А вот раздражение у него вызывало не столько намерение Чжинки сделать из него женщину на один вечер, сколько неожиданная встреча с Чжонхёном, состоявшаяся аккурат после того, как братья вышли из здания Академии и Чжинки отлучился за своей каретой, оставив среднего брата дожидаться на углу здания — в месте пересечения нескольких улиц. Нетерпеливо вздыхая, Ки сложил руки на груди и прислонился к холодной каменной стене, то и дело поглядывая на проходящих мимо людей. Задумчиво покусывая губу, он продумывал варианты поимки хитрого профессора и совершенно перестал замечать происходящее вокруг. Поэтому почувствовав, как его схватили за руку и поволокли куда-то в сторону неприметного переулка, поначалу не на шутку перепугался. Но увидев знакомую спину, тотчас же успокоился.
Парадокс, но он мог не опасаться самого опасного человека в городе.
— Бомми, солнышко мое, у меня к тебе просьба, — именно с этих слов начал свою речь Чжонхён. Слов, приведших Ки в состояние крайнего удивления. Юноша попросту стоял с открытым ртом и обалдело таращил свои глаза на прижавшего его ладонью к стене Чжонхёна. Раздался глухой стук, когда второй рукой, в которой сжимал трость, тот оперся о стену совсем рядом с головой Ки. — Я знаю, ты очень непослушный мальчик, но в этот раз ты обязан повиноваться, — спешным шепотом сообщил он юноше, предварительно оглянувшись за спину, словно опасаясь, что их могли подслушать. — Ты меня понимаешь? — с серьезным видом потряс он отрешенного Ки за плечо.
Ки глядел на Чжонхёна и в то же время будто сквозь него. Его беспокоили находящиеся в беспорядке волосы последнего. На его памяти такое случалось впервые. Этот беспорядок совсем не портил Чжонхёна и вполне мог сойти за новомодную прическу, но Ки не мог принять на веру настолько притянутое за уши объяснение.
Он пришел в себя, только когда ощутил, как Чжонхён ласково запустил прохладные пальцы в его светлые волосы и больно сжал их, заставляя безвольного юношу запрокинуть голову. Чжонхён приблизил его лицо к своему и вынудил его посмотреть в свои глаза. Ки вдруг подумал о том, что никогда не замечал, насколько тот ниже его ростом. Пусть это и были какие-то жалкие пара сантиметров, тем не менее, в сознании юноши они давали ему преимущество перед этим слегка навязчивым… человеком. Чувство превосходства, столь отчаянно искомое им, в какой-то степени было найдено.
Этот факт вкупе с гипнотизирующим черным взглядом тут же заставил чуть скрючившегося Ки окончательно опомниться.
— И я тебя не рад видеть, — съехидничал он, разъяренно мотнув головой.
— Для чего ты так испортил свои прекрасные волосы, — прошептал Чжонхён.
— Не много ли ты себе позволяешь? — проворчал Ки, с силой отталкивая его. Но не успел юноша отойти от стены на шаг, как тут же вновь был решительно припечатан к ней спиной. — Совсем сдурел, — сердито выдохнул Ки, морща лицо от боли, прошедшей вверх по позвоночнику прямо к темени. Чжонхён вновь схватил его за волосы.
— Обещай мне, что больше не будешь приходить сюда, — нетерпеливо выдохнул он Ки в губы. — Обещай, Бомми, что не будешь лезть во все это, — горячий лоб Чжонхёна обжигал его лоб, по которому и без того разливалась тупая боль. Ки поежился, когда по всему телу побежали мурашки.
— Во что «в это»? — шепотом спросил он, схватившись в свою очередь за плечи Чжонхёна и тщетно пытаясь его от себя отцепить. Чужие слова шелковым ветерком ласкали его губы, возрождая то волнительное чувство, которое он испытал однажды вечером вот так же прижатый к стене и млеющий от чужих поцелуев. Мысли Ки смешались и потонули в огромном многоцветном водовороте.
— Ты не о том думаешь, — Чжонхён издал истерический смешок и прижал юношу к себе. — Не сейчас. Обещай, котенок, просто пообещай мне, что не разочаруешь меня, — прошептал он ему на ухо. — Ты еще слишком хрупкий, у тебя не хватит сил справиться с ними.
Чжонхён давил на колеблющегося юношу. Взглядом, действиями, словами, всем своим существом. Старался склонить Ки к принятию угодного ему решения. Напряжение между ними, напряжение во всем теле буквально осаждаемого юноши, напряжение, мелкими разрядами пронизывающее сам воздух.
Ки вновь задыхался, будто сжатый со всех сторон воздушной подушкой. В данный момент он чуял только запах Чжонхёна, и даже тот умудрялся казаться властным, давящим, под стать своему хозяину. Но юношу это, видимо, не смущало. Он жадно втягивал этот запах носом, стремясь надышаться вдоволь. Сильнее цеплялся за крепкие плечи, боясь потерять надежную опору. Крепче прижимался к телу, страшась затеряться в этом странном мире.
— Хорошо, — испытывая облегчение, шепотом сдался он наконец этому не иначе как магическому напору и неожиданно даже для себя самого потянулся к губам Чжонхёна. Однако тот, к его досаде, вдруг отстранился.
— Хороший мальчик, — одобрительно прошептал он, приподняв подбородок Ки и погладив его обиженно выпяченную нижнюю губу большим пальцем. А затем схватил его руку и ткнулся носом в отмеченное шрамом запястье, на время прикрыв глаза. Ки молча наблюдал за происходящим, даже не думая сопротивляться каким-либо образом. Переулок действительно был на удивление неприметным, словно появившимся специально для них двоих.
С некоторой долей неохоты отпустив юношу наконец, молодой человек крадучись подошел к углу и осторожно из-за него выглянул, внимательно оглядывая местность.
Продолжая следить за ним со слегка одурелым видом, Ки испытывал неописуемое унижение, отчего невольно еще пуще дул губы. Его, можно сказать, отвергли в тот самый момент, когда он был наиболее уязвим, когда он был готов открыться. Гнев беспощадно зарумянил его щеки.
Чжонхён поглядел через плечо на сжигаемого яростью юношу.
— Позже, — произнес он. — Не злись, Бомми, радость моя, и я тебя расцелую за такое послушание, подожди, только уведу их подальше, — насмешливо бросил Чжонхён перед тем, как присоединиться к группе студентов, шумно переговариваясь, шедших в сторону входа в здание Академии. Хотя последняя фраза и походила на завуалированную просьбу, произнесена же она была скорее в раздражающе приказном тоне. Словно Ки — маленький ребенок, вновь перешедший границы допустимого.
Юноша вышел на светлую улицу и, растерянно глядя вслед крепко сжимающей трость фигуре, начал нервно икать, вдруг припоминая похожие слова, произнесенные Чжинки за завтраком-обедом в летнем ресторане.
Что опять за намеки? Чжонхён слышал их с Чжинки разговор? Куда он тогда делся? Растворился в воздухе?
Пусть почаще так делает, недовольно подумал Ки, авось навсегда исчезнет с его глаз.
Он сердито тряхнул головой, и на землю вдруг упал пышный белый цветок. Ки обескуражено его поднял и с любопытством повертел в руках. Короткий стебелек был сточен на конце, блестящие лепестки на ощупь казались упругими. Легкий, почти неслышный знакомый запах наполнил пространство вокруг.
На какое-то время он забылся, поддавшись успокаивающему действию этого запаха. Поэтому Чжинки, ухитрившийся бесшумно подвести карету к условленному месту, с легкостью исполнил задуманную шалость. Он остановил экипаж в паре метров от брата, подпрыгнувшего от неожиданности, услышав тяжелый выдох прямо над своим ухом. В ужасе отпрянув от лошади, истеричным тоном юноша хорошенько выбранил проказничающего извозчика и под свое же собственное непрерывное ворчание забрался на козлы.
«Два унижения за один день — это слишком», — обиженно подумал Кибом, следя за тем, как швея снимает новые мерки для его будущего костюма, и вновь погружаясь в воспоминания.
Довольно долгое время он мучился от икоты, вызванной гневом и подкрепленной страхом. Однако если внутри его всего и трясло, снаружи он выглядел относительно спокойным, рассеянно слушая болтовню брата о том, как удачно все сложилось с приглашением и швейной мастерской, и время от времени прерывая словесный водопад очередным иканием. Временами Ки с любопытством поглядывал по сторонам, выискивая среди прохожих подозрительные лица.
Чжинки же клятвенно убеждал брата в том, что глуховатая швея с них ни копейки не возьмет за свою работу. С ее стороны это было ответной услугой за то, что однажды он абсолютно бесплатно довез ее раненного в драке сына до ближайшего медпункта. Ки принял эту версию на веру, не желая углубляться в малоинтересные подробности.
