Он приготовился внимать, поскольку происходящее наводило на мысль о том, что кто-то собирается о чем-то ему поведать. Возможно, даже он — сам себе. То есть, его память. А возможно, кто-то, решивший наконец вывести его из тумана, в котором он бродит годами.

Где-то сбоку появилась тропинка, и Ки не замедлил воспользоваться приглашением совершить занимательную прогулку. Туман, мягкими клубами перекатывающийся по ней, нежно гладил ступни, огонек внутри напротив — все сильнее разгорался…

***

Синяя бабочка, энергично махая хрупкими крылышками, пролетела над благоухающим кустом, и изящная рука женщины, нерешительно замершая до этого, осторожно прикоснулась к бледным лепесткам чайной розы тонкими красивыми пальцами. Тихое упоение чувствовалось в неспешных движениях. Счастье в нежности прикосновения.

Рядом совсем тихо раздался выдох и девушка в платье, прятавшем ее фигуру за наслоением высоких юбок, подняла голову. Ее красивые карие глаза прошлись по стволам растущих за садом деревьев и не обнаружили ничего. Хотя…

Какой-то юноша в странном одеянии, изрисованный письменами, почти невидный, словно приведение, имеющее невероятную схожесть с ее мужем, проговорил что-то на незнакомом языке, несомненно, обращаясь к ней, и даже протянул руки в кандалах. Но вдруг исчез.

Карие глаза встревоженно вновь оглядели сад и окрестности, однако на этот раз никого не обнаружили. Она не живет в этом месте и полугода, а уже наслышана про предков здешних правителей, в виде призраков приходящих время от времени к местным жителям.

Возможно, говорил призрак на ее родном языке, но нижнюю часть его лица прикрывали цепи, отчего слова звучали слишком приглушенно. Может быть, она просто плохо расслышала.

— Госпожа! Госпожа! — подхватив юбки, к молоденькой девушке на всех парах спешила нянечка. Пышное платье замедляло ход женщины, но та упорствовала в своей спешке.

Упомянутая госпожа не выглядела обрадованной, но изо всех сил старалась это скрыть. В последнее время ее думы были тяжкими, а временами, подгоняемые отчаянием, выходили за рамки разумного.

Недавно господин в очередной раз наведался к Госпоже, так же, как и сегодня прогуливавшейся по саду, и вновь поделился с ней своими восторженными ожиданиями и надеждами. Госпожа улыбалась, покорно кивала и внутренне беспокоилась.

Она выходила замуж с твердой уверенностью, что в отличие от предыдущих жен Господина сумеет родить ему наследника. И тогда с Господина спадет клеймо человека, проклятого на угасание рода. До последнего Госпожа питала полную, необоримую уверенность в своих силах. Однако судьба сделала свой выбор, о котором Господин не имел пока понятия, а прервать его счастливое неведение страшились обе женщины. Более того, юная Госпожа искала способы никогда не дать ему узнать о новой неудаче.

Глаза девушки невольно переместились на пышные юбки нянечки, узнавшей о своем счастье несколькими месяцами позже собственной Госпожи. Не бойся нянечка обратиться к шаманке в одиночестве, не узнала бы и Госпожа по случайности о том, что носит под сердцем не мальчика, а девочку. Юной Госпоже с детства местные знахарки твердили о том, что судьбой ей предначертано первому дать жизнь мальчику, и она не подвергала никогда сомнению их пророчества, сходящиеся в мельчайших деталях.

Не подвергала и сейчас. Способ должен найтись.

Грешным делом она даже подумывала под благовидным предлогом удалиться на какое-то время в горы. Пожить там с нянечкой, скрывая пол новорожденного. А после счастливого прибавления в семействе нянечки осуществить подмену. И хотя с нянечкой, своей верной компаньонкой, она еще не делилась этими ужасными мыслями, с приближением заветного дня все чаще и чаще она обдумывала жуткую идею всерьез.

Ныне, вновь пристыженная собственной совестью, Госпожа отвела глаза. С другой стороны, подмена детей ни к чему не приведет. Только может поставить под угрозу жизнь самого ребенка в будущем, когда формирующиеся черты наследника не будут иметь ничего общего с отцовскими и даже материнскими.

Возможно, на Господине и впрямь лежит проклятие. Но это не должно касаться ее. Она должна искать выходы, а не виновных.

— Госпожа! — запыхавшись, нянечка остановилась рядом с улыбнувшейся девушкой. — Есть возможность, Госпожа! — выдохнула она, глядя, как моментально приходит к хозяйке понимание, как меняется она в лице, как недоверие и робкая надежда появляются в ее красивых глазах.

Юноша, беспомощно слушающий разговор двух женщин, почувствовал, как сердце вдруг ухает в бездонную глубину воспоминания, настолько яркого, что слепнет взгляд. Он даже представить себе не мог, что способен был позабыть столь важный момент, хотя в тот момент он уже вполне осознавал, что происходит.

Он ревел навзрыд у кровати матери, глядя, как она прижимает к себе мертворожденный комок и с трудом выдыхает слово за словом, твердо уверенная, что ее умное чадо даже в таком возрасте ее понимает. Ее ласковые глаза, уставшие и болезненно покрасневшие, выражали скорбь от расставания с любимым мальчиком, но мысль о том, что дитя оказывается в надежных руках, грело ей душу. Маленький Ки, пухлощекий и зареванный, цеплялся за одеяла, а грозная нянечка терпеливо пыталась его пальчики отцепить, но упрямство мальчика раз за разом побеждало. Пока.

В глазах все еще говорящей какие-то ободряющие слова матери, уходящей после ночи тяжелых родов вслед за своим мертвым вторым ребенком, проглядывало огорчение. Огорчение от того, что она обрекла свое первое дитя на такую тяжелую жизнь, всего лишь желая угодить мужу, но на деле заполняя будущую жизнь наследника мучениями и неопределенностью. Судьба не поддержала ее, хотя поначалу и дала возможность втайне от мужа внести изменения в кропотливо составленный ею план. Даже колдунья, не желавшая проводить ритуал в отсутствие отца ребенка, в конце концов поверила, что отчаявшаяся Госпожа действует с одобрения мужа.

Поле того, как изменения были внесены, после того, как девочка в ее чреве стала мальчиком, все пошло наперекосяк. Теперь, лишившись отца, лишившись сестры, лишившись многообещающего будущего, юный наследник, толком не ведающий о своих потерях, напрочь отказывался лишаться вдобавок ко всему и матери. Но непреклонная нянечка, которой уже вверили заботу о нескольких детях, за руку пыталась оттащить мальчика от кровати к остальным четырем, один из которых и вовсе был новорожденным. Время поджимало, вот-вот могли ворваться и в эту тихую обитель. Тогда не поздоровилось бы всем присутствующим: и живым, и мертвым, и умирающим.

Тем не менее, маленький наследник проявлял невиданное упорство. За дверью гремели голоса, полыхал огонь, бегали вооруженные люди, а его заставляли силой покинуть островок спокойствия и уверенности. Ки не желал уходить.

Что случилось дальше, взрослый Ки не помнил. Продолжение этого дня вновь смазывалось, переходя в абсолютную белизну забытья. И все же то, чего не понимал маленький Ки, в какой-то степени начинал понимать он повзрослевший. Глядя в глаза ничего не подозревающей матери, все еще возбужденно переговаривающейся с его будущей нянечкой, он вспоминал трюм тяжело качающегося корабля, где они впятером прятались и куда при каждой возможности к ним спускалась нянечка, несущая что-нибудь поесть им самим и покормить младенца, за которым неусыпно глядели двое старших ребят — Чжинки и Чжонхён. Еще один мальчик — нянечка его звала Минхо, — был одного с Ки возраста, но его юноша припоминал весьма смутно, тот чаще всего молчал и только глядел на всех большими темными глазами.

А потом были скитания по незнакомой земле и попытки найти свое место, свой дом. Кто бы мог подумать, всех пятерых растили в одном месте до тех пор, пока обеспеченная семья не усыновила Минхо, вслед за которым позже сбежал маленький Чжонхён, один из постоянных участников проказ Ки. Темной ночью перед самым побегом он пообещал Ки обязательно вернуться и забрать его с собой, оставив на прощание письменное обещание на его тонкой коже.