Ки раздраженно выдохнул, когда в него ударила очередная порция чужих эмоций. Он уже подумывал о том, чтобы попросить Тару перестать так явно рисовать все в своем воображении, иначе от ее перевозбуждения ему предстояло гарантированно грохнуться в обморок прямо посреди коридора. Мало того, что она мешала ему своими эмоциями, когда он пытался соорудить из стрижки что-то удобоваримое, так теперь он вынужден был терпеть ее мелочность и мстительность, а также раздражающую зацикленность на своей персоне и том впечатлении, которое она производила на того клиента.

Ки почувствовал, что спектакль, устроенный девчонкой ранее, не получил должного внимания. Этот прискорбный факт немало огорчил своевольную Тару, и теперь она намеревалась вновь выместить всю злость на своем единственном ученике. Впрочем, юноша искренне верил в превосходство собственных навыков над мастерством своего так называемого «учителя» и со дня на день ожидал повышения, при этом отчаянно надеясь, что сегодняшние инциденты не столкнут его обратно в «ученическую» яму, из которой он так ловко вылез. А Тара вполне могла поспособствовать последнему, почуяв, как заветное место тихо, но целенаправленно уплывает из ее цепких рук.

Что-то, похожее на чужую ревность, ущипнуло его за бок. Юноша закатил глаза.

«Сколько уже можно завидовать? Тратит все свои силы впустую на глупости. Этак она никогда не получит желаемого», — фыркнул он про себя.

По мере приближения к двери комнаты, Ки начинал остро ощущать опасность, просачивающуюся сквозь все прорехи между нею и косяком. Он помотал головой, отряхиваясь от этого неприятного ощущения. Находясь здесь десятью минутами ранее, он не ощущал ничего, кроме чужой боли. Либо виной тому была вынужденная рассеянность Ки, либо существовала какая-то иная причина резкого увеличения интенсивности ощущения. Например, излучающий опасность человек пришел в себя — благодаря Ки, который добровольно забрал головную боль, заглушавшую его силу. Теперь же юноша словно лбом впечатался в несущийся на всех парах состав. Опасность казалась невероятно всеобъемлющей, она поглощала все другие энергии.

Они с Тарой зашли в комнату. Девушка расцвела прямо на глазах, Ки же ощутимо напрягся. Воздух, казалось, звенел и вибрировал опасностью, которая заполнила комнату без остатка. Ее магнетическое воздействие на него было настолько ошеломляющим, что юношу пробрала ознобная дрожь. Все инстинкты кричали о необходимости бежать из этого места и надежно спрятаться от возможных проблем, идущих с сидящим перед ним человеком рука об руку. Это давно забытое чувство бушевало в Ки и, вопреки здравому смыслу, утверждающему о том, что перед ним всего лишь человек, настаивало на своем.

Его жизнь в провинциальном городке текла слишком размеренно, невольно пришло ему в голову. Она была настолько спокойной и безмятежной, что он успел размякнуть и потерять форму. Однако теперь юноша с радостным удивлением обнаружил, что, несмотря ни на что, он все еще не растерял свои навыки.

Ки почувствовал на себе изучающий взгляд и смело поглядел в упор на небрежно устроившегося в парикмахерском кресле Господина. До этого, возясь с его стрижкой, он даже не нашел в себе сил взглянуть на него. Теперь же с некоторой долей любопытства в буквальном смысле поглядел опасности в лицо. И тут же напоролся на черный взгляд. Этот человек фонтанировал опасностью, но средоточием ее являлись глаза. Ки не хотелось бы перейти дорогу их обладателю.

Вовремя в памяти всплыло воспоминание о положении, которое занимает Господин в местном обществе, а также предупреждение девушек, состоявшее в том, чтобы следить за своими словами и не накликать гнев на весь персонал. Про себя Ки присовокупил и необходимость сохранения собственной с Чжинки безопасности.

Эта мысль заставила его неохотно отвести взгляд и намеренно проиграть сильному сопернику, с задумчивой усмешкой вертевшему в руках тяжелую трость, совершенно не вязавшуюся со всем его образом. Незнакомец одевался в новом стиле, только недавно лихорадкой охватившим большую часть города и постепенно выживавшим старые традиции.

Ки отчетливо почувствовал себя ничтожной букашкой, рассматриваемой пытливым ученым под линзой микроскопа. Особенно жалким он себе показался, когда в животе у него громко забурчало, а в нос вдруг ударил острый запах его же собственного одеколона, который он в утренней спешке нечаянно на себя пролил. Энергия, исходящая от сидящего перед ним молодого Господина, не намного старше его возрастом, волной сметала всю лишнюю шелуху и, обступив его со всех сторон, заключила в своеобразный кокон. Но к неописуемому облегчению Ки, она не атаковала, а скорее заставила его сосредоточиться на своих ощущениях, отрезав от кипучей деятельности всего внешнего мира.

Исчезли эмоции Тары, исчез тошнотворный запах ее духов, затихли звуки пыльного города, остался лишь вибрирующий воздух и легкий звон, возвещающий о возможной болезни незнакомца. Либо о возобновлении его головной боли.

Ки вновь нервно потер запястье, не решаясь последовать за своим упрямством и во второй раз дерзко взглянуть в чужие глаза. Вместо этого он напряженно глядел в одну точку где-то рядом с закинутыми друг на друга ногами, попутно отмечая качество ткани брюк.

«Кому-то дается все, а кто-то до конца жизни так и сосет лапу, пытаясь вылезти из нищеты», — подумал он недовольно. По несчастливой случайности он принадлежит ко второй группе, а значит, ныне вынужден терпеть хамство, бесцеремонность и наглость.

Чувствуя, как все в нем от самой макушки до кончиков пяток протестует против подобного подчинения, он, тем не менее, продолжал невозмутимо стоять, терпеливо ожидая дальнейшего развития событий. Тара, шумно дышавшая до этого за его спиной, казалось, затаила дыхание, предвкушая интересное зрелище.

— И как нас зовут? — голос у человека оказался под стать его мощной ауре.

Ки открыл рот.

— Ким Кибом, — опередил его голос за спиной.

Вопрошавший лениво перевел черный взгляд на девушку за спиной Ки, перестав невольно давить на юношу своей силой. Юноша украдкой поглядел на сидящего перед ним человека. В его позе чувствовалась все та же расслабленность и небрежность, а в глазах виднелось поощрение.

— Работает у нас совсем недолго, — вдохновленно прибавила девушка, очевидно, так же, как и Ки, правильно растолковавшая взгляд.

Последний с трудом сдержал презрительное фырканье. Выслуживается, пытается привлечь внимание, заинтересовать. Вот только незнакомец, судя по тому, что сумел разобрать Ки, относился к ней совершенно равнодушно, видя девушку лишь полезной вещицей. Ки было невероятно тяжело расшифровывать эмоции этого человека. Его сила отсекала их от него, словно прятала за плотной неподвижной ширмой, за которую ему было неимоверно трудно пробраться.

Он вздрогнул, когда молодой человек внезапно поднялся на ноги и принялся задумчиво кружить вокруг него под непрерывное жужжание Тары.

Раз он легонько постучал кончиком трости по его ссутуленной спине со словами: «Выпрямись». Немного более болезненный удар и комментарий «Не выпячивай» достались его ягодицам. Такое унизительное отношение в сопровождении едкого похихикивания Тары выводило Ки из себя, но он упорно молчал, проглатывая колкости.

В конце концов, девушку позвала ее более старшая соратница, и та вынуждена была удалиться, оставив Ки наедине с молодым Господином. Кибом выдохнул так, словно до этого на долгое время задерживал воздух. С уходом Тары ему стало намного легче переносить присутствие этого странного человека. Страшного человека, все кружившего и кружившего вокруг него, немало действуя юноше на нервы.

— Так, как, мы говорим, нас зовут? — повторил молодой Господин свой вопрос.

— Ким Кибом, — не сдержавшись, выплюнул Ки и растерянно замолк, не зная, какое слово присовокупить, чтобы сгладить резкость своего тона. — Господин, — наконец нашелся он с ответом, заставившим собеседника в ироничном удивлении поднять брови.

— Ким Кибом, — медленно протянул он. — Кибом, — повторил человек, словно пробуя имя на слух. — Ки?.. Кибом… Бом? Кибом… ми. Кибомми. Бомми.