Она вообще не должна была сюда приходить. Тогда, в лесу близ Александрии, она поддалась голосу сердца, а не разума, шепчущего, что с ее темнотой не должно быть хода сюда. И ошиблась…

Огонек сигареты гаснет. Спустя некоторое время Бэт прыгает с крыши, предварительно сбросив вниз рюкзак и арбалет. Стараясь попасть в кусты, чтобы смягчить звук падения. Потом прыгает сама. В этот раз удачно приземляется, поднимает свои вещи и быстро натягивает лямки на плечи. Несмотря на то, что достать запасов в дорогу так и не удалось, рюкзак тяжеловат – так и давит на плечи. И это не нравится Бэт. Но она нашла только большую пластиковую бутылку в ванной комнате, а без воды ей никак нельзя по жаре, что стоит сейчас.

Бежит аккуратно по улочкам зоны, прячась в тени домов. С трудом сдерживая себя, чтобы не завернуть к дому Граймсов. Мысль, что она не может увидеть его, убедиться, что он в порядке, причиняет невероятную боль. И все равно не видеть его - только к лучшему. Иначе она вряд ли сможет уйти. Даже понимая, что это долбанный конец всему. Что другого им просто не дано.

Не в этой жизни.

Но пройти дома Мишонн и Кэрол ей приходится, следуя выбранному пути по Александрии. И она не может не поглядеть в окна, приложив ладонь к стеклу в знак прощания, когда отступает от этих аккуратных домиков. От частичек ее большой семьи.

Кэрол сидит на диване и расчесывает мокрые волосы Тома, одетого в пижаму с Железным человеком. Он прижимает к груди игрушечную фигурку и что-то рассказывает ей, а та кивает головой, улыбаясь уголками губ. Ее глаза блестят от радости. Она счастлива.

Она жива здесь, в Александрии. Впервые, что помнит ее Бэт с момента потери Софи, Кэрол сияет. Именно сияет, потому что ее глаза светятся. И она не может позволить, чтобы из-за нее Кэрол потеряла все это. Снова…

А вот в доме Мишонн не все так гладко. Бэт видит через стекло, как ходит по гостиной Мишонн, споря с Морганом яростно. Интересно, разгадала ли она, что Морган мог уйти из Александрии с ней? Или он все-таки сказал ей? Морган только стоит напротив, сложив руки ладонями вместе, и смотрит внимательно на то, как Мишонн горячится. Пристально. Спокойно. Без тени эмоции на лице.

Ей знакомо это выражение лица. Когда-то оно только распаляло ее гнев. Теперь это предстоит узнать на себе Мишонн…

- Прости меня… Надеюсь, ты простишь, - шепчет беззвучно Бэт, отступая от окна. Возвращаясь в темноту ночи.

Она никогда не обманывала его. Не лгала ему. И эта ложь упала куда-то в душе камнем, тянущим сейчас ее вниз, к земле. Как и ложь сестре. Как и боль, которая их ждет вскоре. Всех их. И Дэрила.

Дэрил… Дэрил… Дэрил…

В такт шагам. В биении сердца. В шуме крови, бегущей в ней. В ней.

Бэт почти сразу же находит нужный ей дом. Он действительно из темного кирпича с белеющими в темноте ставнями и обрамлением входной двери. Кованные перила на крыльце с красивыми узорами. Она проводит пальцами по холодной ковке, а потом поднимается по ступеням и поворачивает ручку. Дверь не заперта. В Александрии ни к чему запирать двери…

Он идеальный. Он просто идеальный. Несмотря на следы того, что когда-то здесь возможно случилось. Эти стены, которых она несмело касается пальцами. Эта кухня, блестящая чистотой даже в полумраке ночи. Эта гостиная с электронным пианино на высоких ножках у большого окна.

Бэт касается клавиш и закрывает глаза, когда слышит мелодичный звук. Потом поддается желанию и занимает место у пианино. Касается клавиш. Сначала несмело. Потом увереннее. И тут же вспоминает, как когда-то играла в домике похоронщика. Ту песенку, которую сейчас так отчетливо вспоминает до самого последнего слова и ноты. Хотя тогда, в ту ночь, сбивалась постоянно, потому что забывала мелодию, и приходилось с трудом подбирать на слух тональность.

- Ты не хочешь быть моим парнем, а я не хочу быть твоей девушкой. Что ж, это только к лучшему. Мы до конца выпьем свое горе, до самого дна…

И ей почему-то кажется, что если она сейчас обернется, то увидит лежащего на диване за ее спиной Дэрила. Потому что так и должно было быть в этом доме. В той другой жизни. Жизни, которой она себя сама лишила.

- … и я исчезну…, - допеть строку в финальном куплете невыносимо больно. Голос падает до хрипа из-за того, что перехватывает в горле, и она отнимает руки от клавиш пианино.

Медленно идет на второй этаж. Когда она стоит в спальне у кровати с кованными спинками и оглядывается, представляя себе, как было бы прекрасно здесь просыпаться по утрам, то чувствует снова знакомые спазмы боли в животе и спешит зайти в ванную комнату.

Ребенка не будет.

Это наполняет ее смесью самых противоречивых эмоций. От облегчения до невыразимого горя. Потому что именно сейчас обрвается последняя ниточка, которая могла привязать ее к Александрии. Был бы ребенок, все было бы возможно, разве нет? Не выгнали бы они беременную за ворота. И точно не заставляли бы пить лекарства. Рик смог бы их убедить тогда оставить ее под арестом в этом доме. Она бы пошла и на это. Сидеть взаперти. В этих самых стенах. Лишь бы быть здесь. В этом доме. С Дэрилом…

Но ребенка не будет… никогда уже не будет…

И она уходит из этого идеального дома, где точно знает, что была бы счастлива с ним, плотно затворив дверь. Отрезая от себя память о так и не состоявшемся будущем.

На новую стену залезть тяжелее, чем на остальные, что окружают Александрию. Она еще одинарная, толком не укрепленная, в отличие от других, по которым можно даже ходить, совершая обходы. Бэт сначала перекидывает рюкзак, но арбалет в этот раз оставляет за спиной. Потому что на другой стороне стены ее уже могут ждать привычные детали этого мира – ходячие мертвецы. Она расстегивает ножны и проверяет кольт, который прячет в кобуре на бедрах.

А потом прыгает со стены и случайно цепляется краем парки. Повисает на некоторое время на стене, не зная то ли плакать из-за неудачного прыжка, то ли смеяться абсурдности положения.

Не хватало повиснуть тут как пища для пира ходячих с окрестных улочек, чье хрипение она уже слышит в отдалении. Или вообще провисеть до первого обхода стены в этом месте… Замечательно, если ее снимет охрана сейчас и вернет в дом Ри…

Бэт дергается, разрывая плотную ткань парки, и та поддается спустя некоторое время. Край куртки отрывается, и Бэт с размаху падает на землю, больно ударяясь спиной об арбалет, на который неудачно падает.

Черт! Черт! Черт!

Но лежать времени нет. Ходячие услышали звук ее падения. Шаркающие шаги слева и хрипение все ближе и ближе. Бэт с трудом поднимается, надеясь, что не повредила себе ничего при падении. Натягивает лямки рюкзака на плечи, заряжает арбалет, отмечая с радостью, что не утратила силу в руках. И бежит прочь от стены, стараясь держаться, как можно дальше от ходячих, медленно бродящих по улицам бывшего города.

Она не знает, что ее провожают глаза, внимательно всматривающиеся в темноту. Потом медленно летит со стены окурок, погаснув к концу своего пути в траву.

Этот кто-то уходит со стены только, когда она скрывается из вида между домов. По пути снимая обрывок ткани, который трепыхается на ветру, словно маленький флажок. Убирая любой след, который раньше времени открыл бы бегство патрулю, ходящему вдоль укреплений зоны.

Откуда-то с юга медленно приближается гроза к Александрии…