— Эта оболочка пуста, — Финик ткнул пальцем в Чжонхёна. — Но проверенный источник утверждает, что ты носишь в себе его сущность, и заверил нас, что ты обязательно явишься за ним и принесешь с собой доверенное тебе оружие.

— А! — протянул Ки, передергивая плечами. — Я думаю, ваш источник слегка ошибся. Оружие потеряно же…

— Довольно слов! — оборвал его Финик. — У любого уважающего чародея должен быть запасной инструмент! Так что настало время для действия!

— Да! — истерично поддакнул вдруг юноша. — Где мой алтарь?!

Временами среди присутствующих раздавались смешки, словно показная бравада юноши и в самом деле веселила их. Его требование было исполнено — указующий перст мужчины, направленный куда-то за спину Ки, утыкался не в молчаливо стоящего позади Чжонхёна. Алтарь оказался неподалеку. Перед ним наполовину вмурованная в стену находилась безротая статуя какого-то неизвестного толстого божества. Сотни свечей усеивали подножие, вернее, поправил себя Ки, подпузие статуи. Обычная каменная плита у этого пышного подпузия играла роль того самого алтаря.

Тэмин неподалеку восторженно выдохнул, впервые за долгое время вынудив среднего брата раздраженно закатить глаза. Его двинутый на голову младший брат не только любитель театра, но еще и подобных декораций, что, впрочем, неудивительно. Удивительно, что он все время молчит.

Все еще не веря в правдивость происходящего, Ки подчинился рукам стражи и направился в сторону священного места. Звенящего цепями Чжонхёна вооруженная до зубов свита также подвела к алтарю, но его роль заключалась в стоянии у изголовья и нешевелении связанными веревкой руками.

— Мне похвастаться своими непревзойденными телесами? — с искренним любопытством поинтересовался Ки, ухватившись за верхнюю пуговицу куртки.

— Вовсе не обязательно заниматься здесь своим бесстыдным делом и совращать моих братьев, — холодно отказался Тамаринье.

— Так уж и быть, сэ-э-эр, не буду заниматься здесь развратом, — издевательски протянул юноша, ничуть не обидевшись, но все же продолжив расстегивать пуговицы куртки. Воздух был прохладным, алтарь в нем чувствовался невероятно холодным. Ки весьма бодро улегся на усеянный темными пятнами камень, предварительно вытерев с него подозрительно темную пыль собственной курткой и сопроводив свои действия словами:

— Как у вас тут пыльно, фу. Если бы я все еще был аллергиком, уже давно издох бы от чихания.

Однако ответа на его очередную попытку вывести противника из себя не последовало. К вящему разочарованию юноши. Не раздалось даже смешка.

— Ну, все, можете приносить меня в жертву, — отважно сообщил он окружающим, сложив руки на груди и закрыв глаза, точно заправский покойник в гробу. — Я готов возложить свою жизнь на алтарь идиотизма.

Настал тот важный момент, когда в книгах практически из ниоткуда появляется спаситель и освобождает главного героя из пут, проворно расправляется с большинством противников и уходит со своим спасенным другом или подругой в закат. Ки грешным делом надеялся на подобный поворот событий, хотя и не верил в его возможность.

Над ним прочитали какое-то заклинание, отчего тело налилось неподъемной тяжестью, а никто не явился. Его руки сняли с груди и положили по бокам, запястьями направив в темные желоба, высеченные в камне с обеих сторон плиты, но никто не ворвался в зал с воплями. Ножом, подозрительно похожим на потерянный им ритуальный нож, вспороли на запястьях вены и оставили его горячую кровь скупыми, очень скупыми струйками стекать в эти желоба, однако никого юноша так и не дождался.

Роксана, одетая в ту же мантию, что и остальные, без маски, которую сняла перед самым проведением ритуала, стояла сбоку юноши и судорожно сжимала рукоятку ножа. Она прилагала все усилия, стараясь поймать взгляд юноши, и неудача настолько расстраивала ее, что пухлощекое лицо с каждой секундой принимало все более несчастное выражение и все большим отчаянием блестели ее глаза.

А тем временем тело Ки стремительно немело, хотя шевелить ртом он все еще мог и голосовые связки работали исправно, притом горла он не чувствовал ни изнутри, ни снаружи. Впрочем, мышцы лица, на его скромную радость, еще не потеряли чувствительность.

— Что дальше? — недовольно поинтересовался Ки.

— Дальше, — задумчиво проговорил Тамаринье, наблюдая за ним, словно за диковинной зверушкой. Наблюдали все. Даже Тэмин, покорно стоявший где-то там, вне поля его зрения. — Дальше ждать.

— Конца света?

— Ответа.

— Я могу развлечь вас пока историями своих безнравственных похождений, — сделал Ки щедрое, на свой взгляд, предложение. Чжонхён, приставленный к изголовью алтаря, вдруг отвесил знакомый тихий смешок. — Чтобы братья твои никогда не ступали на такую бесстыдную дорожку. Не хотите?

Мужчина вновь промолчал, либо не услышав его, уйдя в свои мысли, либо попросту проигнорировав, взяв последнее за привычку. Секунды отсчитывались микроскопическими капельками, упавшими с его руки в желоб, в зале царила торжественная тишина. Болтал один только Ки, причем нес он полнейшую ахинею, сам приходя в неожиданный восторг от собственной фантазии и ничуть не смущаясь присутствия братишки. Видно, стыд Ки и впрямь давным-давно под торжественные фанфары покинул.

Понемногу юношу начала одолевать тошнота, а перед глазами то прояснялось, то вставала полнейшая тьма, отчего поток скабрезностей стал иссякать. Чжонхён вдруг навалился всем телом на изголовье плиты, упершись в нее ладонями связанных рук и выглядя не самым лучшим образом. Стража даже не пыталась подхватить молодого человека.

Драгоценные камни в глазах статуи, наконец, зажглись алчным синим огнем. Все толстое тело испещрили красные вены, а серая каменная гладкость плавно сменилась розовой мягкостью. Если бы у статуи был рот, она бы ко всему еще и выдохнула тяжело.

Несмотря на всю необычность метаморфоз, Ки было не до них.

С превеликим трудом собрав все силы, он задрал подбородок и увлеченно уставился на Чжонхёна, впервые являясь сторонним свидетелем действия связи, существовавшей между ними двоими. Имея смугловатую кожу, ныне Чжонхён был бледен как сама смерть. Он тяжело хлопал глазами, словно стараясь сфокусировать взгляд, но проигрывая слабости.

Огонь, облизывающий стены всколыхнулся, и вся зала встревожено зашелестела, а Ки все никак не мог оторвать взгляд от бездонных черных глаз, склонившегося к нему почти нос к носу Чжонхёна.

— Привет, красотка, — проговорил тот чуть слышно, теряя силы, но пока не падая окончательно на лежащего Ки.

— Салют, уебок, — расплылся юноша в довольной кошачьей улыбке.

Огонь взметнулся до самого потолка, одновременно с ним раздался оглушительный треск и из воздуха, прямо как в прочитанных когда-то книгах, выпрыгнула Одра. Девушка ловко приземлилась ногами по обе стороны от Ки, оказавшись повернутой к нему живописным мягким местом. Такой же треск раздавался повсюду, сопровождая появление остальных членов стражи.

Магические прыжки стольких людей одновременно разорвали сковывающее Ки заклинание, и его онемевшее тело враз обрело чувствительность. Ощущение настолько ошеломительное, что какое-то время Ки все еще не мог управлять собственным телом и лишь очумело сверлил глазами любезно выставленную на обзор… пятую точку спасительницы.

Чжонхён, наконец стягивающий к себе силу, а не отдающий ее, поднял голову и обрел возможность рассмотреть удивительную картину куда тщательнее. Он широко ухмыльнулся и, склонившись к Ки, оставил на его губах приветственный поцелуй.

— Проказник.

Девушка выпрямилась, поймав равновесие.

— Королевская гвардия наведет порядок! В сторону, исчадие! — орала тем временем Одра, потрясая шпагой в сторону отступившей Роксаны, шокировано глядящей на решительную девушку. — Гарда всегда на страже!

— Давно пора, — проворчал Ки, когда спасительница спрыгнула на пол, присоединяясь к десяткам таких же, как она, теснивших колдунов подальше от алтаря. Среди них оказалась и… Лия, не предпринимавшая попыток поправить слетевший капюшон, даже наоборот — снявшая ко всему прочему и маску. Прямо как Роксана, с той лишь разницей, что все в родовитой наследнице говорило об уверенности, в то время как Роксана сникла под напором собственной вины.