Она в безопасности. Под крышей. Ей будет тепло в любую погоду, даже зимой. У нее есть всегда пропитание, ради которого не надо рисковать жизнью каждый день. Она никогда не будет голодна. У нее даже собственный огородик.

Вот бы папа удивился, узнав про это. Их Мэгги, и возится в земле!

- Что это? – указывает Бэт на запасы, стоящие ровными рядами на кухонном столе.

Что ты делаешь, Мэгс? У тебя маленький ребенок на руках. А я прекрасно знаю, что для того, чтобы ребенок сумел выжить в этом чертовом мире, он должен быть за стенами. И только так! Что ты делаешь?

- Проверяю запасы, - улыбается Мэгги уголками рта. То ли свет свечи виноват в этом, то ли этот блеск в ее глазах все-таки действительно слезы, которых она пролила немало за последний день, как слышала Бэт.

Черт, с тех пор, как я вернулась, у нее не было ни одного спокойного дня! Зачем я вообще пришла сюда?! Ведь знала! Знала, черт возьми!

- Скоро зима. Надо понять, что есть, а что нужно достать. Или заготовить, - говорит Мэгги, а потом она осматривает Бэт с головы до ног и замечает, что та уже не в футболке и пижамных штанах, как была одета днем. Теперь на ней джинсы, футболка и джемпер, повязанный на поясе рукавами вперед. И тут же хмурится, щуря глаза.

- Почему ты так одета?

- Мне снова снился кошмар. Но я без ботинок, как видишь. Тебе не придется их снимать снова, когда я засну.

Они улыбаются друг другу через стол. Бэт с трудом сдерживается, чтобы не выдать себя и не опустить взгляд от глаз сестры. Потому что тоже лжет ей сейчас. В ответ на ложь сестры.

Ложь на ложь… или как говорил всегда папа, ложь всегда тянет на нитке другую ложь, как бусину. И чем ее больше, тем тяжелее бусы на шее человека.

- Прости меня, - вдруг произносит Мэгги глухо. – Прости, что не была в этой машине. Я должна была быть там.

- Нет, Мэгги. Я еще раз тебе повторю то, что сказала тогда… когда мы говорили наверху, помнишь? Ты бы погибла, пытаясь вытащить меня. И я уверена, что возможности унести меня от стада не было. Я многое передумала сегодня и вчера. И… я хочу верить, что это был единственный выход. Потому что иначе мы бы погибли обе. Ты и я. А так… мы обе живы.

Бэт слезает со стула и обходит стол, чтобы обнять сестру, которая приникает к ней с готовностью, пряча лицо у нее на плече. И Бэт чувствует, как немного отпускает внутри – ослабляются кольца, держащие в плену крепкой хваткой ее сердце. А потом добавляет тихо.

- И то же самое… то же самое я хочу, чтобы ты сказала Дэрилу. Хочу, чтобы он тоже это знал. Так было суждено. Чтобы мы выжили. Он и я… И только так мы могли выжить.

- Почему не ты? – настораживается сразу же Мэгги. Напрягается в ее руках и поднимает взгляд на нее лицо.

- Только не закрывайся от него сейчас, Бэт! Не стоит сейчас пугаться того, что ты сделала и вычеркивать его из своей жизни из опасения снова причинить вред. Что бы ни случилось между вами – Дэрил всегда простит тебе. Всегда поймет. Я не должна тебе говорить. Он просил не говорить. Но просто я думаю, что тебе нужно это знать сейчас…. Он… хотел, чтобы у вас был отдельный дом. Мы выбрали с ним дом для вас на новой улицы Александрии. Удивительный дом! Тебе понравится он. Из темного кирпича с белыми ставнями. Два этажа. Три спальни, большая кухня и гостиная. И качели на цепях позади домика… Он так хотел, чтобы у тебя было здесь только самое лучшее… Чтобы у тебя была здесь нормальная жизнь. С ним. Чтобы ты была счастлива. Чтобы у вас был ребенок. Он никогда не говорил этого… но он так любит тебя, Бэтти. Только не отвергай его сейчас… не надо… не закрывайся… прошу тебя.

Теперь настает очередь Бэт прятать заплаканное лицо в объятиях сестры. Услышанное снова разрывает ее сердце на сотни маленьких кусков. Понимать, насколько было близко то, о чем она начала мечтать в домике у озера, снова позволяя себе представлять возможное будущее. И что только она сама виновата, что этого уже никогда не будет. Никогда!

Она все испортила. Все испортила. И не только собственную жизнь. Если она позволит им всем шагнуть за ворота вместе с ней, она отнимет у них возможность иметь нормальную жизнь. Совсем как раньше. В безопасности. В достатке. Без голода и холода.

А еще она не может быть той самой причиной, которая расколет их семью на две половины. Потому что Рик никогда не оставит Сэм, а у той здесь останется отец и могилы мужа, сына и матери. У Кэрол же здесь единственная возможность ощутить снова все радости материнства. Потому что за воротами Том никогда не сможет выправиться, а здесь у него определенно есть шанс стать нормальным ребенком, не боящимся резких звуков и темноты.

Она не позволит семье разделиться. Только не из-за нее… Они всегда были вместе. Столько лет… столько испытаний… она просто не может этого позволить. Никогда. И не позволит.

И есть еще одна причина, по которой ни Гленну, ни Дэрилу нет дороги за ворота сейчас. Гроуди. Она до сих пор помнит свой страх, который захватил душу на дороге к Александрии. Когда лежали в машине вдвоем с Дэрилом, пережидая, пока те проедут.

Дэрил… Дэрил… Дэрил… словно в подражании сердечного ритма бьется внутри нее его имя.

Как обычно. Как было всегда.

Поэтому Бэт только улыбается в ответ Мэгги и целует ее в лоб, поправляя волосы, упавшие на лицо. И шепчет в ответ, зная, что этого никогда не случится:

- Я обязательно поговорю с ним. Просто потому, что он, скорее всего, уже обвинил себя во всем. А я бы не хотела, чтобы он винил себя… Это моя темнота… только моя…

- Мы справимся со всем вместе, - улыбается в ответ сестра. И Бэт кивает ей, обнимает крепко-крепко, стараясь не заплакать.

- Я очень люблю тебя, Мэгги. Очень-очень.

- Я тоже люблю тебя, Бэт.

Они расстаются в узком коридоре второго этажа, поднявшись по лестнице рука об руку. Бэт все никак не может выпустить сестру из своих объятий, понимая, что видит ее в последний раз. Хорошо, что на этот раз им подарили эту возможность. Проститься. Она ненавидит прощания за неловкость, которой те вечно сопровождаются. Когда не можешь подобрать слова. Или смотреть в глаза смело. Или не плакать, вызывая только очередной виток боли и горечи перед расставанием. А теперь еще и страха перед будущим. Поэтому Бэт даже рада, что сейчас у них вот такое прощание. Когда она знает, что это все, это конец, а Мэгги еще нет. Когда в ней нет той боли, что разрывает в эту минуту сердце Бэт. А еще Бэт рада, что у нее останется в памяти именно это объятие и эти слова, которые произнесла Мэгс в кухне.

Они улыбаются друг другу, закрывая двери комнат. И Бэт плачет беззвучно, прислонившись лбом к двери, когда та затворилась. Потому что ей так хотелось в последний раз тронуть маленькие пальчики Патти и вдохнуть ее запах. Но теперь, когда она знает, что Мэгс не спит, это невозможно. Очередное несостоявшееся прощание. Как с Дэрилом… Может быть, это к лучшему. Это должно быть к лучшему. Потому что сейчас ей так сложно решиться перекинуть, наконец, ногу через раму окна и выползти на крышу, чтобы потом спрыгнуть вниз.

Бэт вовремя замечает огонек от сигареты на крыльце одного из соседних домов и замирает на крыше, выжидая, пока тот погаснет. Ей не нужны сейчас лишние свидетели. Ни к чему. Вдали снова полыхает зарево молний. Только уже ближе. К Александрии идет ненастье. Скорее всего, уже через два дня, не больше, оно развернется над зоной. И это тоже к лучшему для нее. Дождь смоет все следы, которые она может оставить нечаянно. И ей бы хотелось, чтобы этот дождь смыл любое напоминание, что она когда-либо вообще была здесь…