Если какие-то остатки сна еще и надеялись немного помучить Чжинки напоследок, теперь они полностью слетели, как мешающая шелуха, являя зрителю нечто, похожее на страх. Спасительная челка упала на глаза, частично скрывая от его взгляда существо, с опасной ленцой подбирающееся к нервничающему вознице. Уверенность в собственном превосходстве сквозила в каждом плавном движении, что больше всего злило и смешило старшего. Чего-либо противопоставить этому у него не имелось. Лишь ожидание неизвестного.

Дыхание Тэмина вновь заиграло на его лице, но глаза Чжинки были прикованы к плечу младшего. На плече этом вполне по-хозяйски восседал жук. Скромный черный цвет панциря под солнечными лучами абсолютно нескромно переливался радужным, однако не это привлекло внимание к нему старшего брата. Наверное, создай кто группу анонимных безумцев, Чжинки бы в нее охотно записался. Ибо происходящее вокруг него никак не претендовало на звание нормального.

При взгляде на обычное, ничем не приметное насекомое Чжинки ощущал непривычное в последнее время умиротворение. Словно частица прежнего Тэмина откололась от него и непойманным жуком жужжала вокруг покинутого тела. Чжинки поморгал, слабо надеясь на то, что усатое явление исчезнет с худого плеча, а жук весело… подмигнул ему и задорно вжикнул крыльями.

В момент, когда Чжинки окончательно признал себя рехнувшимся и приготовился отдать свою бренную голову на попечение врачевателей мозгов, входная дверь за спиной Тэмина яростно распахнулась.

— Чжинки! — ворвалось в комнату вместе с вполне себе холодным сквозняком. Чжинки подвигал ногами, на которые нахально уселся Тэмин, но не спешил отталкивать брата от себя.

— А почему не Тэмин? — подал он слабый голос, слыша пыхтение у уха.

Минхо подлетел к братьям и отцепил активно принюхивавшегося Тэмина от зажмурившегося Чжинки. Возница помахал перед собой руками, вслепую проверяя примеривается ли Тэмин еще к его лебединой шейке… то есть присматривается ли к его горлу… в смысле, тут странный Тэмин или его уже оттащили. Боязливо приоткрыв один глаз, возница уставился на присевшего рядом Минхо, тревожно оглядывающего его в поисках травм. За спиной хозяина дома рослый слуга удерживал смирного Тэмина за руки. Это обстоятельство уговорило Чжинки смело открыть и второй глаз. Жука в поле зрения не наблюдалось. Судя по всему, воображение Чжинки в последнее время разошлось не на шутку, не только обыкновенных жуков подсовывая, но жуков подмигивающих. Кто бы мог подумать?..

— Вы в порядке?

— Чего вы на порядочных людей кидаетесь! — проворчал Чжинки, лихо поднимаясь на ноги. Пошатнувшись, Минхо неуклюже приземлился на пол и снизу вверх уставился на возницу, точно у того не просто вторая голова выросла, а как минимум целый пучок голов нарисовался, и теперь перед ним вставала с трудом разрешимая дилемма: а на какую из голов глядеть? На ту, что сверху ехидным глазом сверкает, или ту, что снизу зубы скалит?

Минхо предпринял попытку глядеть на все сразу и тут же окосел.

***

Для каких бы целей его там ни выращивали, Ки зацепился на словах о разрешении. Ему вдруг припоминались сотни и сотни случаев, когда жгучее любопытство его затухало в считанные секунды, словно кто-то намеренно гасил это чувство, посчитав несвоевременным. Хотя почему — кто-то. Чжонхён, разумеется, этот вездесущий Чжонхён. Юноша даже смутно догадывался, каким образом тот все дела проворачивал.

В связи с чем он искренне поверил, что, не получи разрешения удалиться из гостеприимного дома, в котором его заточили, по собственной воле он бы из него ни за что не вырвался. Взять хотя бы первые дни его пребывания в этих стенах: ни разу в изобретательную голову Ки не пришло ни единой мысли выйти за кованные ворота и пуститься наутек. Он купался в обожании, наслаждался лаской и потому не помышлял о побеге.

Одно за другим в голове появлялись воспоминания о данных им же самим обещаниях: не искать братьев, не лезть туда, не лезть сюда. И он не лез. Он лез где-то около, однако никогда не бил по самой цели и при этом досадовал, что у него ничего не получается. К слову о поиске братьев: значительную часть его мыслей ныне занимал слабый запах Чжинки и Тэмина, приютившийся в одном из крыльев дома. Уйти из дома, когда зацепки так и маячат перед глазами? Не тут-то было.

Наложенные на него запреты немного тревожили юношу, вместе с тем не настолько, чтобы попытаться из них выпутаться. С братьями все относительно в порядке, пока он ищет окольные пути к их месту их заточения. Кроме того, насколько постыдно бы ни было это признавать, но рядом с Чжонхёном Ки чувствовал себя в большей безопасности, чем вдали от него, и… на своем месте.

Приятным бонусом ко всему явилось его отношение к молодому человеку, кардинально изменившееся за последнюю неделю. Если раньше его чувствами владели страх, раздражение и симпатия, то ныне он ощущал волшебство, от которого слабели колени и затмевало разум. Это был своего рода наркотик, сильнейший из когда-либо опробованных им, а Ки и без того считал себя конченным наркоманом.

На следующий же день он наведался к Лие извиниться за свое отсутствие на фуршете, устроенном в честь первого выступления. Девушка, при виде него засиявшая, как снег под морозным солнцем, горячо уверила его, что ей сообщили о его недомогании.

— Симпатичный человек, представившийся вашим другом, сообщил, что вам понадобится время выздороветь, поэтому мы перенесли следующее выступление.

— Сколько у меня друзей вдруг появилось, — зафыркал Ки, подав верхнюю одежду служанке. — Я здоров. У меня были… кое-какие проблемы.

Проходя в уютную светлую гостиную и, присаживаясь в изысканное креслице, Ки невзначай справился о здоровье жениха, на что девушка, замявшись, поведала ему о его прекрасном состоянии и больших амбициях.

— Он сейчас с papa на важной встрече. У нас все замечательно! — с неожиданным жаром заверила она его, словно боялась, что узнав о противоположном, Ки встанет и выйдет за дверь с намерением никогда не возвращаться. Говоря по чести, именно это совершить юноше и захотелось, но по совсем иной причине. Его вдруг охватило жгучее желание видеть Чжонхёна здесь и сейчас. Настолько жгучее, что дыхание перехватило и почудилось желанное присутствие последнего, повлекшее за собой приятную слабость во всем теле.

— Рад весьма, — выдавил Ки, весь в мыслях о вещах совсем посторонних.

— Скоро придет отец со своей встречи. Пообедаете с нами? Я настаиваю, — добавила девушка, заметив его колебания.

— Если настаиваете, — пожал юноша плечами, и от этого скупого движения лицо девушки засияло ярче прежнего.

Хотя с недавнего времени он стал гораздо тщательнее следить за своим внешним видом, в окружении всех этих великосветских дам и юношей он все же чувствовал себя не в своей тарелке. Все, начиная с одеяний и заканчивая словами, было пропитано фальшивой помпезностью, каждое лицо было облачено в любезную маску, все казалось ненастоящим, как картонный кукольный домик, который так и подговаривало разрушить одним движением пальца. От этого общества хотелось бежать без оглядки.

Но в компании своей знакомой, в отличие от ее окружения, Ки всегда чувствовал себя комфортно и вполне уютно. Раньше. Теперь же в компании, которая какой-то неделей ранее приносила лишь удовольствие, он немного заскучал. Ки смутно понимал, что являлось тому причиной. Девушка все еще была ему симпатична и сам он вызывал в ее сердечке известные метания, но юноша больше не испытывал к ней прежнего интереса. Ныне его подлинным вниманием владел другой.

Однако ей удалось занять его на все время до обещанного обеда.

— Вот, что мне пришло, — с этими словами она протянула юноше ворох листочков и конвертов, принесенных все той же служанкой, которая, выполнив просьбу хозяйки, отошла к дверям и застыла рядом с ними бесстрастным изваянием.

Удивление появилось на лице Ки. Приняв протянутое, он с любопытством занялся изучением его содержимого.

— Это… — наконец поднял он голову и осторожно положил пачку на столик перед собой.