— Смешинка в рот попала, — Ки весело прищелкнул языком, дотронувшись большим пальцем до самого кончика его носа.

— Поделишься?..

Лукавство в глазах напротив вынудило Ки нерешительно и чуть виновато улыбнуться. Он и впрямь оробел на миг. Поэтому просто не без удовольствия зарылся пальцами в темные жесткие волосы, смахнув с них листья и лепестки.

— Ты боишься пауков?

— Не столько страшна крупная рыба, заглатывающая тебя целиком, — доверительно прошептал Чжонхён, — сколько мелкая рыбешка, отщипывающая от тебя понемножку. Надумаешь лишить меня жизни, черта ради, Бомми, сделай это одним махом и не заставляй страдать.

Ки открыл рот, шокированный прозвучавшими словами. Окружающая двоих красота даже померкла на момент.

— Прости меня, — слова прозвучали настолько тихо, что поначалу юноша предположил, будто они ему всего лишь послышались. Но выражение чужих глаз расставило все по местам.

— За что?

— За то, что тебе было так хреново утром, Бомми.

— А поподробнее? — Ки едва ли уловил связь между своим утренним недомоганием и нынешним извинением. Но Чжонхён увернулся от ответа.

— Ты так громко стонал ночью в замочную скважину, что я кончил от одного пошлого звучания твоего голоса, зайчонок.

— Босс? — позади них словно из-под земли вырос один из близнецов. — Старик ждет.

Ки разочарованно прикрыл глаза и сделал тяжелый шумный вдох.

Чжонхён выглянул из-за юноши и, оглядев подчиненного с ног до головы, прищурил черный взгляд. А затем с явной неохотой отпустил Ки. Последний принялся, пожалуй, с излишней усердностью стряхивать с себя паутинки. Однако стоило Чжонхёну обойти его, как он прикрыл глаза, ловя носом до чертиков знакомый запах и подавляя возникшее ниоткуда раздражение.

— Погуляй здесь немного, Бомми, — услышал Ки приказ, произнесенный совершенно бесстрастным голосом, вызвавшим в его душе легкую обиду вперемешку с недоумением.

Минут через пять, посвященных удалению липких паутинок с одежды, лица и рук, Ки развернулся и направился в том же направлении, в котором удалилась парочка. Глазея по сторонам и проверяя на ощупь все, что зацепило его интерес, набираясь сил от самой природы, он вышел на лужайку, зеленым морем разлившуюся перед величественным зданием с гигантскими колоннадами. Юноша восторженно выдохнул и вздрогнул, когда где-то за домом раздалось множественное ржание.

У мраморной лестницы, под руку с витыми перилами поднимавшейся к величественному входу, стояла троица, двое из которой только что оставили его в роще. Приметив юношу, Чжонхён поманил его к себе.

— …на изумление покладистый, — услышал Ки окончание фразы, произнесенной третьим человеком. Мужчина лет пятидесяти был невысокого роста — не выше самого юноши, — но обладал жилистостью человека, большей частью занятого физическим трудом и с самого младенчества имеющего лишь отдаленное понятие об изнеженности. Несмотря на это, он явно чувствовал себя неуютно в этой компании. И его легкую нервозность так же явно с каждым шагом улавливал сам Ки. Грубые руки в мозолях несколько сильнее требуемого сжимали небольшой кулек, глаза то и дело норовили остановить на миг свой взгляд на Чжонхёне. Глядя, с какой упрямой медлительностью юноша подходит к троице, мужчина не выказал ни тени нетерпения или недовольства, чего нельзя было сказать о двоих других, стоявших с ним рядом.

— И вправду — к чему спешить? — издевательски вопросил Чжонхён, когда Ки подошел на достаточно близкое расстояние. Незаметно от остальных разъяренный юноша показал ему средний палец.

Мужчина провел гостей через весь дом, обставленный со вкусом, но без хозяйского уюта. Ки предположил, что это здание — нечто вроде отеля или временного пристанища на время каких-нибудь развлечений, которые наверняка должны были здесь проводиться. Развлечений вроде балов, выступлений камерных театров, прогулок по парку… поездок верхом?!

Ки второй раз за день открыл рот, когда они вышли через заднюю дверь к источнику ржания.

***

— Хрена лысого я к ней подойду! — принципиально заявил Кибом и с бычьим упрямством встал у входа, отказываясь приближаться к стойлу с черным как смоль конем на расстояние меньше десяти метров.

— Милые предпочтения в области волосатости, Бомми, я их учту, но подойти к нему ты обязан, — Чжонхён сделал особый удар на «нему».

— С какой стати? Это свободная страна и я никому ничего не обязан!

— Кто тебе сказал такую глупость? — Чжонхён с легкостью подхватил его, перекинул через плечо и понес в требуемом направлении, не обращая внимания на верещания за спиной.

Когда он прошел мимо мужчины и своего подчиненного, красный от злости Ки увидел на лицах обоих одинаковое выражение, примерно говорившее… нет, даже кричащее о том, что им еще не приходилось сталкиваться с подобным поведением в мужском исполнении. Это заставило его оборвать истерику на полуслове.

— А-а! Благодатная тишина! — выдохнул Чжонхён, поставив юношу на землю рядом со стойлом и злобно, на взгляд Ки, пыхтевшим в нем конем. — Что может быть чудесней!

Ки метнул в него злой взгляд, но продолжал молчать.

— Смотри, что у нас здесь есть, — с этими словами Чжонхён принял кулек от мужчины и, развязав его, протянул Ки.

— Что это? — несмотря на свое настроение, Ки с любопытством сунул нос в мешочек, а потом в него же запустил и руку. — Это для меня? — он вытащил на свет кусочек сахара и тут же сунул его в рот. — Спасибо, — ехидно промычал юноша, обсасывая угощение. — Но я не большой любитель простого сахара.

— Сахар предназначался для твоего коня, который подобно своему новому хозяину является редким ценителем сладостей, — Чжонхён выдержал паузу, чтобы дать юноше ощутить всю нелепость ситуации, и затем продолжил в поддразнивающем тоне:

— Но ты тоже угощайся, не стесняйся, пожалуйста, — с этими словами и с привычным смешком он вновь протянул Ки мешочек.

Кислое выражение на лице последнего свидетельствовало о том, что шутка достигла своей цели. Однако сахар изо рта он не вытащил, принявшись обсасывать его с удвоенной злостью силой.

Мужчина лишь слабо улыбнулся, а близнец-подчиненный, тихо прыснув, пробормотал нечто вроде:

— Я, кажется, начинаю понимать, почему ты возишься с пацаном, Босс. Цирк на выезде.

Если бы не предостерегающий черный взгляд, который юноша поймал, открыв рот, Ки послал бы близнеца очень далеко и отнюдь не вежливыми фразами, а теми, что назойливо вертелись на языке. Вместо этого он послал этой нелегкой дорогой самого Чжонхёна, но, к собственному сожалению, беззвучно и незаметно от остальных. Молодой человек, которому предназначалось проклятье вечно бродить в непролазных дебрях, лишь широко и очень коварно улыбнулся:

— Плохой мальчик, — театрально процокал он. — Оставьте нас одних, — совершенно иным тоном приказал он, и приказ его был выполнен незамедлительно.

Ки насторожился, когда в конюшнях не осталось ни одного разумного существа, кроме них двоих и коня, которого он наотрез отказывался причислять к оным. Еще сильнее он затревожился, когда Чжонхён принялся теснить его к перегородке стойла. И юноша, не замечавший, в какую сторону движется, послушно пятился.

— Какого лешего? — нервно проворчал он, упершись поясницей в перегородку и услышав над ухом лошадиное фырчанье.

Чжонхён подошел к нему вплотную и вложил в его похолодевшую ладонь кусок сахара, затем развернул юношу к черному коню и обнял со спины.

— Страхи, Бомми, делают нас уязвимыми. Я хочу уничтожить все твои страхи, и ты мне в этом поможешь, — слова свои Чжонхён начал пониженным хриплым голосом и закончил шепотом прямо в красное от смущения ухо.

— Для чего тебе это?

Юноша почувствовал, как горячая ладонь Чжонхёна обхватывает его за предплечье и заставляет протянуть руку с сахарком навстречу влажным губищам коня.

— Потому что, кроме тебя, уязвимых мест у меня больше нет.

***

После обеда, оставив юношу одного рядом с конюшнями, Чжонхён вместе со своими подчиненными удалился куда-то в дом, предварительно наказав Ки не соваться в него ни под каким предлогом. Стоит ли говорить, что тот тотчас зажегся любопытством. Тем не менее, под действием то ли усталости, то ли чего-то иного довольно скоро потерял интерес к секретам Чжонхёна. И даже не обеспокоился этим.