ребенок? Найденный ребенок?.. Приемыш? Доктор, куда вы идете, ответьте мне!

— Извините, Чжинки, — мужчина развернулся к семенящему за ним встревоженному вознице. — Кажется, я сболтнул лишнего.

— Почему вы не отвечаете на мой вопрос?

— Потому что я дал клятву.

Поколебавшись с секунду, врач решительно вышел за дверь, но Чжинки его отказ не взволновал. Он уже успел нащупать нечто очень важное. Обессилено опустившись на стул, он принялся перебирать множество невообразимых догадок, успевших за короткое время появиться в его голове. В богатой фантазии ему нельзя было отказать.