В это время нас Эффи навестила нас в пекарне вместе с заметно вытянувшимся Уэсли, которого она вела за руку. Как обычно, она купила мальчику его любимого «сахарного мишку».

— Каждый день такое тебе вредно. Но сегодня уж ладно — пусть это будет наградой за то, что ты такой славный помощник.

И она потрепала его по голове, и он стерпел это с тем же добродушием, которое было присуще и его отцу — видимо, в этом и был залог успеха Окли Гринфилда на посту нашего мэра. Уэсли же все лето работал в отцовском офисе «на побегушках», выполняя мелкие поручения и копируя документы. Новые обязанности сделали его заметно более ответственным, и я поражалась тому, как он подрос и возмужал.

— Можно я возьму один для Кёртиса? — спросил он, и его голос сломался в конце фразы. Он вступил в тот период юности, когда мальчик постепенно превращается в мужчину.

— Конечно. Увидимся в конторе после обеда, — мягко произнесла Эффи, вручая мальчику пакет с угощениями для него и его друга.

— Хорошо. До свидания, мисс Эвердин, — помахал он мне.

— Пока, Уэсли, — сказала я, провожая его глазами до выхода из пекарни, и у меня вдруг потеплело на сердце оттого, как Эффи с ним обходилась.

— Ты думала о том, что он… через что ему пришлось пройти… — её руки дрожали, когда она заговорила. Но вид у нее все же был сдержанный. — Пришлось потратить немало времени, чтобы завоевать его доверие. Он явно не спешит забывать свою мать или впустить кого-то на ее место. Пришлось сказать ему: «Я не стремлюсь стать твоей матерью, только хочу быть твоим другом», — говоря это, она сдерживала дыхание и едва не выронила сумочку из рук. Поставив поднос с булочками и обогнув прилавок, я отвела Эффи к столику в углу, прямо за стеклянной витриной, там, где мы поместили то, что осталось от прежней вывески «Пекарня семьи Мелларк».

— Эффи, — произнесла я потрясенно. — Что ты такое говоришь?

— Я просто хочу сказать, что когда примчалась в Двенадцатый, я, конечно же, надеялась стать частью вашей с Питом новой жизни. Мне нужно было общество людей, которые… меня бы понимали. Но я не смела и мечтать… — ее руки задрожали, и она сцепила их в замок у себя на коленях.

— Что произошло? — спросила я. В этот момент колокольчик звякнул и из задней комнаты появился Пит — он принялся обслуживать эту пару клиентов, которая только что зашла, украдкой бросая взгляд в нашу с Эффи сторону.

— Окли… он попросил… выйти за него замуж! — выдохнула она.

— Выйти замуж? — мои глаза, очевидно, стали как блюдца, так я опешила.

— Да! Ну, мы приятно проводили время. Я на него работала. И его мальчик… он был так слаб, так болел, когда я приехала. Но доктор Агулар смогла чудесным образом вылечить его аллергиею. Аллергия! Оказывается, в ней все было дело, вот от чего мальчик так страдал. Одна таблетка в день — и он снова в порядке. — она покачала головой, и я представила себе, о чем же она думает. Лекарства — вот что еще отнял у Дистриктов Капитолий.

— Как я уже сказала, — продолжала она. — об этом я и не мечтала. И теперь меня мучают сомнения. Ведь я уже была замужем, ты же знаешь.

— Не знала, — только и могла ответить я, и мне стало любопытно.

— Что ж, мой бывший муж был маменькин сынок и лицемер. И, поверь мне, это о многом говорит, — она захохотала, но я не смогла разделить ее смех. Эта Эффи находилась на расстоянии нескольких световых лет от той, что я знавала в Капитолии. Она теперь и выглядела по-другому, более естественно, хотя не растеряла тех звездных качеств, которые демонстрировала, пока была нашей сопровождающей. Кое-что в человеке остается неизменным.

— Не то чтобы я боялась снова выходить замуж, — сказала она скорее себе, чем мне, и до меня дошло, что ей нужен сейчас скорей не собеседник, а слушатель. — Но это другое. Рядом с ним я чувствую себя… маленькой девочкой. У меня все трепещет внутри, и близко не похоже на то, что я испытывала к Тициану. Китнисс, мне слишком много лет, чтобы влюбляться подобно школьнице, тем более после всего, что было… Это неправильно… в конце концов… быть…

— Счастливой? — переспросила я.

— Счастливой, — повторила она упавшим голосом, и ее руки опустились на стол, как две обессилевшие птички.

— Ты согласилась? — поинтересовалась я осторожно, пытаясь поймать ее мечтательный далекий взгляд.

И она подняла руку, чтобы я смогла увидеть это — золотой плетенный ободок на ее безымянном пальце, словно тоненькая золотая лента.

— Я приняла кольцо. Тициан подарил мне несколько — с бриллиантами, огромными, как чашки чая. Для него все было дело чести, но вряд ли что-то значило. Просто он не мог подарить мне кольцо меньше тех, что его дружки вручали своим невестам. Куда там. Будь это возможно, он приволок бы эту чертову штуку с собой в тачке, если бы в природе водились подобные бриллианты, — припомнив все это, она презрительно фыркнула.

Мы снова углубились с разглядывание кольца. Оно представляло собой три полоски металла, переплетенные друг с другом.

— Видишь вот здесь тройную оплетку? — Эффи растопырила пальцы, чтобы я могла лучше рассмотреть искусную работу, и я кивнула.

— Они означают каждого из нас — меня, Окли и Уэсли. Он сказал, что я завоевала их сердца. Как можно не влюбиться в такого человека?

— Ты сказала «да», — сделала я вывод и улыбнулась.

— Я сказала «да», — подтвердила она, как будто и сама не верила в то, что сделала. И засмеялась, но не той пронзительной дурацкой трелью, которая за ней водилась в Капитолии, а новым, гортанным довольным смехом. И этот душевный звук наполнил нашу булочную особым теплом. — О, да, моя дорогая, — она подняла глаза и воскликнула, — Пит! — Он подошел к столику, неся две чашки чая. Видно, его тянуло к нам, как к эпицентру красоты и радости — во всяком случае, от Эффи их сейчас исходило в избытке. — Я сказала «да»!

— О чем это ты? — спросил он и не сумел сдержать улыбку, хотя и не понимал, над чем смеялась Эффи.

— Твоя глупая, видавшая виды сопровождающая выходит замуж, мой дорогой, — сказала она с неожиданным задором. — Ты когда-нибудь думал, что такое возможно? — она снова рассмеялась, когда Пит наклонился, чтобы обнять ее, и так расчувствовалась, что едва не опрокинули свой горячий чай.

— В последнее время я склонна думать, что все возможно, — сказала я, наклоняясь, чтобы присоединиться к Питу и тоже обнять её.

И тут в пекарню вошел Хеймитч и немедля опешил, увидев нас втроем — радостных, обнимающихся, щебечущих.

— Что у вас тут творится? — выдавил он сварливо, пробираясь за прилавок, и, напоровшись на резкий взгляд Пита, взял яблочный пирог щипцами, а не голыми руками.

— Эффи обручилась, — сказала я и подозвала его к нам.

— Обручилась? — переспросил он.

— Я выхожу замуж! — прошипела Эффи добродушно. — Окли сделал предложение, и я согласилась.

Хеймитч так и стал столбом, не успев толком откусить кусок пирога, и внимательно посмотрел на каждого из нас.

— Как ты умудрилась заставить его это сделать? — выдал он, сверкнув глазами.

Эффи вздернула перед Хеймитчем носик и обратилась ко мне:

— А мне плевать, Китнисс. Вот просто наплевать! — она пренебрежительно махнула рукой в сторону Хеймитча, и он ухмыльнулся. — Я так счастлива, что мне не важно, что он мне наговорит! — воскликнула она.

— Эй, — вставил он. — Я просто хочу поздравить тебя! Он — счастливчик, — Хеймитч отошел от нас, продолжая спокойно поглощать пирог, и мы смотрели ему вслед, так и не поняв — было ли сказанное им сарказмом или искренним поздравлением.

Пит нарушил молчание.

— Вы будете поджаривать хлебцы?

Эффи, потягивая свой чай, взволнованно кивнула.

— Да. Свадьба не свадьба без этого «тостинга». И мне очень хочется, чтобы вы были нашими свидетелями.

— Ты имеешь в виду меня и Китнисс? — спросил Пит.

— Ну, да. Уэсли тоже будет свидетелем. Я знаю, что обычно на тостинге не бывает толпы народу, но мне хочется, чтобы все самые важные в моей жизни люди присутствовали, — она сжала наши руки в своих ладонях, — Окли, конечно же, в ближайшее время формально пригласит вас, но я просто хочу, чтобы вы знали. Даже этот вонючий тролль, — она кивнула в сторону Хеймитча, — может присоединиться, если приведет себя в порядок.