Замолчала я только когда устала говорить. Хоть я и не закончила свой рассказ. И поняла, что мне было и не суждено его закончить, ведь и моя история на этом не кончалась. Но я отчего-то успокоилась. Его больше не было рядом со мной, как это было в детстве. Но он казался мне не менее реальным, чем был тогда. И я не стала биться над этой загадкой. Как и в случае со снами о Финнике — я просто приняла все это как дивные дары, отправленные мне тайным адресантом**.
***
Ощутив разлитый в воздухе жар, который нагрел мне плечи, я поняла, что торчу в лесу дольше, чем собиралась. И медленно направилась в сторону Деревни Победителей, уже на пороге стянув с себя куртку, в которой стало жарковато под мягким теплом утреннего солнца. Бесшумно сняв ботинки в холле, прислушалась к царящей в нашем доме сонной тишине. И на цыпочках пошла вверх по ступеням — хотя я думала, что пропадала в лесу чуть ли не ведь день, оказалось, что на часах еще нет и восьми утра. Темнота и почти полная тишина в спальне подтвердили мои подозрения — Пит был еще в постели, и комнату наполняли звуки его ровного дыхания. Он перевернулся во сне на спину. В щелку между шторами, которые тихонько колыхал ветер, пробрался и упал ему на грудь шаловливый солнечный луч, подсветивший легкий светлый пушок. И я невольно этому лучику позавидовала.
Скинув с себя все одежду, я тихо скользнула под одеяло и прикорнула головой у Пита на плече. А мои пальцы нежно заскользили там, куда падал лучик, играясь с волосами на его груди. Он тихо застонал, но полностью не проснулся. Его кожа благоухала сном, и я втянула в себя этот запах полной грудью, ощущая, как что-то набухает внизу моего живота. Повернувшись к нему, я его поцеловала, а мои пальцы все еще бродили по его груди, чтобы потом по дорожке из светлых волосков постепенно опуститься вниз.
Когда моя ладонь накрыла мошонку, он непроизвольно дернулся, хотя глаз так и не открыл. Но темп его дыхания изменился, и я знала, что он уже не спит. И поспешила проследовать губами по той же тропке, которую уже одолела моя рука, двигаясь вниз до тех пор, пока я не оказалась у него между ног и мои губы не коснулись его теперь уже весьма ощутимой эрекции, а ее кончик нежно подергивался возле моей щеки. Мои руки прошлись по его бедрам, и я поразилась гладкости его натянутых мышц. Даже без него его тело было совершенным — подтянутым и сильным, его так и хотелось трогать и ласкать. Этим я и занялась, вызывая целую россыпь его стонов, пока я покрывала его горячими и влажными поцелуями, прежде чем я взять его в рот.
Пит, наконец, открыл глаза, чтобы посмотреть на то, что я там делаю внизу. И я, удерживая его взгляд, заскользила по его члену сначала медленно вверх, затем вниз, массируя его губами и языком. Он резко дернулся у меня во рту, и я почувствовала как его мошонка мгновенно натянулась. Однако я, улыбнувшись, покачала головой и выпустила его с игривым звуком «чпок». Все так же не сводя с него глаз, я подползла к нему как кошка и, поднявшись, поместила себя прямо над ним.
— С добрым утром, — произнесла я с усмешкой, но ответа дожидаться не стала.
Он шумно и хрипло выдохнул, когда я разом опустилась на него, и на его лице отобразилось выражение чего-то среднего между экстазом и острой болью, которое еще только больше меня завело. Я очень любила заниматься с ним любовью в этой позе — находясь сверху, самой задавая ритм, расслабляя и напрягая мышцы по ходу движения. Я быстро на нем скакала, слегка откинувшись назад, чтобы опереться о его бедра. Лицо Пита стало ярко-розовым от напряжения и он запрокинул голову, зажмурился, чтобы удержаться и не кончить, но у него не было ни единого шанса сделать это после моего блистательного нападения. Все его тело на миг окаменело, потом по нему пробежала мелкая дрожь и он дернулся резко вверх, опустошая себя в мое лоно. Я же еще несколько раз на нем подпрыгнула, чтобы острее прочувствовать удовольствие от того, как он пульсирует внутри, а потом он затих, смягчаясь, и выскользнул из меня.
Лежа возле него, я наблюдала, как он спускается ко мне со своего седьмого неба. Недолго полежав, пытаясь совладать с дыханием, он повернулся по мне и показчал головой:
— Что на тебя нашло?
Я усмехнулась.
— Да так…
— Вот это было пробуждение… — он рассмеялся, перекатился на бок и водрузил белокурую голову мне на живот. — Но ты не…
— Нет, может, позже, — вяло вымолвила я.
И кожей почувствовала, как он качает головой.
— Ни в коем случае.
Его пальцы скользнули между моих бедер, и два из них немедленно оказались во мне и задвигались туда-сюда, а венерин холм на его ладони прижался к такому местечку, что я воспарила. Прежде чем я смогла сконцентрироваться на том, что он делал, я уже взмывала ввысь, все еще набухшая и возбужденная своей бешеной на нем скачкой. Он стал целовать мои груди, теребя ртом соски, которые встали и налились как темные камешки. И когда он крутанул во мне чуть согнутыми пальцами, и ощущение от резкого нажатия именно там спровоцировало во мне огненный фейерверк. Я была уже так подогрета там, как довела до оргазма его, что ушло всего несколько секунд на то, чтобы и я сама казалась за гранью и мощный спазм моего наслаждения сжал его пальцы. Теперь уже я стонала нечто несвязное, а Пит пристально смотрел мне в лицо, наблюдая за волнами, захлестывавшими мое тело. Накрыв мои губы, он запечатлел на них глубокий, чувственный поцелуй, пока я еще трепыхалась, и не отрывался от меня, пока я не распростерлась, обессиленная, в его объятьях.
— Я должна тебе кое в чем признаться, — сказала я, позволяя ему покрепче обхатить мое разомлевшее тело.
— Опять? — рассмеялся он, - Ну, говори.
Я устало улыбнулась и полностью отдалась покою этого утра.
— Я люблю с тобой трахаться.
Пит резко отстранился и зашелся от смеха, мотая головой, будто не веря собственным ушам. Потом опять упал на постель и пожал плечами.
— Да я уж догадался.
Я рассмеялась в ответ и потянула его к себе.
— И я люблю тебя. Безмерно.
Он нежно посмотрел на меня, и его глаза сияли счастьем и нежностью.
— И это тоже, вроде, понял.
И я воззрилась на него с деланным недоверием.
— Да что ты говоришь! Наглый тип!
— Мог бы им быть. Или, возможно… — и он наклонился, чтобы покрыть поцелуями мою шею и плечи. — Просто ты так доходчиво объясняешь.
— Мммм, — стонала я, пока он неспешно меня целовал. И я подозревала, что он просто выжидает, пока я вновь созрею. И что сам он отнюдь не прочь, и у меня все внутри сжималось от предвкушения. Но я все еще не могла забыть о том, что обдумывала в лесу.
— Знаешь, это нужно, — прошептала я.
— Что нужно, — переспросил его приглушенный голос: он щекотно целовал меня в пупок, заставляя меня извиваться и хихикать.
— Твоя речь.. — я вздохнула, когда он отменяя оторвался, чтобы осмыслить мои слова.
— Хочешь сказать, что нормально относишься к тому, что я скажу речь?
— Да, — произнесла я, упиваясь поцелуями, которые он расточал тебе вдоль моей спины. — Можешь прорепетировать её со мной, если захочешь.
— Нет, это будет сюрприз и для тебя, — сказал он, потянув меня за бедра так что я оказалась в коленно-локтевой позиции. Его пальцы принялись меня дразнить сзади, так что мне теперь было весьма непросто сосредоточиться.
— Тебе же известно, что я терпеть не могу сюрпризы, — я пыталась говорить с заметным возмущением, но вместо этого уже почти стонала, задыхаясь.
— Знаю, — сказал он, и это было последнее, что я успела разобрать перед тем, как он резко взял меня, и его гладкая кожа и твердый пластик его протеза столкнулись с задней поверхностью моих бедер. Я громко втянула в себя воздух от неожиданности, и тут вдруг все стало уже совершенно неважно – все, кроме него и нашей плотской любви.
***
Обедали мы в этот день нашей традиционной компанией: я, Пит и Хеймитч, только к ней еще добавилась и Эффи, которая тоже собиралась с нами на поминальную церемонию. Сидя в столовой и параллельно с едой наблюдая по телевизору за тем, как проходят церемонии в других Дистриктах, мы все были заметно мрачнее обычного. И все мы замерли, не донеся ложку до рта, когда в Четвертом Дистрикте, где возлагали на воду цветы в память обо всех погибших детях, показали Энни с пухлым малышом на руках. Мне захотелось разом засмеяться и заплакать. А еще поделиться с Энни тем, что мне регулярно снится Финник, и тем, какое счастье и покой разлиты в этих снах. Но потом мне вдруг подумалось, что это может быть жестоко: что, если ей во снах он не является, и я решила хранить эту сокровенную тайну глубоко в сердце.
