Сай устало отпустил свои руки вниз, буквально скатываясь на пол и корчась от боли в районе поясницы. Спина горела как в огне и невероятно ныла, казалось, что теперь невозможно встать от пульсирующей боли, но как только темные глаза увидели, как быстро бежит по комнате до этого незамеченный в схватке огонь, Сай неуклюже, чувствуя, как по его спине течет кровь, спотыкаясь два раза, встал, согнулся пополам, подхватил свой меч и, так же сгибаясь, бросился вниз по лестнице, в конце концов оступился и кубарем скатился вниз. Он едва-едва успел схватить свой мокрый плащ, и теперь, поднимаясь, Сай прикусывал бледные губы до крови от боли, выбегая на улицу и пускаясь бегом в гостиницу. Но долго он бежать не смог: его тело пронзила острая боль, в глазах потемнело, он как подкошенный, едва успев доползти до кустов, упал ничком, теряя сознание.

***

Дождь, начиная стихать, пока все так же поливал город, ритмично и отрывисто стуча в темноте по крышам и плотным мясистым листьям деревьев и кустов. Неджи закрыл окно, сел на пол и укутался в длинное спальное юкато.

Он только что вышел из купальни, теперь его влажные волосы сохли, рассыпавшись по спине тугими темными змейками. Дождь стучал и стучал, Неджи сидел в тепле и уюте, прислушиваясь к отстукивающему ритму рассыпающейся от удара о твердое стекло капели. Он старался не думать ни о чем тревожащем, пытался успокоиться и наслаждаться смесью темноты и звуков с улицы, расслабляясь и нежась в липкой дреме.

Но как и всякую другую идиллию ее в итоге прервали: приятное не умеет длиться долго.

С шумом открывая седзи и почти с глухим грохотом вваливаясь в комнату, на пороге появился Сай, тяжело дыша и покачиваясь. Неджи, который даже сперва не обратил на это странное состояние внимания, тут же потянулся за свечой и зажег пламя.

Сай был бледен, бледнее обычного, хотя казалось бы, куда ему еще бледнеть. Все, что он сделал, это без объяснений сел на пол, снимая, а вернее силой стаскивая с себя мокрый плащ, оставляющий на полу лужи, и глухо кашлянул:

— Мне нужна перевязка. Срочно.

— Что случилось? — оставив свечной огарок догорать в одиночестве, Неджи потянулся рукой к своей походной сумке, переполз к ней на коленях и нахмурился в поисках ткани для перевязывания. Сай тем временем стянул с себя мокрую и окровавленную рубашку, морщась от боли и стискивая зубы, чтобы не застонать.

— Мой сенпай меня раскусил, — поморщился он, кладя подбородок на свои колени.

— На счет чего?

— На счет того, что я их предал.

— И? — Неджи, заметив краем глаза, как рядом с ним упала та самая порванная ножом на спине рубашка, края разреза которой пропитались кровью, достал и мазь.

— И меня попытались убить. Но в итоге убил я. И мне это неприятно.

— Что поделаешь? Либо ты, либо твой сенпай. Либо жизнь, либо смерть, третьего нам не дано. Повернись спиной, — Неджи со знанием дела начал осматривать небольшую косую рану, надавливая пальцами на ее края. Он старался делать это тактично и осторожно, но все равно выходило слишком больно и временами даже как будто неумело, однако он справился и потянулся за прохладной мазью.

Она была темно-коричневого цвета, холодная, с неприятным травяным запахом, резким и отвратительным, она щипала подобно спирту, как будто рану раздирали когти дикого и голодного зверя. Сая иногда передергивало, но все же он не издал ни единого звука, закусывая губу иногда до крови.

Блики от потухающего пламени маленького огарка плясали по его неестественно бледной коже, почти мертвенной синей, ложась многочисленными тенями на плечи и лопатки, на выгнутую дугой поясницу. Неджи смазывал рану тщательно, почти уже автоматически, неожиданно для себя полностью погружаясь в это занятие. Наконец, отставив мазь в стороне и скрестив ноги, он потянулся за бинтом, как свеча, вспыхнув последний раз особенно ярким огнем, потухла, испустив дымок и погружая все вокруг себя во тьму.

Глаза не сразу привыкли к распустившейся черным цветком темноте, но через минуту уже четко различали очертания предметов; Неджи, кладя одну из рук Саю на его худое, но крепкое и холодное от дождя плечо, перекинул один конец повязки через его грудь.

— Меня учили, что следует наложить компресс, чтобы не поднялась температура, подожди немного, — внезапно спохватился Неджи и, захватив с собой кусок только что оторванной им перевязочной ткани, подошел к умывальной чаше и смочил в ее холодной воде бинт. Неподвижно смотря на свои бледные руки, которые казались фарфоровыми, Неджи вдруг тихо спросил:

— Почему ты предал Корень?

— Не знаю, — немного подумав, ответил Сай. Сзади него раздались мягкие и тихие шаги, и тут же на рану легла холодная ткань, принося долгожданное облегчение горящему телу. — Я подумал, что так будет правильно. Это все Саске-кун, — через минуту добавил он, когда Неджи снова начал обматывать его спину бинтом. — А ты зачем пошел с нами?

Неджи с минуту помолчал, придерживая Сая за плечо и продолжая накладывать ему повязку.

— Мне выгодна эта месть. Мы с Изуной-саном всегда знали, чем закончится история братьев Учиха.

— Так ты знаешь правду? — удивился Сай.

— Догадываюсь, если сказать точнее.

— Зачем тебе месть Саске-куна?

Сай стиснул зубы и вздрогнул, когда бинт перетянули слишком сильно и резко, стягивая его рану.

— Меня освободил Изуна-сан, — тихо сказал Неджи. — Он дал мне свиток, по которому я смогу работать как обычный шиноби в Стране Огня. Но я хочу вернуться обратно в Коноху, на ее окраину. Я не хочу, чтобы Саске трогал людей, живущих там, но и старейшин, предавших меня, я не хочу видеть. То, чего я желаю, — Неджи грустно усмехнулся, связывая концы бинта, — это отмстить главной ветви клана Хьюга.

— Месть?

Сай обернулся, когда руки, перевязывающие рану, соскользнули вниз с его гладкой спины.

Неджи сидел на пятках, положив ладони на свои узкие колени. Его фигура в юкато, и этот проклятый беспрестанный дождь, и тепло, и блеск его фиалковых глаз — казалось, Сай впервые увидел этого человека, он во все глаза смотрел на него, впитывал каждую черту и думал о том, каким, наверное, прекрасным, дурманящим тяжелым запахом пахнут его каштановые волосы, густые, рассыпающиеся в руках.

Неджи как будто со злостью отвернулся, сжимая ладонь в крепкий кулак.

— Я всегда хотел показать, что будучи в побочной ветви, я могу стать всем для клана Хьюга. Но мою мечту разрушили. Ты, я, Итачи, Изуна, Саске — мы все прошли через одно и то же, мы желаем одного и того же и желали одинаковое для себя — счастья. Все, все, все, все рухнуло на наших глазах. Наша же жизнь выбросила нас. Там, в деревне, мне было хорошо, пусть я и недолюбливал главную ветвь, я не хотел расставаться со Скрытым Листом, но теперь, используя ненависть Саске, я смогу свободно вздохнуть. Изуне-сану, тебе, мне — нам всем хочется освободиться от Шимуры Данзо, Саске сделает это за нас, потому что его ненависть будет и есть больше нашей. Мне не хотелось бы смерти Итачи, он — достойный человек, но если это укрепит ненависть Саске, то другого выхода просто нет. У нас никогда нет выхода. Потому что быть шиноби — это проклятье.

Сай во все глаза смотрел на Неджи, внимательно вслушиваясь в его слова, вникая в их смысл, и ему все больше и больше хотелось стать частью настоящей Конохи, истинной, быть с другими шиноби, как Неджи, как друзья Саске. Это невероятное желание распалялось и жгло его изнутри, ведь он был таким же шиноби Скрытого Листа, только из другого отряда, ему ничего не стоило перейти под управление Хокаге, изменить все с этими людьми, изменить Коноху, жизнь ее шиноби и самому начать жить.

Жить.

Что это такое, жить?

Сай не знал.

Но он был счастлив от мысли, что когда-нибудь он попробует на вкус это слово. Вернется домой, зная, что у него есть друзья, дом, свои занятия, работа.

Какое счастье!

Настоящая, неподдельная жизнь!

— Завтра твоя спина будет в порядке, старайся не мочить рану, — добавил Неджи, смотря прямо в глаза напротив. Сай, опомнившись, кивнул, протянул руку и улыбнулся, но на этот раз искренне, тепло, как никогда раньше. Он всей душой желал счастья Хьюге Неджи, желал быть его другом, это был первый чужой человек, с которым он хотел подружиться; Сай, продолжая улыбаться, прошептал: