Событие поражало своей грандиозностью. Однако крохотный бутылек, висящий на его шее защищал Ки от возможных последствий. Еще утром в безопасности их с Чжинки комнатки он еще раз попытался снять с себя это неожиданное украшение или раскупорить сосуд, но ни то, ни другое у него не вышло. Что в том сосуде он не знал, хотя и догадывался. Но непроверенные догадки — это не то, во что стоило верить. Вполне возможно, в бутыль был залит какой-нибудь отвар, служащий для отвода глаз. Либо же это какая-нибудь магическая штучка вроде ведьмовского зелья. Что бы то ни было, оно помогало Ки фильтровать особо яркие проявления окружавшего его безудержного веселья не хуже его прежнего помощника — амулета.

Что же до цепочки — как он ее ни дергал, сорвать с шеи этот на вид очень хрупкий предмет ему не удалось. Наоборот, цепочка оставила на коже след, саднящий даже сейчас: все ранки на его коже заживали непозволительно долго, доставляя юноше неописуемые страдания.

Стремительно летя по паркету в сопровождении сияющего брата, он вглядывался в глаза, сверкающие в прорезях масок и ловил отголоски эмоций. Сначала ему не верилось своим же собственным ощущениям, и он робко предположил, что попросту отвык за пару недель правильно обращаться со своим усмиренным даром. Но эта гипотеза была разбита в пух и прах реальностью: то, что невольно цеплялось за край его сознания, не было его выдумкой или неверно истолкованным фактом.

Похоть.

Она была всюду. Она сочилась из пор подобно соку из надреза на налитом фрукте. Персоны, на вид вполне благопристойные, на проверку же оказывались плодами с картофельной мякотью и уже подгнившей сердцевиной. Самые молодые души еще не были тронуты тленом, но чем больше морщин украшало участника бала, тем извращеннее были его мысли.

Хвала богам, Ки не мог читать эти извращенные мысли, ему вполне хватало умения «видеть» на уровне чувств. Если бы похоть имела вид жидкости, юноша давно бы в ней захлебнулся. Она взывала к самой его сущности, заключенной где-то глубоко внутри. Тревожила ее, вытягивала на божий свет, заставляя сжиматься под яркими лучами и испуганно щурить подслеповатые глаза. Заставляла хотеть.

— Что с тобой, — тихо спросил его Чжинки. В его голосе слышалась тревога.

Ки помотал головой. Его, сказать мягко, ошеломило неожиданное открытие. Теперь он вынужден был многие вещи трактовать с иной стороны. И это вводило его в ступор, поскольку немало взглядов было адресовано и ему самому.

Что здесь происходит?

— Ки? — вновь привлек к себе его внимание брат.

— Все хорошо, — выдавил юноша из себя, унимая внутреннее отвращение.

— Ты уверен? — не успокаивался Чжинки.

— Вполне.

Ки сжал руку брата, не столько давая ему понять, что с ним действительно все в порядке, сколько находя в этом жесте успокоение. Теплая, чуть влажная от волнения братская ладонь давала веру в то, что не все умы в этом мире настолько развращены.

— Что будем делать дальше? — поинтересовался он у отвлекшегося на толпу Чжинки.

— Доверься мне.

Он подвел брата к одному из стоявших в стороне наблюдателей и… завел с ним непринужденный разговор. Судя по тому, насколько быстро удивление в глаза за маской сменилось возбужденным блеском, тема была выбрана довольно актуальная. Мужчина, по голосу относительно молодой, охотно вступил в дискуссию, очевидно приняв Чжинки за какого-нибудь крупного магната. Ки глядел на собеседника, рассматривал его костюм и радовался, что человек попался абсолютно нормальный, не таящий никаких грязных мыслей за пазухой. Возможно, он был приезжим. В таком случае он не попадал в группу потенциальных подозреваемых.

Во время оживленного разговора мужчина с интересом поглядывал в сторону Ки, старательно изображавшего одновременно и смущение, и подавленную дерзость, и заинтересованность. В мыслях же юноша поражался болтливости брата и его удивительным знаниям. Хотя, тут же сообразил Ки, Чжинки за день столько знати развозит по домам, что грех было бы не подслушать их громкие разговоры в карете.

Через какое-то время брат спохватился и представил собеседнику свою «сестру Каролину», которая одарила мужчину еще одной неживой улыбкой и присела в реверансе, внутренне негодуя на выбор имени и надеясь, что тот не разглядит разрез его накрашенных глаз. Обычно светские дамы и юные леди не красили лица, это считалось дурным тоном и вульгарностью, присущей представительницам древних профессий. Или всяким служащим, недовольно добавил про себя Ки. Однако сегодня был особенный вечер, и немного грима на лице не возбранялось иметь даже самым ярым скромницам.

— Вы не будете возражать, если я приглашу вашу сестру на танец? — спросил у Чжинки его собеседник, весьма ободренный благосклонностью упомянутой «сестры».

Чжинки ничуть не был против. Стоило только двоим влиться в строй кружащих по зале пар, он тотчас же принялся высматривать новую жертву. Сканируя взглядом окрестности, он сразу же на нее наткнулся. Она стояла в самой сторонке: очень величественная, несмотря на свой низенький рост, и очень одинокая юная леди. Чжинки смело направился к ней, отмахнувшись от правил хорошего тона, гласивших о том, что леди обязательно должен представить ее родственник или спутник на вечер. Нынешний праздник отменял все официальности по умолчанию.

По мере приближения к леди Чжинки машинально замедлялся, поскольку с каждым шагом становилось ясно, что юная леди вовсе не юная леди, а дама. Причем, дама в летах — это он определил по совсем не юной шее хрупкой на вид женщины. Но отступать значит оскорбить, поскольку его намерение уже было замечено. Поклон, реверанс и вот он уже кружит по зале, сжимая затянутую в корсет талию и одетую в перчатку кисть.

Что-то было не так, Чжинки это почувствовал. Лицо женщины полностью пряталось под маской, украшенной перьями и, очевидно, играющей роль головы костюма совы. Ее движения были четкими и выверенными, отчего перья, украсившее пышное платье, все время колыхались, делая ее похожей скорее на распушившего хвост павлина. И все же он не мог отделаться от стойкого ощущения, что не все так просто, как ему кажется. Женщина прижималась к нему, пожалуй, несколько сильнее, чем того допускали изученные им правила хорошего тона. Ее грудь ходила ходуном, и Чжинки ясно слышал ее тяжелое дыхание, пойманной птичкой мечущееся под маской. Больше всего он боялся, что партнерша окажется настолько старой, что отдаст концы прямо на его руках.

А посему он надеялся как можно быстрее закончить танец. Тем более, танцор из него не очень хороший: подгоняемый временем, Ки успел обучить его лишь азам, да и отрепетировать выученное у них с братом так и не получилось. Чжинки все время старался не отдавить ненароком своей партнерше ее старческие ноги и при этом не споткнуться самому.

Но музыка, к его радости, вскоре закончилась. Оркестр, стремясь заполнить пустоту, тут же грянул новую мелодию, приглашавшую всех желающих присоединиться к коллективному танцу. Натанцевавшиеся партнеры раскланялись. Полные энергией лихо вступили в очередной танец, включавший в себя постоянную смену партнеров.

Чжинки подвел свою даму к щебетавшей неподалеку группе и поспешил откланяться. Однако женщина, до этого намертво в него вцепившаяся, с явной неохотой отпустила от себя галантного молодого человека и напоследок даже умудрилась незаметно его ущипнуть. Перетрухавший с непривычки Чжинки с неприсущей ему прытью скрылся в смеющейся толпе.

О фривольностях в прочитанных им статьях не говорилось ни слова, и он был несколько шокирован.

Он попытался высмотреть брата среди танцующих, но его там не оказалось. Ки не любил терять время даром и скорее всего уже принялся за вынюхивание.

— Куда он запропастился? — растерянно пробормотал Чжинки, потратив минут десять на поиски неуловимого брата. За это время его столько раз облапали женские руки, что молодой человек сбился со счету. Теперь он дергался даже при каждом случайном прикосновении.

Он успел заметить несколько пар выходящими из душного зала, пока обходил всю необъятную залу, но народу, казалось не убывало. Скорее наоборот — прибывали все новые и новые участники празднества. На первый взгляд в том не было ничего удивительного. Но, тем не менее, что-то во всем происходящем беспокоило его.