— В самом сердце ада? — прошептала я.

— Будь у меня выбор, я бы не отказался ни от одного из своих шрамов, лишь бы они привели меня назад к тебе, — сказал он просто. Я же поднесла его руку к губам и неспешно поцеловала его ладонь. И от этого жеста ток прошел и по моему, и по его телу.

Он помолчал, прежде чем продолжить.

— И вот так, мало-помалу, я снова стал собой, — Пит нежно улыбнулся, убирая с моего влажного лица спутанные пряди. — И ты мне помогла, или, по крайней мере, меня спасала память о тебе, — Пит провел мне по щекам тыльной стороной ладони.

Но я не готова была так быстро успокоиться.

— Тебе пришлось все делать самому. Я должна была смотреть те видеозаписи с тобой, пытаться с тобой разговаривать… — я снова опустила голову.

— Ты не должна была этого делать, Китнисс. Каждый раз, когда я тебя видел, я в прямом смысле хотел тебя убить. Что могло бы заставить меня к тебе прислушаться? А потом была битва за Капитолий, Прим, твоя депрессия, — он испуганно прервался, возможно, думая, что причинил мне этими словами боль. Я вздрогнула, но усилием воли заставила себя его слушать. — Мы оба сделали все, что могли.

Мы снова помолчали, и я, чувствуя, как у меня от волнения крутит живот, все же сказала:

— Я заперлась в своей комнате не из-за твоего приступа.

Пит внимательно смотрел на меня, и я поспешила закончить свою мысль.

— После того, что случилось, Хеймитч говорил со мной. Пит, я и понятия не имела, что с тобой случается нечто подобное. Наверно, были признаки, но я их попросту не замечала, — говоря это, я опустила глаза. — Была погружена в себя и даже не замечала, как ты мучаешься, хотя все было у меня прямо под носом. И я так ужасно себя чувствовала, когда узнала — я вечно только и делаю, что причиняю тебе боль.

— Ты очень часто делаешь меня счастливым, просто ты этого не замечаешь. Ты вообще воспринимаешь себя совсем не так, как другие люди, — он почти неосознанно погладил мою руку. — Извини, если я тебя напугал. Я не должен был говорить того, что сказал. Но я был в отчаянии оттого, что не мог тебя увидеть. Самое страшное, что ты можешь со мной сделать, это вот так вот отгородиться от меня. Ты ведь это понимаешь, так ведь? Знаю, что я не имею права ничего подобного от тебя требовать.

Услышав такое, я взяла его лицо обеими руками и очень серьезно на него посмотрела.

— Ты можешь меня попросить, и я сделаю для тебя все, что только смогу. Тебе понятно?

Он кивнул, улыбнулся и тронул меня за кончик носа.

— Тогда я прошу тебя позвонить Доктору Аврелию. Раз уж мы договорились…

— Знаю. Позвоню ему завтра, — я медленно кивнула, больше сама себе. — Хочу, чтобы мне стало лучше, — ради тебя, подумала я про себя, но вслух этого не сказала. — Но это будет непросто, — добавила я шепотом.

— Да, — отозвался Пит. — Непросто. Но разве не должны мы ради нас самих и тех, кого мы потеряли, жить нормально, а если сможем — так даже хорошо?

Теперь уже я ему улыбнулась. И посмотрела в его глаза — такие голубые, что летнее небо могло бы позавидовать. И я к нему потянулась, и, прежде чем поняла, что делаю, нежно его поцеловала. Коснулась губами уголков его губ, сначала одного, затем другого. Он тоже устремился ко мне, его губы накрыли мои и перехватили инициативу. Мне осталось только уступить давлению и приоткрыться, чтобы впустить его язык. Мы целовались глубоко, неспешно, как будто вернулись домой. Этот огонь во мне горел совсем по-другому. Он поднялся из нижней части живота и затопил все мое тело, вплоть до кончиков пальцев рук и ног. Пит прижал меня к себе, а мои руки зарылись ему в волосы, притягивая его ещё ближе, чтобы наши губы вжимались еще сильнее. Хорошо, что я сидела, потому что колени у меня ослабели.

Первой прервав поцелуй, я прижалась к нему лбом, чтобы выровнять дыхание, а потом забралась в его постель, и мы оказались лицом к лицу. Закипавшая во мне лихорадка улеглась не сразу, и я знала, что, поддайся я ей, и с голодом, который за ней последует, будет не совладать. Пит тоже дышал неровно, но протестовать не стал, просто обнял меня покрепче. Так мы и лежали, ласковые руки сплелись друг с другом, моя ладонь скользила вверх и вниз по его груди. Бешеный ритм его сердца постепенно выровнялся, дыхание стало спокойным и глубоким.

Вскоре я еще ближе придвинулась к Питу. В той самой позе — голова покоится у него на плече, рука - на груди, освобожденная от протеза его нога уместилась между моих ног, и он обнимает меня обеими руками — мы погрузились в сон, возможно, первый для нас сон без кошмаров за долгие месяцы.

========== Глава 7: Лабиринты ==========

Когда я открыла глаза, утро уже давно вступило в свои права. На миг я опешила оттого, что отделка в спальне была иной, что на моей талии лежала крепкая рука, а ноги были прижаты к кровати тяжестью чужого бедра. Потом до меня дошло, что я в спальне Пита, и в животе опять проснулось теплое волнующее чувство, от которого щеки вспыхнули, а сердце забилось чаще. Было не очень-то удобно, но я боялась пошевелиться, боясь его разбудить. Не обращая внимания на то, что он меня сдавил, я сфокусировалась на его ровном дыхании, на ритме, в котором поднималась и опадала прижатая к моей спине широкая мужская грудь. Еще я чувствовала, как что-то стало твердо и настойчиво сзади давить на мое бедро. Сначала я была шокирована, но потом я вспомнила, как часто я замечала и прежде, в поезде, признаки его утренней эрекции. Обычно я от него просто отодвигалась, но на этот раз так разомлела, что решила просто не обращать внимания. Мне не хотелось, чтобы этот блаженный покой был нарушен.

Через несколько минут он все-таки зашевелился. Дыхание участилось, приобнимавшая меня рука задвигалась, притянула меня поближе к его теплой груди. То твердое, что прижималось к моему бедру, вдруг дернулось, и с моих губ сорвался всхлип, когда я ощутила, как в ответ у меня что-то закололо внизу живота. Я могла только порадоваться, что ему не видно моего лица, которое в этот момент пылало жарким смущением. Он слегка повернул таз и взволновавшее меня давление исчезло, я снова смогла расслабиться, хотя то, что прижималось к моим бедрам, как будто бы оставило на них невидимый отпечаток. Мягкие светлые волосы защекотали мне щеку, когда он потянулся ближе, чтобы поцеловать мое плечо, и тихо застонал.

— Эй, — прошептала я и протянула руку, чтобы взять двумя пальцами его за ухо, погладить невероятно нежную кожу на мочке и краешек розовой раковины. Это импульсивное движение доставило мне отчего-то огромное удовольствие.

Пит в ответ вновь застонал и зарылся носом мне в волосы.

Я же лишь усмехнулась, и пролежала так, не двигаясь, еще несколько минут. Когда же я почти уверилась, что он снова заснул, он нежно развернул меня к себе лицом, не убирая рук с моего бедра и талии.

— Я так хорошо не спал уже целую вечность, — прошептал он, рисуя кончиками пальцев неясные, отвлекающие меня узоры на пояснице. И я чувствовала себя тетивой лука, которую натягивают все туже и туже.

— И я тоже, — едва смогла ответить я, ведь его прикосновения прогнали из головы любые связные мысли.

Пит молчал, принявшись теперь накручивать на пальцы мои волосы.

— Мы могли бы это повторить… сегодня ночью, — пробормотала я.

Его глаза вспыхнули.

— Я только за. Мне этого ужасно не хватало. Так гораздо легче выносить кошмары.

— Знаю, — я вдруг ужасно застеснялась его присутствия, чувствуя, что мысли туманятся от одолевающей меня томительной тяги.

— Ты уже ходила в город? — спросил Пит, меняя тему.

— Нет, — ответила я нервно. — Мне просто было… не до этого…

— Это нормально. Я собирался на станцию, чтобы забрать посылки из Капитолия. Вот думаю, может, ты захочешь пойти со мной?

У меня забилось сердце. Я все готова была для него сделать, но вряд ли я бы вынесла чужие любопытные взгляды, которых в городе было не избежать.

— Пит, пожалуйста, прости меня. Но я просто… не могу… — и я уткнулась лицом ему в грудь.