Как ни странно, Ки удовлетворился таким ответом и его совесть немного успокоилась. Ведь о братьях он вот уже давным-давно не задумывался всерьез. Это было чем-то вроде привычки — думать о них утром, днем, вечером. За этой привычкой не стояло ничего, кроме ревущей навзрыд позабытой совести. Гораздо сильнее его мучило отсутствие Чжонхёна рядом.
— Куда мы сейчас едем?
— В дом, который он приобрел для тебя.
— И для чего же?
Мальчик вздохнул.
— Не знаю. Я думал, знаешь ты.
— Откуда ж мне знать? Заявился ко мне с утра пораньше, порылся в моих вещах и чего-то еще требуешь!
— Тупоголовая блондинка, — выплюнул мальчик, недовольно зыркнув на темные волосы Ки.
— Белобрысый недоносок, — ответил юноша, погрозив ему кулаком. — Почему ты попросился к нему в подмастерья?
— Почему? Разве это не очевидно? Набиться в компанию одному из высших демонов — это тебе не королем тридевятого царства стать, дебил!
— О, только не заливай мне про то, что он там чуть ли не князь подземного королевства, — насмешливо фыркнул Ки. — Абсурд.
— Вообще-то он один из. Таких называют владыками, а не князьями. Но коли тебе удобно, прошу, называй его как хочешь, вряд ли он будет против, если ради этого ты лишний раз раздвинешь перед ним ножки. Собственные похотливые детишки приходятся ему по вкусу больше всех остальных. Какое ему дело до по-настоящему талантливых личностей!
Ки пропустил подколку мимо ушей, ибо в ней прозвучала горечь. Постоянное напоминание об их связи походило на обыкновенную зависть, не достойную внимания.
Довольно скоро они прибыли на место. Вновь зарядил мелкий дождь, промозглый воздух пробрался под рубашку вылезшего из экипажа юноши, а сам мальчик выйти отказался.
— Если ты принесешь мне какую-нибудь одежду, я буду тебе очень благодарен, — сделал он ему бесстрастное напутствие. Его собственное пальто осталось лежать на кровати в поспешно покинутой комнате.
Но Ки не пришлось идти в дом. В ватном воздухе раздалось знакомое цоканье, и через какое-то у ворот появился вороной конь.
— Это же Чжонхён! — удивленно воскликнул юноша.
— Где? — раздалось внутри экипажа, мальчик тотчас высунул нос в окошко.
Юноша же рванул к коню. Он соскучился по этому демону и вопреки тайным ожиданиям в его присутствии не испытал ни капли страха. Конь выдул белесый пар из ноздрей, приветствуя хозяйскую руку, ласково прошедшуюся по его переносице через кованые ворота. Радость, искрой вспыхнувшая в Ки при виде коня, при ощущении его шелковистой шкуры под рукой, была бы сродни радости от встречи с самим Чжонхёном. Но Чжонхёна не было, был лишь его щедрый подарок, тем не менее, благоухающий желанным возбуждающим запахом молодого человека.
Ки открыл преграду и вывел зверя за ворота.
— Только не говори мне, что ты назвал его… — светловолосый мальчик издевательски закатил глаза. — Это же Белиар, как ты можешь давать ему человеческие имена, остолоп.
— Твое-то какое царское дело? — огрызнулся Ки. — Морковка стриженная.
— С именем этот конь может потерять память, осел, а с памятью забудет и дорогу домой. Ты сделаешь из подземного коня земного, совсем с ума сошел?!
— Твой демон что-то не очень против этого имени был.
— А, ну если так, то ладно, — мальчик враз успокоился. — Конь знает, что делать дальше, седлай его, я поеду за тобой.
Немедленно Ки повиновался. Ему не терпелось разобраться со всем поскорее. Нож, заткнутый за пояс и прикрытый выпущенной наружу рубахой, холодил его кожу похлеще холодного дня. Мысли были еще холоднее, и даже обнадеживающее присутствие коня под ним не давало абсолютного чувства защиты. Впереди его что-то ждало.
========== Часть 53 ==========
Пока конь уверенной поступью двигался в одном ему известном направлении, Ки против воли погрузился в не очень радужные мысли.
Верно, с Чжонхёном он не виделся целый месяц. Но то совсем не значило, что он не предпринимал никаких попыток с ним встретиться. Эта последняя ночь, то есть утро, когда молодой человек заявился к нему нежданно негаданно, а потом ушел, оставив в качестве записки портрет, написанный рукой Чжинки, цветок и слово, притаившееся в уголке портрета, врезалась в его память. Вплоть до мельчайших ощущений. И самой главной неправильностью в ней казался сам Чжонхён, одновременно бывший и не бывший собой.
Ки помнил знакомые прикосновения, наполненные нежностью и вожделением, помнил мягкие и в то же время требовательные губы, помнил волнующее ощущение бархатной кожи под собственными пальцами, танец мышц под ней. Но над всем перечисленным витал какой-то мерзкий душок полумеры. Мысль, что его обманули, при этом не обманывая, увязалась за ним с преданностью пса. Словно… Чжонхён был не Чжонхёном, а химерой, порождением его сна. Или духом.
С намерением вытрясти из хитреца наряду с правдой и всю душу, если она у него вообще имелась, в чем юноша сомневался, Ки ждал его один день. Затем второй. На третий он ринулся в бой сам. Однако Чжонхён нигде не отыскивался. Он словно сквозь землю провалился. Квартира пустовала. В клуб, где он бывал чаще всего, как водится, его не пустили, но со слов одного из выпроводивших его охранников он узнал, что и здесь Чжонхён уже давно не появлялся. Ки больше не знал ни одного места, где молодой человек бывал чаще всего. Но на всякий случай оббежал все места, куда им с Ки доводилось вместе ходить. Пусто, точно его стерли с лица земли, будто его никогда и не существовало.
Тогда Ки подумалось, что это и есть наказание, которое ему было обещано. Не иметь возможности увидеть того, кого хотелось видеть до боли во всем теле. Юношу охватила самая настоящая сумасводящая ломка. Последняя слабая ниточка в виде дома, который Чжонхён ему вроде как подарил, оборвалась, когда Ки понял, что не помнит ни адреса, ни направления, в котором он мог бы его пойти искать. Беспомощно хлопая глазами, он решил еще раз испытать судьбу, не особо надеясь на ее благосклонность. Он вновь отправился к заветной квартире и в этот раз обнаружил неподалеку от нее свиту молодого человека. Двух альбиносов-близнецов, похожих на хорьков.
Не иначе, как потеряв разум, он радостно бросился к ним с уймой вопросов. И получил отворот-поворот, причем настолько безжалостный, что униженный в лучших чувствах Ки взорвался, словно вскрытый кровавый нарыв, и полез к ним с дракой. Двойка так же легко, как и сам Чжонхён, блокировала его удары, направленные поочередно на каждого. Безусловно, им было запрещено вредить ему. Когда один из них посоветовал юноше, выдохнувшемуся от яростной вспышки, выпить чайку и закусить шоколадкой, юноша плюнул ему на ботинок. Показав второму близнецу средний палец, он послал обоих в долгое неприличное путешествие и сердито свернул за угол.
Ки чувствовал себя так, словно его облили помоями. Какого черта он полез драться? Какого черта он вообще бросился к ним, вместо того чтобы тайком проследить за ними? Мог бы еще и зацеловать вдобавок обоих, раз уж на то пошло. А теперь со шпионством можно было попрощаться, эта парочка явно будет начеку и поводит его за нос и целый месяц в случае надобности. Ки не обманывался, он прекрасно знал о превосходной чуйке, присущей обоим близнецам. Не зря же они оказались рядом с Чжонхёном.
Что делать дальше Ки не знал. Он выдохся. Он мучился от сумасшедшего желания видеть молодого человека здесь и сейчас. Кожа зудела, требуя его нежных прикосновений, губы поджимались от недовольства, а глаза то и дело скрывались за веками, словно надеясь, что, открывшись в следующий раз, они увидят наконец перед собой желанное существо.
Ки забросил всю свою деятельность в спектакле. Оборвал связи со всеми мало-мальски знакомыми людьми, спрятавшись от них за оградой из каких-то незначительных слов, ясно говоривших меж строк о его нежелании общаться. А потом завалился на кровать и уставился в потолок, надолго затерявшись в наводнивших его голову образах. Он не ел, он не пил, не двигался, не реагировал на стук в дверь, на взволнованные голоса, доносящиеся оттуда. Он словно законсервировался в ожидании непонятно чего. Днем его глаза неподвижно упирались в потолок, а ночью его сознание утопало в ужасе.
