Впрочем, молодой человек мог предусмотреть и такой вариант, а все же предпочел закрыть на него глаза. Будто надеясь, что Ки останется на его стороне, несмотря ни на что: ни на ранение, нанесенное с умыслом, ни на отчуждение, которое Чжонхён выказывал чуть ранее.

Сила, не до конца влившаяся в тело, тем не менее, вернула ему часть былых способностей. Решив в первую очередь разобраться с более важными делами, на время он выпустил юношу на свободу, хотя и не выпускал до конца из виду.

Под чудодействием его мысли языки огня, стерегшие каменные стены, снова взметнулись вверх яростным сине-оранжевым пламенем. Привлеченный невыносимым жаром, в комнату заглянул еще больший хаос. Один за другим загорались черные плащи, заплавились чудные маски. Потрескалась статуя, за годы налопавшаяся демонических сил, пропитавшаяся ими насквозь.

Финик или Господин Тамаринье, как он любил себя величать, стоял посреди комнаты, закрыв глаза и сосредоточившись на такой же замершей фигуре напротив. Два противостоящих существа были невероятно похожи в своей неподвижности и позах за той лишь разницей, что Чжонхён горел так же, как горели метающиеся по комнате члены тайного общества. Но демон, в отличие от людей, не испытывал дискомфорта, ибо огонь, охвативший его, имел оттенок еще холоднее. Абсолютный синий. Оттенок его жизни.

Пока сильные мира сего разбирались друг с другом Ки, врезавший попавшемуся под руки чародею одной левой, схватил брата и поволок его в сторону выхода, понятия не имея, как они будут выбираться из здания дальше. Его планы не заходили так далеко. Дорога была относительно свободна, поскольку преграждавшие им путь горящие колдуны с легкостью отлетали в сторону, стоило лишь юноше этого захотеть.

Ки уже привык к тому, что жизнь расставляет ловушки там, где их совсем не ждешь, и вовсе не удивился, когда кто-то схватил его за ногу, вынуждая обратить на себя внимание. Удивился он скорее тому, кто оказался лежащим у его ног.

— Балда? — его голос звучал недоверчиво. Билл что-то прохрипел слабым голосом. — Что? — Ки присел рядом и склонился к нему, лихорадочно перебирая в уме варианты спасения друга отрочества. Тэмин испуганно ухватился за его плечо, пытаясь оттянуть брата назад, но Ки и сам понял, что допустил ошибку. Обгоревшая рука вцепилась в его шею и потянула к содрогающемуся телу. — Нет! — заорал Ки в панике и то, что было человеком, думающим, разговаривающим, двигающимся, но покалеченным огнем, вдруг разлетелось на куски.

Братья, под действием несильной волны отлетевшие на несколько метров от места, шокировано взирали на темное пятно, пеплом украсившее старые камни, напитанные невообразимой силой. Тэмин сдавленно пискнул, закашлялся и поторопил замершего брата, который все никак не мог принять предательство, которым обернулась несуществующая дружба. Он соврал, сообщив когда-то Чжонхёну о том, что сам себе по-пьяни сделал прокол, и, безусловно, этот нечеловек тут же учуял его ложь, но промолчал. Однако даже в самых невообразимых мыслях Ки не мог посметь представить Билла шпионом. А значит, все, что этот человек делал с ним в подростковом возрасте или к чему толкал, имело свою точную цель, нашептанную начальством. Включая этот пресловутый прокол, сделанный Биллом насильно и со временем ставший отвечать новому пристрастию юноши ко всему необычному.

Что это было? Маячок? Способ за ним следить? До чего еще эти чародеи додумались? И куда это чертово колечко делось?

Впрочем, времени думать не было, как и времени переварить произошедшее. Оба брата поднялись на ноги, схватились за руки, намереваясь продолжить путь. Но перед этим Ки против воли обернулся и взглянул через плечо на Чжонхёна. Он был готов побиться об заклад, что всего момент назад черные глаза внимательно следили за ним и активно участвовали в сцене уничтожения… его старых друзей. Вернее, устроили это уничтожение. Но нет, демон стоял в собственном незримо очерченном круге и, прикрыв веки, фанатично шептал что-то, ввергая окружающее в хаос. А над всем хаосом пиршествовали огромные прозрачные шары самых разных расцветок. Они, казалось, радостно трещали и наслаждались происходящим.

Стены затряслись, послышался вой, сочащийся вместе с темной кровью из самих стен, и юноша опомнился. Цель находилась совсем рядом, еще немного и они достигли бы выхода, но Тэмин вдруг заартачился.

По первой Ки проигнорировал его, но Тэмин заупрямился пуще прежнего, явно привлекая внимание своего брата. Изображать неведение дальше оказалось невозможным, и Ки, без того кипевший внутри, как чайник на огне, взорвался:

— Что?! — заорал он, повернувшись к брату.

Тэмин не ответил, но необходимость в ответе уже отпала. За другую руку Тэмина в сторону, совершенно противоположную, братьев тянул никто иной как всклокоченный Чжинки. В его волосах застряло нечто, похожее на перья, одежда вся покрылась пылью, точно мукой. Обрадовавшись находке, Ки тут же ослабил напор, и троица устремилась в убежище, предложенное старшим братом.

Чжинки потянул обоих к какой-то выемке в стене — незаметной нише, тяжело дышавшей в ожидании их. Отчего-то юноше было известно, что выемка появилась совсем недавно и как раз для того, чтобы заботливый старший брат сумел увести своих младших непосед подальше от опасности. Отчего-то он знал это, но не беспокоился. Само присутствие брата, на которого со спокойной совестью можно было сбросить все заботы, придавало ему беспечности. Если Чжинки их куда-то тянет, значит, там безопасно. Чжинки вообще всегда знает, как лучше.

Ки хотелось поймать взгляд брата, улыбнуться, получить ободряющую улыбку в ответ, но Чжинки не оборачивался.

Путь их лежал недалеко от колдовавшей пары, по милости которой стали осыпаться украшения со стен. По углам образовались электрические сгустки, потрескивающие и неохотно тянувшиеся в середину залы — к Чжонхёну, стоявшему прямо, опустив голову и закрыв глаза. Он уже ничего не шептал, все происходило на невербальном уровне и потому впечатляло намного сильнее. Финик повторял его позу в точности до мельчайших деталей, но перетянуть поток силы на себя ему не удавалось.

Ки вдруг стало любопытно, сколько лет Финику, если он владеет настолько высоким уровнем колдовства и при этом не теряет молодости. На этой его мысли Чжонхён вдруг открыл глаза и заглянул ему в душу. Юноша встал на месте, выпустив теплую руку Тэмина.

Да, его и ранее уже невыносимо тянуло к Чжонхёну, но с переменным успехом он умудрялся подавлять в себе настоятельную потребность вернуться. И чем дальше он удалялся, тем слабело притяжение. Приблизившись к Чжонхёну, он вновь ступил на битое стекло.

Как он посмеет уйти? Ведь он должен остаться и сгореть в потустороннем пламени, отдав последние капли силы, насильно отнятые у их настоящего обладателя. Он должен пожертвовать своей жизнью ради какой-то высшей цели, абсолютно ему не известной. Проблема заключалась всего лишь в том, что жертвовать упомянутой жизнью ему не хотелось ни за какие демонические и недемонические коврижки.

Хотя бы он и обязан вернуться, он сам этого не хочет!

Ни в коем случае не хочет вновь мучиться от непереносимой боли. Он не хочет, чтобы синие лепестки пожирали его, не хочет, чтобы они его жалили, гладили его кости, рвали на части его душу. Чем он это заслужил?

Завороженный омутом глаз, выточенных точно из черного аспида, Ки пошел в направлении Чжонхёна, ожидающе протянувшего к нему руки.

— Нет! — закричал Чжинки, обернувшись. Он рванул к брату с намерением остановить, но напоролся на невидимую преграду, по которой тут же засучил кулаками. Тэмин напротив — подошел к нему размеренным шагом зеваки и встал рядом. Младшему было известно то, о чем не подозревал брат старший. Любые попытки остановить такую волю канут в пустой бездонный колодец.

А юноша тем временем лунатиком прошелестел мимо осевшего на пол Финика и вступил в круг, незримой защитой окружавший демона. Круг, из которого он столь поспешно сбежал ранее. Казалось, только-только он ушел отсюда, на деле же, прошло не менее двадцати суматошных минут.