Действительно странным этот звук был, но принадлежал он определенно живому существу. Проблема заключалась в том, что ни одно из известных Чжинки живых существ не издавало звуков, подобно этому.
Чжинки бы, наверное, до самого мозга костей прошиб страх, предпочти он трусливо спрятаться, а не идти опасности навстречу. Но сегодня он охотник, и ему даже стало любопытно узнать, кто является причиной странных звуков. Впрочем, он догадывался, что нарушителем спокойствия вполне мог оказаться Тэмин. Не раз и не два тот шумел по ночам в своей комнате, а несколько раз юноша даже ухитрился сбежать из нее. Однако ночные стражники успевали изловить его до того, как он доберется до запертых ворот. Что в этот раз сталось с бдящими стражниками, Чжинки старался не думать, источник шума имел первостепенную важность в данный момент. Возница уже укрепился в том мнении, что бедокурит в коридоре этой темной ночью как раз таки Тэмин.
Шум вел возницу за парадную дверь. Он тихонько выскользнул наружу и сбежал по немногочисленным ступеням. Что-то было неправильно, но спросонья Чжинки не удавалось понять, в чем заключалась охватившая его тревога. Он шел на звук, а тот уводил его все дальше и дальше от погруженного в дремоту дома и его по-ночному слепых окон.
Теплый воздух был полон мерцающих частичек, придававших волшебства окружающему миру. Вслед за молодым человеком, перелетая от дерева к дереву, следовали маленькие хихикающие феи. Они прятались за стволами деревьев, когда Чжинки резко оборачивался, и боязливо выглядывали из-за них, когда возница продолжал свой путь.
Неправильность, почудившаяся Чжинки ранее, заключалась вовсе не в магии, сжимавшей его в своих тяжелых, удушливых объятиях, а в отсутствии снега. Снег растаял в мгновение ока еще до его выхода на открытый воздух, и влагу жадно поглотила земля, взамен давшая жизнь листьям на деревьях и молодой травке на земле. Ночные цветы смело распускались, разминая затекшие лепестки, и их сладкий аромат, прозрачным нектаром бежавший по тонким красным жилам, безжалостно забивал ноздри.
Чжинки направился по дорожке вдоль изгороди, замечая необычность цветов и не позволяя себе заинтересоваться их видом больше необходимого ныне. Хлопанье давно прекратилось, осталось лишь шипение, изредка взрезавшее плотный ароматный воздух. Но он уже знал, за кем еще шел по пятам. В паре десятков метров от него виднелся знакомый силуэт, хотя в его движениях не было привычной уверенности. Минхо слегка шатало, словно он был пьян, однако каким-то образом он все еще держался на ногах. Одет он был так, будто вовсе и не раздевался, а заснул в той одежде, в которую был облачен накануне, что не вязалось никоим образом с привычной аккуратностью Минхо. Непричесанные волосы большими волнами неряшливо торчали во все стороны. Впервые Чжинки видел Минхо в настолько несобранном, но, признаться, крайне романтичном виде.
В нескольких шагах от загипнотизированного хозяина дома танцующей походкой двигался Тэмин. Бесформенная ночная рубашка в пол придавала ему хрупкости. Лунный свет, прошивающий ткань насквозь, вырисовывал стройные очертания его тела, отчего он становился похож на полноразмерную версию тех, кто хихикал за спиной Чжинки, разве что прозрачных стрекозьих крылышек за спиной не хватало.
Но Тэмину они и не были нужны. Очевидно, он сумел каким-то образом зачаровать Минхо. Или тот забыл подновить свое заклятие. Чжинки становилось совершенно ясно, куда заманивал хозяина дома его младший брат или тот, кто притворялся его младшим братом. К выходу из этого имения. Минхо был хранителем магических ключей. Чжинки собственными глазами видел, как тот запечатывал все входы и выходы из сада.
Вместе с этой мыслью явилась и другая: Чжинки вдруг понял, что он не видит уродливую версию Тэмина. В том маленьком ангелке, порхающем около Минхо, точно какой-нибудь чародей на ритуале при луне, не было ни намека на чудовище, едва не перегрызшее ему горло. При всем при том возница не испытывал и никакой тяги к нему — чары влияли на его восприятие только частично. Возможно, дело было в том, что он не являлся объектом чар Тэмина, а всего лишь подвернулся под руку и слегка дотронулся до магической канвы, покрылся этой тончайшей пудрой, но не вымазался в ней, как Минхо.
Едва Чжинки собрался привлечь к себе внимание Минхо и даже открыл для этого рот, как позади него раздалось шипение. Испуганно подпрыгнув на месте, он тотчас обернулся. Воздух вокруг него всколыхнулся мягким блеском, осевшим на его плечи за всю прогулку, и поначалу исказил картинку перед глазами. Но четкость линий с легкостью восстановилась, и он обвел взглядом другого Тэмина, присевшего к земле. Этот Тэмин был таким же прекрасным, абсолютно идентичным тому, что завлекал Минхо к замку. За тем скромным исключением, что он опирался на все четыре конечности, точно кошка, заключенная в человеческое тело, и шипел в сторону Чжинки. Возница опасался увидеть в его розовом рту целый частокол острых зубов, однако зубы выглядели вполне по-человечески.
Старший брат облегчено вздохнул, только сейчас сообразив, что задерживал дыхание. Мало ли какая магическая проблема превратила Тэмина в животное, он должен ему чем-то помочь и не нарваться при этом на возможный укус.
Чжинки начал с того, что тихим успокаивающим голосом позвал младшего, но тот вдруг вспугнутым животным сорвался с места в сторону, противоположную той, куда шла другая пара, возглавляемая иным Тэмином. Возница в тревоге обернулся и увидел, как Минхо все в том же зачарованном сне приседает к камню, тянется рукой в сторону рисунка, появившегося здесь сразу же после их въезда. Воздух возбужденно зажужжал.
Сердце Чжинки билось, как сумасшедшее, но разум сохранял спокойствие и ясность. Как только возница сделал выбор в пользу хозяина дома и быстрым шагом направился к нему, позволяя его имени сорваться со своих губ, как позади на него налетел рычащий вихрь, полный беспощадных когтей и зубов. Чжинки завертелся на месте с тяжелым грузом на плечах. Рычание подобно проточной воде заливало уши, но сбивалось при каждом резком движении, и все же спихнуть с себя нападающего у возницы при всем паническом старании не получалось.
Вцепившийся в него намертво Тэмин дрался, как девчонка, бесстыдно используя запрещенные приемы, расцарапывая Чжинки кожу и не пуская его к Минхо. Возница заорал, призывая зачарованного хозяина на помощь, и тот обернулся, но на лице его обосновалось выражение полной потерянности. Он слышал призывы как сквозь вату и не видел Чжинки в упор, хотя последний крутился с Тэмином за спиной на самом виду, почти в середине поляны.
— Ах ты, набор костей для супа! — завопил Чжинки, не зная, как отлепить от себя боевитого братишку и обойтись малым вредом.
Наконец зверек, набросившийся на Чжинки, соскочил с него и тут же удрал в сторону, откуда разразился новым шипением, граничащим с рычанием. При всех своих способностях и скромной начитанности возница не мог подобрать слово, которое точно охарактеризовало бы звук, который он слышал. И тем более странно было слышать, как он вырывается из осторожно кружившего вокруг него Тэмина.
Этот страж, вновь пригнувшийся к земле, призван был отваживать любого, выражающего намерение прервать важное действо, и обыкновенным животным он не был. Скорее всего, именно он вырубил охрану, которую Минхо приставил к Тэмину после нескольких побегов. И у Чжинки не было сомнений в том, что Тэмином он является постольку, поскольку всего лишь живет в теле брата. А еще шипит, как ободранная кошка. Будучи в сознании, Тэмин находил забавным доводить несчастных кошек до исступления, а затем передразнивать их шипение. Но человеческое шипение и рядом не стояло с кошачьим, а кошачье по степени угрозы весьма уступало этому новому рычащему шипению.
На губы Чжинки легла истеричная улыбка, подпитанная страхом и усталостью. Однако какой бы оттенок она ни имела, это все же была улыбка и она привела его драчливого оппонента в недоумение. Очевидно, колесики да шарики в этой голове все еще вертелись, раз он умел удивляться, но интенсивности их движения явно не хватало для того, чтобы распознать эмоции. Чжинки мог позволить ему открыть дверь, мог сбежать вместе с ним, но не желал идти этим путем по все той же причине, по которой когда-то принял решение остаться в этом доме. Еще ни разу не пришлось ему пожалеть о сделанном выборе, как бы неимоверно его ни раздражал Минхо и какие бы ужасающие тайны о нем он случайно ни выведал.
