- Я за тобой, - говорит Алекс глухо, пряча лицо в ее распущенных волосах, спутанных ветром. – Я привез его. И хочу похоронить, пока… пока еще не слишком поздно…

- Хорошо, - кивает ему Бэт.

На похороны Майка не собирается вся зона, как это было с прошлым погребением погибших в той западне. Бэт понимает, что Алекс не хотел бы этого. Для него это было бы лицемерием. Потому здесь только те, кто знал и помнил младшего Рейвена: Мишонн, которую поддерживает за плечи Морган, Большой Эд, Альфонсо, не скрывающий своих слез, несколько подростков, незнакомых Бэт. Тихо читает последние слова над вырытой могилой отец Габриэль, не обращая внимания на дождь, который вдруг усилился. Словно само небо плакало над этим телом, завернутым в простыню.

После похорон все идут к Мишонн и Моргану, где пьют обжигающий горло самогон Хэма и вспоминают разные истории, связанные с Майком. В основном, они забавные. Поэтому все постоянно смеются. Особенно, когда рассказывает Алекс. Он настолько артистично делает это, что со стороны кажется, ему даже это нравится. Но Бэт смотрит на него и понимает, что это все показное.

Его веселость. Его оживление. Словно актер на сцене. Вот-вот опустится занавес, и этот актер пойдет к себе в гримерку, стирать нарисованную улыбку с изогнутых страданием губ…

- Где Диксон? – вдруг спрашивает Алекс, когда провожает ее до дома Ри. Они сидят на ступенях крыльца напротив друг друга. – Его ведь нет в Александрии. Это из-за него ты плакала на стене?

- Я не плакала, - отвечает Бэт. – Просто дождь…

- Хорошо. Из-за него стояла на стене в «просто дождь»?

- Тебе он нужен ведь не за этим.

- Не за этим, - соглашается он. – Что он тебе сказал, когда говорил о смерти Майка?

- Ничего… ничего не говорил. Кроме того, что не позволил ему обратиться.

- Это он убил его. Майка. Он убил его.

Бэт пытается понять, о чем говорит сейчас Алекс. Смотрит в его глаза, но никак не уловит смысла его слов. О чем он? О том, что Дэрил запустил всю цепочку событий, приведших к смерти младшего брата Алекса? Или он говорит сейчас о другом?

- Послезавтра четвертое июля. Ты знаешь, что тут у нас устраивают праздник? – спрашивает Алекс. – Как дань памяти канувшему в Лету миру. Фейерверков, правда, не будет – иначе мы соберем нежданных гостей даже с соседних штатов. Но определенно огней будет немало. Если, конечно, погода позволит, ты проведешь его со мной?

- Нет, - отвечает Бэт.

- Ты почти не думала. Может, стоит? Я не такой плохой кавалер, каким был на нашем последнем свидании за стеной, - продолжает уговаривать Алекс, но сдается, на удивление Бэт, очень быстро, получив снова отказ. – Расскажи мне лучше о другой зоне. Вся Александрия стоит на ушах уже столько дней от новости, что где-то есть еще зона. Где могут быть не такие ублюдки, как в Харвуде. Хотя… это ведь неизвестно, правда?

- Нет, я думаю, что там хорошие люди, - уверенно говорит она в ответ, невольно удивляясь своим словам. – Как здесь.

- А здесь разве хорошие люди? – переспрашивает ее Алекс. Она смотрит на него пристально и понимает, что видит собственное отражение. Ту, которой когда-то пришла сюда.

Без веры. Без света. Без надежды.

Трогает крест на браслете невольно. Но ничего не говорит, понимая, что ему сейчас все равно не нужны никакие ответы. Просто ему нужно найти, для чего идти дальше.

В ту ночь Бэт не спится. Она лежит и смотрит на звезды на потолке, которые сияют сейчас мягким флуоресцентным светом. Потом наблюдает, как медленно крутятся перышки, завлекая в ловушку всех ее злых духов и все тени ее прошлого.

Потому что последний раз, когда они были вместе в Лортоне, именно он расстегнул пуговицу на ее джинсах и стянул их с ее бедер. И прежняя темнота не шагнула к ней, наполняя душу страхом и желанием отбиться от рук на своем теле. Одна из теней, одна из самых страшных для нее, развеялась как дым. Сгорела в жаре, который всегда вызывают в ней его руки и губы.

Они встречаются только в день праздника. Шесть чертовых дней! Шесть дней, которые она провела вдали от него, не понимая, что происходит. Не зная, жив ли он. Но он приходит около полудня в дом Ри. Сам. И она молчит, подавляя в себе все злые мысли, которые вспыхнули как дань тревоги, терзающей ее все эти дни.

Он еще не видит ее. Она стоит на лестнице и наблюдает за ним в дверной проем гостиной. Сейчас снова за окном жара, и он в рубашке без рукавов и джинсах. Она смотрит, как играют мышцы на его руках, и внезапно понимает…

Он – дикое животное. Хищник. Которого никогда не приручить. Которого невозможно посадить на цепь или удержать под замком. Его просто надо любить. Ждать. Верить в него. Верить ему…

- Привет, - улыбается Бэт, когда он оборачивается, словно почувствовав ее взгляд. Говорит первая, потому что видит его настороженность. И нервничает сейчас, наверное, как никогда. Особенно под взглядами Мэгги и Гленна, которые устремлены на них. Особенно когда он не отвечает, а только кивает ей головой.

Гленн не может идти до дома Граймсов сам, потому они едут на соседнюю улицу в машине. Там их ждет барбекю на заднем дворе – как дань ушедшей традиции прошлого мира.

- Как старичка везете, - шутит Гленн, аккуратно выбираясь из автомобиля, чтобы не повредить шов. Мэгги только смеется и целует его. А Дэрил с Бэт отчего–то только отводят смущенно глаза от этой демонстрации супружеской близости.

Задний двор дома Граймсов украшен лентами в цветах флага страны. И это снова возвращает Бэт в прошлую жизнь. Когда они тоже украшали лентами и гирляндами двор фермы, натягивали сотни лампочек над местом, где устраивали барбекю. К ним съезжались тогда все соседи с окрестных владений, не только Патрисия с Отисом. Шон весь день носил дурацкую шляпу в цветах флага. А в первых сумерках запускали фейерверк…

- Это все Карл придумал, - говорит Саманта Бэт, замечая ее взгляд на эти ленты, развевающиеся на ветру. – Второй год подряд что-то придумывает. В прошлом году это были бумажные гирлянды. Бог мой, я до сих пор не могу поверить, что мы празднуем Четвертое Июля! Совсем как раньше.

- Не совсем, - поправляет ее Рик, целуя в висок. И снова у Бэт перехватывает в горле. Она спешит помочь Кэрол в кухне, где та собирает в большую стопку тарелки, чтобы отнести их на стол на заднем дворе. Потом занимает себя чем только можно – режет овощи, которые уже появились в теплицах Александрии, играет с Джудит на траве, потом забирает у Мэгги Патти и уносит в дом, чтобы покормить и уложить на дневной сон. Когда сидит с племянницей в прохладе гостиной, не может не смотреть во двор, где Рик беседует о чем-то с Дэрилом.

Не может не смотреть на Дэрила… Постоянно находит его взглядом. Как и он ее. Потому что она всегда чувствует его взгляд на себе.

Они сидят до самых сумерек. Тихим семейным кругом. За стенами, которые ограждают их от ходячих, чумы их нового мира. Укрывшись от смерти. На время забывая, что это уже не тот день Независимости что был раньше. Что страны, которая когда-то праздновала эту памятную дату, уже нет. Бэт видит на соседних двориках такое же оживление и радость. Смеются дети. Слышатся веселые голоса.

Солнце прячется незаметно за горизонт, и постепенно на Александрию начинает опускаться темнота. Потрескивая, горит ярко огонь в открытом очаге. И Бэт почему-то начинает казаться, что она сидит сейчас не на траве под деревом на заднем дворе Граймсов, а во дворе тюрьмы. Особенно сейчас, когда вдруг все замолчали, погруженные в свои мысли.