Никто из них обоих не стал садиться на татами. Фу смотрел строго и выжидающе, даже казалось, с неким подозрением во взгляде хладнокровных карих глаз. Сай же, как будто не замечая этого, по-хозяйски оглянулся вокруг, поежившись и усмехнувшись:
— Холодно тут у вас.
— Хватит, — отрезал Фу. — Я знаю, что ты прячешь за своими улыбками. Что тебе? Как ты нас нашел?
Почувствовав, что фарсу, действительно, нет здесь места, Сай перестал улыбаться, серьезно и уверенно заглянув в лицо напротив.
— Сенпай, мой брат знал, где вы живете, он сюда приходил столько раз. Мне захотелось навестить своего учителя. А также я хотел бы у вас спросить, где сейчас находится Учиха Итачи-сан?
Фу не поменял выражение лица и глаз, постно и сухо спросив:
— Зачем тебе это?
— Чтобы не пересечься с ним. Вы же следите за этим человеком.
— Сейчас следит Тераи (2). Кроме того, это не твое дело.
— Но я тоже вовлечен в это, — возразил Сай, но тут же осекся, когда увидел, что Фу кривит губы в усмешке.
— Не валяй дурака, — бросил тот настороженным тоном, — зачем тебе Учиха Итачи?
Только что открывшийся рот глотнул воздуха и закрылся, не произнеся ни слова.
Сай не ответил на вопрос. Пожалуй, он даже не думал о том, что такой вопрос могут ему задать. Правда, ему, который только должен и делать, что по пятам ходить за Саске, не следовало знать, где Итачи, кроме того, он уже получил информацию о том, в каком городе ему не стоило появляться и как обстоят дела, большее ему знать не следовало. Сай так и не ответил, прикусывая нижнюю губу.
Мелкий проступок, неосторожное слово, но чаще всего именно эти мелочи и губят шиноби. Пожалуй, Фу и так все понял. Нахмурившись, он с нажимом выговорил:
— Что это значит? Что ты делаешь в Отафуку, тебе разве не велено было не приходить сюда? Учиха Саске ведь с тобой, так? Некоторые надеются, что братья сотрут друг друга с лица земли, но я считаю, что это не так. Итачи с легкостью предаст нас, я не доверяю ему, мы сами воспользуемся Учихой Саске, чтобы покончить со всем в нужное время. Тебя предупреждали, что сейчас вовсе не желательно сталкивать двух братьев вместе?
— Я этого и не хотел, — Сай отступил на шаг назад, чувствуя себя последним глупцом, так жалко и неправдоподобно оправдываясь перед своим учителем.
Где его ледяное самообладание и маска? Почему из-за нескольких месяцев, проведенных с Саске, она невозвратимо утерялась? Сай только сейчас осознал, что неимоверно и непоправимо изменился.
Он вступил в ту жизнь, которая была для него закрыта, зашел в дверь взаимоотношений людей и потерял свою защитную оболочку в сжигающем ее яде настоящего мира с дружбой, переживаниями, мечтами, стремлениями, ненавистью, болью и прочими радостями и несчастьями.
Но об этом рассуждать уже было поздно, по крайней мере, точно не сейчас, когда надо было подумать о своей шкуре. Фу, вооружившись кунаем, тяжело надвигался своей крепкой фигурой, продолжая со злостью шипеть сквозь зубы:
— Ты ведь хотел дать им возможность встретиться? Знаешь, чем это кончится для Конохи? Признавайся: ты помогал Учихе Саске или нет?
Шаг, и Сай уперся спиной в стену, вздрагивая от неожиданности и судорожно осознавая, что отходить назад больше некуда.
Впрочем, как и лгать, когда он не был способен правдоподобно это сделать. Да и не хотел. Больше не хотел.
Даже если бы ложь сейчас спасла его.
— Да, — смелый взгляд чуть ниже глаз Фу, — я помогаю Учихе Саске.
Фу остановился от простоты и неожиданности ответа, широко раскрывая от изумления и неверия свои глаза, и как будто вглядывался в Сая как в первый раз, словно не признавая, что этот человек и тот, которого он знал и когда-то вместе с его братом учил, одно и то же лицо.
— Ты спятил. Это же Учиха, клан Учиха, враги Скрытого Листа! Как ты можешь говорить такие вещи и предавать свою деревню? Ты понимаешь, что за такой проступок тебя ждет казнь? Как ты, зеленый сопляк и безродная сирота, — Фу нахмурился, его губы, с застывшей в их уголках пенкой, вздрогнули, — посмел предать нас, дававших тебе кров и пищу, а?
Сай, рукой нащупывая у себя меч, внезапно улыбнулся, пытаясь хоть как-то нормализовать ситуацию и дать себе время сориентироваться и обезопасить свое положение.
— Кров и пищу? — повторил он, смотря в лицо Фу. Его глаза в этот момент блеснули чем-то злым, как глаза Саске. — Вы используете меня, как и Шина, пока я могу быть вашим оружием. Как только я стану слаб, вы меня тут же убьете.
— Как ты можешь так говорить, я не узнаю тебя! Нет, ты просто запутался, тебя запутал этот чертов Учиха. Я говорил, что вне зависимости от ответа Итачи его нужно было убить, как сорняк вырвать с корнем. Шимура-сан слишком жалеет Итачи, его тоже нужно было уничтожить. Я буду настаивать в Скрытом Листе на том, чтобы убить братьев Учиха. Но в любом случае, ты стал слишком опасен для нашего бездействия. Это участь всех достойных шиноби — умереть на миссии, чтобы не быть обузой и причиной провала задания, особенно если ты слаб. Ты слишком большое ничтожество, чтобы оставлять тебе жизнь, — Фу, не намереваясь продолжать разговор, накинулся на Сая с кунаем, хватая его за плечо и толкая на себя, к смертоносному лезвию.
Однако меч отразил кунай, но это было лишь начало.
Сражаться с оружием в руках в небольшой темной комнате было бессмысленно и смешно, поэтому Фу и Сай перешли к схватке с кулаками, повалив друг друга на пол. Один оборонялся, другой пытался убить. Предатели во все времена и во всех странах считались хуже врагов, их удел — это смерть. Как член Корня АНБУ Фу был несомненно прав, Сай прекрасно понимал, что заслуживает наказание от тех, чье доверие он предал.
Как и Итачи заслуживает наказание только от руки одного человека — Саске, своего кровного младшего брата.
Только сейчас Сай понял, что это такое, предать и быть преданным кем-то, что это за разрушающая сила — месть и боль, обида и ненависть, ведь человек, некогда бывший учителем, пытался убить ученика за то, что тот предал их систему самопожертвования Скрытому Листу — одна из самых тяжелых трагедий в жизни шиноби после междоусобиц в семье.
Но Сай хотел жить и не мог ничего сделать с этим желанием, как и сдаться сейчас, когда его глаза открылись. Перевернувшись пару раз, опрокинув стол и свечу, пламя которой уцепилось за какие-то бумаги, он взобрался на живот Фу, голыми руками стискивая его влажное от пота горло. Тот, лишившись кислорода, выпучил глаза, которые, казалось, вылезут из своих орбит. Его сморщенное лицо с открытым ртом, хватающим воздух, стремительно краснело, посиневшие губы выдавливали тяжелый хрип и беспомощно подрагивали, покрываясь пеной изо рта и испариной. Сай все стискивал его шею, надавливая на твердую трахею и чувствуя, как вот-вот убьет его, сломит пополам дыхательные пути, стиснув их изо всех сил в своих руках.
В какой-то момент эта мысль даже показалась ему приятной. Но это был лишь секундный момент.
В казнях и убийствах нет ничего романтичного: лишь грязный акт лишения чужой жизни права существовать.
Почему это сейчас происходило, Сай не мог понять. Он пришел сюда просто поговорить, но получилось, что получилось. Или его жизнь, или смерть. Других вариантов не было дано.
В конце концов Сай всегда ненавидел Корень АНБУ сильнее, чем кто-либо еще.
Фу, из последних сил сопротивляясь, извивался под своим убийцей, и, слепо нащупав на полу слабеющей рукой кунай, он вдруг с безумной усмешкой скривил раздутые синие губы, по-животному хрипло крякая и пуская пену изо рта.
Сай вздрогнул и стиснул зубы, коротко простонав, когда нож вошел ему в спину, спускаясь ниже и раздирая ее горячую плоть, но он не слез, а лишь сильнее сдавил горло Фу, как тот в последний раз вздрогнул, передернувшись всем телом и лицом, успокоился и перестал шевелиться. Его рука с ножом глухо и мягко соскользнула на пол, карие глаза неподвижно застыли на одной точке, раскрывшись так широко, как только могли.
