- Они все еще рядом, - говорит Гленн. – Надо дать знать Совету. Скоро праздник. Если они знают о нем, то уверен, что не просто так они снова ошиваются здесь.

- Праздник? – переспрашивает Бэт.

- Четвертое июля, - поясняет Тара, гладя по спинке Патти. – Сейчас, когда и страны-то и нет, у нас он особого рода. Как день памяти. Как день единения. Что мы все вместе. Что живы. Что помним. Люди будут праздновать. Все вместе. Как раньше. Пикники. Барбекю. Семьями.

- Вместе преломить хлеб, - кивает довольный Морган, и Бэт не может не улыбнуться снова. А потом чувствует, что неимоверно устала. Здесь, в безопасности, когда не надо уже постоянно быть начеку, усталость прошлых дней наваливается тяжелым облаком и давит на плечи.

В безопасности?

Бэт удивленно ловит себя на этой мысли и понимает, что действительно чувствует себя здесь в безопасности. Впервые за все время, что провела в Александрии. Несмотря на атаку людей Харвуда и Тромтона.

Что-то поменялось в ней. Словно постепенно рассеялись тени в ее душе, которыми она была полна последние месяцы. Нет, часть теней по-прежнему здесь, она чувствует их присутствие. Но их уже меньше. Намного меньше…

Наскоро закончив свой поздний ланч и прикоснувшись губами к лысой головке Патти, Бэт поднимается на второй этаж. Заходит в спальню сестры, где та лежит на постели. Опускается рядом с кроватью на корточки и ласково проводит ладонью по волосам Мэгги. Та медленно открывает глаза.

- Ты вернулась… давно?

- Нет, около часа назад.

- Почему не разбудили? – хмурится недовольно Мэгги.

- Ты сама легла недавно… вдруг у тебя еще впереди бессонная ночь? Она не больна?

- Нет, просто вдруг перепутала день и ночь. Теперь наша маленькая Ри решила, что спать ночью не будет, - Мэгги улыбается ей и шутит. – Или потому что никто ей не пел больше колыбельных. Может, сегодня попробуешь ее усыпить, Бэт? Я знаю, это очень эгоистично с моей стороны, но еще одна бессонная ночь, и я… просто рехнусь. Я уже не помню, когда спала больше, чем четыре часа ночью. Сначала молоко пропало… потом Гленн…

- Я возьму ее к себе сегодня на ночь. Хочешь? – предлагает Бэт и невольно краснеет, когда Мэгги долго и пристально смотрит на нее, словно пытается прочитать ее мысли. И Бэт вспоминает белье, которое сестра подложила в ее рюкзак. И те два презерватива. Не может не чувствовать смущение при этом воспоминании, но изо всех сил старается не показать ни своего смятения, ни того, о чем думает.

О той самой первой ночи, открывшей столь многое для нее. О последующих ночах, когда словно точки расставлялись… И о том, что сказала когда-то про ребенка…

Внизу снова начинает хныкать Патти, а Бэт вдруг при этом хныканье ощущает неимоверное желание, чтобы все действительно случилось тогда.

Эгоистично… но именно ребенок может стать ключом решения всех проблем…

- Мы встретили одного человека во время вылазки, - говорит она сестре, стараясь отогнать от себя эти мысли. Ребенок. Это прекрасно. Но это будет невероятно нечестно… - Он так похож на папу. Даже имя начинается с одной буквы. Хэнк… Папа… иногда я думаю, что бы сказал обо всем, что происходит сейчас папа. Что бы подумал. Как бы жил здесь. С нами.

Но Мэгги больше тревожит известие о незнакомцах. И Бэт приходится повторить свой рассказ в который раз, снова и снова воскрешая в памяти слова и взгляды. Каждый момент из той встречи. Потом прощается, чтобы уйти к себе и наконец отдохнуть.

- Морган очень переживал, пока ты была за стенами, - говорит Мэгги. – Мы с Мишонн с трудом удержали его, чтобы он не ушел вслед за вами. Сегодня утром это было особенно тяжело.

- Морган всегда заботился обо мне.

- Мы все всегда заботились о тебе, - вдруг говорит в ответ на это Мэгги каким-то странным тоном. - Мы все переживали из-за тебя. Всегда. Мы всегда переживали из-за тебя….

Бэт вдруг вспоминает боль, которую слышала в звуке голоса и видела в напряженных линиях мускулов. Шрамы от ожогов на руке. И впервые понимает одну простую вещь, которая тогда, в домике у озера, ударила наотмашь осознанием.

Не только ей было больно и горько потерять их. Они тоже страдали, когда потеряли ее там, на дороге. Когда думали, что она мертва… То откровение в домике у озера словно открыло ей глаза. И распахнуло душу, чтобы принять.

Принять то, что случилось. Как она изменила то, что может изменить… И будет менять. Потому что ей очень хочется наконец-то начать жить. Не выживать. А именно жить.

Он не приходит в дом Ри ни разу за все четыре дня. Ни единого раза. Ни одного чертова раза!

Это как на чертовых качелях, думает Бэт, стоя на стене у Потомак. Погода испортилась в последние два дня. Ушла жара, а вместо нее пришла прохлада и промозглость. Постоянно накрапывал мелкий дождик. Ветер, холодный и пронзительный, с радостью гонял по поверхности реки волны, чтобы разбить их о валуны у берега. Заставлял Бэт постоянно кутаться в парку, прячась от его дыхания, проникающего, казалось, даже под кожу.

Это как на чертовых качелях. То ты неимоверно счастлив и думаешь, что все еще только впереди. То со всего размаху падаешь вниз, чувствуя, как замирает все внутри от страха.

Она знает, что последние два дня он проводит за стенами. Уехал на охоту, как сказал ей Рик, зашедший навестить Гленна. Как обычно, когда ему надо было побыть одному и подумать. И ей очень хочется надеяться, что он привезет с собой из этого вынужденного одиночества тот самый ответ, который она так ждет.

Обманывать себя бесполезно. Да, она хочет любви. Чтобы ее любили, и чтобы любила она. Чтобы укутывали словно в одеяло от всего, что окружает сейчас. И она безумно хочет иметь собственную семью. Это желание проснулось в ней там, у озера, когда она поняла, что жизнь продолжается.

Да, они оба пережили немало ужасных минут прежде. И она уверена, что еще переживут. Этот мир уже не изменить. Этот мир никогда не станет таким, как прежде. Но разве оба не заслужили получить иные минуты? Те, от которых сладко замирает внутри. Наполнить жизнь особыми моментами, стирая другие, которые так хочется забыть… Стирая их горечь и боль.

Потому что жизнь и должна состоять не только из того ужаса, который окружает их. Жизнь – многогранна, как любил говорить папа… Надо просто найти для чего жить. И она определенно знает сейчас, что нашла. Нашла уже давно…

Она закрывает глаза и пытается собрать по крупицам в памяти все моменты знакомства Дэрила и папы. Чтобы потом показать ему, как он ошибается, полагая, что Хэршелл Грин мог думать о нем так же, как тот техасец.

Да, когда он только появился на ферме, отец сразу же предупредил их сестрой и остальных домочадцев, чтобы все «держались подальше от всякого сброда». Но ведь и Рика папа тогда тоже включил в тот список. Рика, которого стал поддерживать и направлять позднее в тюрьме. Просто Дэрил в те дни, когда мир рухнул, казался намного сильнее, чем Рик… Особенно, когда они потеряли Лори.

- Блондиночка, - окликает ее знакомый голос. Бэт смотрит вниз со стены и видит Алекса. Он стоит под дождем, мелко капающим с серого неба. Она спрыгивает со стены и старается как можно быстрее выйти из его рук, которые он подставил, чтобы смягчить ее прыжок.

Алекс выглядит уставшим. А еще ей кажется, что с него словно стерли разом все краски. И он под стать этому дню – серый, безликий, тусклый. Поэтому Бэт вдруг обнимает его, желая хотя бы частично снять груз боли и горя с его души. Отражение которых так отчетливо видит в глазах Алекса сейчас.