— Вот, значит, какие слухи? С чего бы, интересно, им появиться?

— Мой источник более чем надежен, я даже не помышляю о том, чтобы лишить его доверия.

— Значит, ваш источник был обманут, — раздраженно отрезал он.

— Значит, был обманут.

— Вы мне не верите?

— А у меня есть повод?

Ки откровенно запутался, глядя на золотисто-белую бесстрастную маску.

— Я ни во что не вступал и вступать не намереваюсь, — процедил он сквозь зубы.

— Не кипятитесь попусту, я всего лишь осведомился, дабы развеять свои сомнения.

— Ну, так я Вам их и развеиваю. Ничего не было.

— Не было.

— Не было!

— Он Вам нравится, Кибом?

— Что? Кто?

— Вы испытываете симпатию к этому человеку?

— Это допрос?

— Нет, это совершенно обычный вопрос.

— Он меня раздражает, — он едва удержался от того, чтобы глупо выпалить: «И Вы тоже!»

— Раздражает? — голос за маской звучал изумленно, но при этом в нем также проскальзывало легкое веселье.

— Раздражает. Весь. Сверху донизу. От снаружи до внутри.

— Даже так.

— Могу я узнать, чем вызван нездоровый интерес к моей личной жизни?

— Обычное любопытство. Вы очень интересный человек, Кибом.

— Да ну? Кажется, я это уже когда-то слышал.

— Кажется, Вас хотят украсть у меня для следующего танца. Вспоминайте о своих братьях, Кибом, если вдруг почувствуете желание от всего сбежать, — его партнер оставил символический поцелуй на его руке, затянутой в перчатку. И поспешно скрылся.

— Эй! Подождите, я еще не закончил-а! Эй, Вы!..

Ки вовлекли в какую-то безумную разновидность кадрили, придуманную скорее всего ненормальным обожателем бесконечных танцев. Из пространной лекции Чжинки, прослушанной Ки еще в коридоре, он помнил, что для этого мероприятия создавались особые танцы с иными движениями, расположенными в иной последовательности. Он думал, что брат шутил, говоря об их удивительной продолжительности. Похоже, юноша немного поспешил с этими выводами.

Включал танец целых десять пар, занимающих почти весь зал. Хотя толком танец Ки не знал, он быстро сообразил, что к чему, поскольку тот был настолько прост, что его незамысловатость вызывала подозрения. Но подозрения подозрениями, а поиск ценной информации имел большую важность, поэтому вскоре он выбросил из головы все лишние мысли. Изображая несказанное воодушевление, Ки как мог строил глаза своим партнерам и исподтишка выпытывал у них нужные ему сведения, пытаясь сложить разрозненные кусочки мозаики воедино. Безусловно, партнеры с легкостью велись на его слащавые разговоры, максимально приближенные к девчачьим беседам, подслушанным им у зеркала. Они неприкрыто любовались блеском его глаз и фальшивой открытостью улыбки. Мужчины были и молодые, как его первый партнер, и пожилые, как партнер нынешний. И не все из них таили за сердцем неприглядные мысли.

Произошло новое перестроение. Почувствовав знакомый запах, Ки рассеянно взглянул на своего очередного партнера, и где-то в районе его сердца неприятно екнуло. Ощущение моментально разрослось, охватывая огнем все его нутро. Он резко опустил взгляд, отчаянно изображая из себя скромную, неприметную девушку и подавляя в душе одновременно вспыхнувшие радость и злость.

— Кажется, меня узнали, несмотря на всю маскировку, — с наигранной жалостью произнес Чжонхён, с удовольствием наблюдая за забавными метаморфозами.

— Не понимаю, о чем Вы говорите, — пролепетал Ки тоненьким голосом, не отрывая взгляда от черных пуговиц на костюме партнера.

— О, Бомми, великий враль, непревзойденный лжец, только твои глазки могут так метать молнии при одном взгляде на мою скромную персону. Мне нравится твой костюм. Это намек?..

— Оху… — чуть не произнес Ки своим обыкновенным голосом, но вовремя спохватился. — То есть, — пропищал он, — очень смешно, сударь. Какого хрена Вы тут делаете?!

— Сударь должен признаться, что он весьма впечатлен познаниями юной мадмуазель в области сквернословия! — дослушав эту высокопарную речь, Ки фыркнул, пресытившийся раздражающими насмешками. — Тот же самый вопрос, Бомми.

— Вот уж не твое дело, — пробурчал он.

— Какого же ответа ты в таком случае ждешь от меня? — последовала новая усмешка. — Уж не желаешь ли ты услышать, что ты — причина моего прихода?

Ки нахмурился и попытался вывернуться из объятий партнера.

— Танец еще не закончился.

— Я уже натанцевался.

— Советую признаться сразу.

— В чем это я должен признаваться?! — Ки с подозрением поглядел на Чжонхёна.

— Что ты боишься.

— Я не боюсь! — немедленно вскинулся он.

— Так я и думал. Большего храбреца не сыскать на всем этом свете, — последовало саркастичное замечание.

— Что за тон?

— Я думал сводить тебя в зоопарк, а ты и сам сюда явился, — хмыкнул Чжонхён, резко сменив тему.

Ки повернулся на месте и оказался в руках нового партнера, чуть пожилого, не излучавшего той бешеной похоти, что многие на этом балу, но тоже являвшимся источником неприятных ему эмоций. Как же все происходящее досаждало, а главное, отвлекало от истинной цели прихода на это «мероприятие»!

Человек, с которым Ки ныне танцевал, до такой странности напоминал ему профессора из Академии, что он не стал противиться мысли о том, словно танцует с профессором Крафтом собственной персоной. А потому он бессовестно отдавливал ему ноги и при этом незамедлительно растягивал губы в извиняющейся улыбке, вымещая на нервничающем пожилом человеке все свое недовольство. Впрочем, его радовало то, что, несмотря на его почти хамское поведение, мужчина был молчалив и даже не пытался сделать «партнерше» замечание насчет ее постыдных танцевальных умений. Эта молчаливость позволяла подумать над происходящим и настроиться на нужный лад. Профессор то или не профессор, он может выяснить чуть позже. Сейчас Ки занимало другое.

Появление Чжонхёна затронуло его любопытство, но инстинкт напоминал об осторожности. Ки не исключал возможности его присутствия на балу, но втайне все-таки посмел надеяться, что этого не произойдет. Чжонхён вносил нешуточную путаницу в его мысли. А учитывая так называемые «слухи», узнанные им недавно, в голове у него, как результат, теперь развернулся полнейший базар.

— Что ты делаешь? — воскликнул юноша, когда молодой человек, вновь поймав Ки в свои объятия, склонился к нему. Сегодня Чжонхён был намного выше своего роста благодаря обуви на каблуке. А его темный костюм, в особенности плащ внакидку, придавал ему внушительности пуще прежнего.

— Что я делаю? Можно поступить как все, пойти наверх и начать там. А можно быть оригинальными и начать тут, а продолжить уже наверху, — издал Чжонхён смешок и отстранился.

— Какого черта ты несешь?

— Бомми, ну ты же не дурак, я по твоим глазам вижу, что ты все понимаешь.

Ки пришли в голову слова про «срывание повседневных масок», внезапно подтолкнувшие его к нужной мысли. Осознание смысла происходящего наплывало толчками, и небольшой уголок мозаики уже начинал выстраиваться, показывая часть задуманного рисунка.

— Нет, абсолютно ничего не понимаю, — с секундной заминкой соврал он.

— И ты не понимаешь, для чего нужны маски? — с улыбкой задал ему вопрос Чжонхён, тотчас же просекший ложь в его словах.

— Нет, — отрезал он, метнув в того недовольный взгляд исподлобья, не очень заметный под маской.

— Врунишка. Ну, коль скоро, ты предпочитаешь изображать неведение, я сам могу тебя провести по зоопарку.

— Уж будь добр. Оставь свои идиотские намеки, — выдвинул Ки нижнюю челюсть, отчего стал походить на капризного ребенка.

— Я бы назвал это мероприятие блядовечером, если бы не боялся, что сие грубое сравнение оскорбит невинные ушки прекрасной мадемуазель, — начал Чжонхён насмешливо, позабавившись над раздавшимся в ответ фырчаньем. — Оно устроено великосветскими святошами специально для марафонских игр великосветских же святош. Тайные шлюхи могут задрать, наконец, свои благоденческие юбки, а скромные развратники — снять штаны…