Оба брата легли спать по разные стороны кровати, повернувшись спинами к ее середине, совершенно непонятые друг другом, так и не отыскавшие прежней братской связи. Это немало расстроило Чжинки, и все утро он поневоле возвращался к мыслям о прошедшем вечере.

Весь фарс на таможне продолжался примерно с час, совершенно вымотав Чжинки, и, кроме того, оставил чувство глубокого сожаления. Ложь ни к чему хорошему не приведет, в этом он тоже убедился еще в детстве. Он уже ждал от судьбы возмездие за нее.

Когда Чжинки оказался на улице, яркое закатное солнце уже горело красным пламенем на горизонте, обещая вернуться следующим утром и наверстать упущенное за ночь время. Воздух начинал понемногу пропитываться прохладой вечера, под давлением которой раскалившаяся за целый день земля медленно остывала. На сегодня его рабочий день фактически закончился, дела все сделаны, но Чжинки не испытывал желания возвращаться в пустую комнату. Ки, скорее всего, вновь мотается по выписанным на бумагу адресам, на которые он даже не дал Чжинки взглянуть, полностью взяв на себя обязанности по поиску зацепок. По крайней мере, возница сомневался, что застанет среднего брата на рабочем месте так поздно. А скучать одному в четырех стенах молодому человеку совершенно не хотелось. К тому же стоило разыскать нового знакомого и тщательнее расспросить его о том, что ему известно. Поэтому он решил начать с того места, где накануне высадил того — с площади, рядом с которой по словам этого человека находилось основанное им благотворительное общество.

Вопреки предположениям Чжинки в этот час там было довольно многолюдно. Шумно переговариваясь, народ смотрел выступления уличных музыкантов, казалось, старавшихся вылезти из кожи вон, но не уступить своим талантливым соперникам. Детишки с подачи расщедрившихся родителей лакомились горячими пирожками, запах которых словно флаг, реял над головами веселящихся, настойчиво тыкался в нос и буквально за шкирку тащил к расторопным продавцам. Те, кто был уже сыт, баловали свой набитый живот леденцами, сваренными, если верить словам торговца, по древнему рецепту из каких-то экзотических фруктов и способными вылечить от любой хандры. Имелись тут и аттракционы на любой вкус — и интеллектуальные, и для желающих поразмяться.

У Чжинки разбегались глаза от обилия, как он называл их, «интересностей». Его так и подмывало спрыгнуть с козел и углубиться в толпу, попробовать все и вся, присоединиться к всеобщему веселью. Это было настолько похоже на ежевоскресные ярмарки, проводившиеся в их городе, что его с головой накрыла ностальгия и на глаза даже навернулись скупые слезы. Здесь витал дух довольства жизнью и беззаботности, так не достававших ему в последнее время.

Безнадежно выдохнув, он направил лошадей в обход к старинным величественным зданиям на противоположной стороне площади. Если бы он был юным и богатым энтузиастом, нацелившимся раскошелить набитые карманы скупых горожан, то наверняка выбрал бы именно их для своего новоиспеченного общества. Оставалось проверить свои гипотезы. Должна же быть где-нибудь вывеска, табличка, указатель, который облегчит его безрассудные поиски.

Ни одного из перечисленных опознавательных знаков он так и не нашел, зато узнал дорогу у одного из зевак, наблюдавших за поразительными трюками какого-то юркого калеки. Бросив в дырявую шляпу того пару монет из полученного сегодня гонорара, Чжинки отправился в указанном направлении. Взобравшись наконец по казавшейся бесконечной каменной лестнице, Чжинки столкнулся с очередным досадным препятствием. Исполнительный молодой человек, выпятив грудь стоявший на входе в само здание, бойко сообщил расстроившемуся вознице о том, что они разминулись с молодым хозяином, всего десять минут назад покинувшим здание. Подавив легкое раздражение, Чжинки попросил служащего рассказать знакомому о его визите, а также о том, что завтрашним вечером он намеревается нанести визит повторный. Молодой человек энергично покивал, записал на бумагу послание и пожелал огорченному своими неудачами Чжинки приятного вечера.

Вынужденный удалиться восвояси ни с чем, молодой возница понуро спускался по ровным белым ступенькам, педантично считая каждую в уме. Внизу, буквально под его ногами, раскинулся гудящий людской муравейник, беспечно коротающий один из сотен скучных вечеров. Рядом с подножием «лестницы в небо» в гордом одиночестве стоял его экипаж, у которого…

Чжинки поморгал для пущей убежденности в том, что он не галлюцинирует, и ускорил свой шаг. Быстро перебирая ногами, он радостно слетел к своему задумчивому знакомому, медленно водящему пальцем по написанному Чжинки портрету. Услышав топот, человек вздрогнул и обернулся к спешащему ему навстречу вознице. Тут же его губы растянулись в слабой улыбке.

— Чжинки? — со странной вопросительной интонацией произнес он, словно не ожидал увидеть его здесь.

— Здравствуйте! — воскликнул тот, по-детски спрыгнув с последней ступени и подбегая к нему. — О, — смущенно затормозил он перед лощеным молодым человеком, не зная, как действовать дальше, и боясь ненароком оскорбить своей невежественностью.

— А я стою и гадаю, Ваш ли это экипаж, — вполне искренне улыбнулся его знакомый, протягивая руку для рукопожатия.

Чжинки облегченно схватил ее теплыми ладонями, потными от волнения, и благодарно затряс.

— Я искал Вас.

— Вот и нашли.

— Вы наняли художника? — человек указал на портрет Тэмина.

— Я сам нарисовал его.

— Вы художник? — молодой человек, казалось, удивился.

— Да, — довольно заулыбался Чжинки. Его глаза заблестели, когда он обратил взгляд на портрет младшенького, нарисованный им с особой любовью. — Он уже давно висит здесь, неужели Вы его не видели?

— Не обратил внимания. Поразительное сходство, — пробормотал его знакомый. — Вы талант.

— Спасибо… Извините, я не спросил тогда, как Вас зовут, — немного виновато потупил взгляд Чжинки.

— Минхо.

— Минхо, а дальше?..

— Называйте меня по имени.

— Но я не могу… — без уверенности в голосе начал Чжинки.

— Тэмин же мог, почему не сможете Вы? — последовало возражение. — Не обременяйте себя излишними формальностями, Чжинки. Вы — брат моего друга, поэтому имеете право обращаться ко мне по имени.

— Хорошо, я… постараюсь, — нерешительно кивнул он.

— Ну и отлично. Вы хотели со мной поговорить? О чем именно?

И вправду, каким образом он собирался расспрашивать Минхо, задался вопросом Чжинки. Как бы фамильярно тот ни вел себя с возницей и как бы рьяно ни предлагал свою помощь, Чжинки все равно чувствовал между собой и ним бездонную пропасть. Все его вопросы, скорее всего, покажутся оскорбительными его новому знакомому.

— А… Как бы сказать… Обо всем, — забывшись, обвел он рукой пространство перед собой. — Простите, — опомнился Чжинки и положил руку на гриву стоявшей рядом лошади.

— Тогда может, обсудим все в более подходящей обстановке? — предложил Минхо.

— Давайте, конечно, — тут же подхватил Чжинки и полез на козлы.

Обойдя экипаж с задней стороны и, вытерев наконец незаметно ладонь о вытащенный из кармана платок, Минхо уселся рядом с вновь растерявшимся Чжинки.

— В чем дело? — вопросительно посмотрел на возницу его спутник.

— Я хотел повезти Вас в паб, но теперь не знаю, хорошая ли это идея, — признался тот. — Все же Вы, наверное, не привыкли бывать в таких местах. Там собираются одни простолюдины, да и выпивка дешевая. По качеству, в смысле…

Услышав последнюю реплику, Минхо прервал сбивчивую речь собеседника своим тихим бархатным смехом, как обычно, прошедшимся по всему телу возницы мурашками и собравшимся в стопах щекочущим ощущением. Чжинки подвигал пальцами ног, избавляясь от неудобства.

— Меня не напугаешь ни простолюдинами, ни дешевой по качеству выпивкой, — сквозь смех проговорил Минхо. — Не беспокойтесь, Чжинки. Поедем в Ваш паб.

Нельзя сказать, что в пабе было людно, однако место двое знакомых нашли себе с трудом — прямо у деревянной стойки, за которой стоял приветливый бармен. Воздух пивной пропах дымом самокруток и кислым запахом подаваемого здесь пойла, но люди в этом месте были, по мнению Чжинки, добрыми.