Ближе к Наамаху леса Гарварны становились совсем уж дикими и колючими, и до того суровыми, что маленькие дети южных холмов, прибывшие в Келерию, всерьез боялись темной чащобы, подступающей к их горам. Но север быстро выстудил страх – да и все чувства тоже. Даэн часто думала о том, как ощущают мир другие, не знающие этих холодов. Наверное, каждый их день наполнен солнцем – как тогда, в детстве…
Хватит. Нет уже твоего детства.
До Серой Топи она добралась спустя пять дней, и все это время тяжелые облака не отставали от нее ни на версту. Снег сыпался все таким же мелким крошевом – и Даэн чувствовала: что-то не так. Наставницы говорили, что когда дикие пробуждались, снег шел непрестанно, и громадные хлопья застилали землю толстым ковром за считанные дни. На этот раз все было иначе, и это настораживало ее. Но пока ничего сделать она не могла.
Серая Топь – маленькая деревенька близ болот – выглядела донельзя отвратительно. Покосившиеся дома, беспорядочно налепленные вокруг колодезной площади, казалось, доживали свою последнюю зиму. Чахлые сады, окружающие дворы, только добавляли убогости в пейзаж. Даэн, добравшаяся до деревни поздним вечером, даже боялась подумать, что ждет ее на местном постоялом дворе. Оный обнаружился все на той же площади – рядом ютился дом старейшины. Наверняка он-то и держит.
Вывеска на скрипящих петлях гласила «Уютный очаг». Под крыльцом тихо поскуливал худой облезший пес, а гнилые ступени грозили проломиться под ногой. Уютнее просто некуда. Внутри заведение оказалось еще более паршивым. Также паршивость ему придавали две особы, сидящие у едва теплящегося очага. Точнее, одна.
Первой ее заметила именно Атеа.
- Здравствуй, Даэн, - мурлыкнула она, нарочито медленно поднимаясь со скамьи и пытаясь незаметно отбросить плащ назад за спину. Золотые пушистые ресницы трепетали, словно крылья бабочки на ветру, а взгляд янтарных глаз стал голодным. Даэн передернуло. Боги, ну почему я?!
- Здравствуй, Атеа, - как можно холоднее ответила женщина, проходя мимо светлокосой Птицы и протягивая руку ее спутнице, - Здравствуй, Меред.
Они стиснули ладони друг друга, и Меред хлопнула ладонью по скамье рядом с собой.
- Садись, Даэ. Устала с дороги, видать?
- Есть немного. Вы давно здесь?
Меред только открыла рот, как ее опередила Атеа:
- Нет, вовсе нет! Только вчера прибыли – правда, без тебя здесь было так тоскливо… Но зато теперь все прекрасно! – хищный блеск в глазах Атеа заставил Даэн отодвинуться подальше от нее. Меред закатила глаза:
- Отстань от нее, Лебедь. Не время и не место.
Атеа картинно надула губки, но послушалась. Даэн с благодарностью взглянула на Меред: только она могла приструнить молодую красавицу. Практически все время Атеа занималась тем, что вешалась на окружающих ее Птиц и строила глазки наставницам. Многие поддавались ее чарам – и ведь было чему поддаться! Атеа стоило только склонить голову набок и взглянуть из-под пушистых ресниц, и окружающие мгновенно готовы были исполнить все ее прихоти. Лебедь прекрасно знала это и активно пользовалась своей красотой. Золотая кудель ее локонов спадала до самых бедер, а глаза у нее были совершенно дивные: будто темный мед. Хитрая, словно лиса, изящная и гибкая, словно кошка, она легко перелетала из рук в руки и практически не имела друзей. Только боги знали, как так сложилось, что златовласая Птица прибилась к молчаливой, спокойной и рассудительной Меред – более того, как сложилось, что они общались вот уже десять лет. И повлиять на Атеа в течение всех этих лет могла лишь Меред.
Если Атеа волочилась за всеми вокруг, то Меред никогда не позволяла себе этого. Даэн не раз наблюдала, как в перерывах между занятиями девушка сидит где-нибудь на парапете над ущельем в одиночестве и задумчиво смотрит куда-то вдаль. Ветер ворошил короткие темные прядки, касался длинного белого шрама на открытом затылке, обнимал крепкие плечи юной Меред – а она сидела, даже не шевелясь, и другие Птенцы с интересом поглядывали на нее еще тогда. Ее нельзя было назвать красивой, или хорошенькой – но надежность молодой Птицы притягивала к ней окружающих. А ее недоступность притягивала еще сильнее. Спустя несколько лет за Меред начали таскаться целые стаи свободных Птиц, а она оставалась все такой же отстраненной и холодной ко всем. После того, как второе Крыло легло в ее ладонь, Меред вознамерилась учить Птенцов – самых младших, которые не начинали при ее приближении мурлыкать с придыханием и бросать на нее масляные взгляды. Все так же молодая женщина приходила к ущельям и любовалась закатами и узорами снега, которые ткал в воздухе ветер. Даэн иногда сидела вместе с ней, и между ними возникло что-то вроде дружбы – точнее, молчаливого понимания. Их обеих взял стылый горный холод и отпускать явно не собирался.
Даже глаза у Меред были, словно северное море – или высокое зимнее небо: прозрачно-голубые, с темно-серым окоемом. И если бы хотела, она могла бы одним взглядом покорять самых неприступных женщин. Только она не хотела.
Шаг, поворот, вдох. Шаг, шаг, выдох. Изогнуться, замереть. Резкий взмах рукой, вдох.
Когда на башни Гильдии опускалась темнота, самая загадочная Птица Келерии выходила Танцевать на забытое всеми плато, где только ветер гулял. Каменный парапет, истертый ветрами, во многих местах осыпался в пропасть, и даже самые отчаянные Птенцы боялись соваться к краю – внизу хищно сверкали обледеневшие острые камни, больше похожие на клыки. Ущелье, разверзнутое словно пасть дикого зверя, темнело и будто ждало, когда мощный порыв ветра сбросит хрупкую человеческую дочь вниз.
Здешние горы любят кровь, девочка…
Меред всегда танцевала у самого края.
Ветер целовал обнаженные руки и крепкие плечи, затянутые в темную плотную ткань. В вечернем тусклом мареве заснеженной долины Крылья, вынутые из ножен, блекло сияли, и, когда девушка плела узор Танца, ее тело окружали серебряные росчерки. Словно и впрямь прозрачные перья.
Меред всегда танцевала с закрытыми глазами.
Здешние горы не терпят страха, девочка…
Меред не боялась.
Никто не знал, как прозвали Меред после того, как ей дали Крылья. Никто не знал, какой Птицей нарекли ее.
Ее обществу Даэн даже радовалась – из всех молодых Птиц Меред была ей ближе всех, да и смекалки у нее имелось достаточно. Но всюду за тихой Меред по пятам ходила Атеа, и с этим приходилось мириться как с неизбежным. Именно поэтому весть о том, что им придется идти в Лореотт вместе, не слишком обрадовала Даэн. Впрочем, неважно. Гильдия приказала.
- Дамала что-нибудь говорила вам кроме того, что нам нужно искать темных в лесах близ пещер?
Меред неловко дернула плечом:
- Дамала нам вообще ничего не говорила. Нас встретила Илима, у Прибережка – сказала незамедлительно двигаться сюда и ждать тебя здесь. Мол, приказ Лорелей. И что у тебя будет больше информации, - она выжидающе взглянула на Даэн.
Плюсы возраста и рангов. Заправив за ухо выбившийся из косы локон, Даэн откинулась спиной на стену и понизила голос:
- В Гильдию пришло письмо от королевы горных эльфиек, Шедавар. Пропало несколько девочек в лесах близ Лореотта.
- И что? – фыркнула Атеа, скрещивая руки на пышной груди, - Знаем мы этих желтоглазых девок… и то, почему они убегают. Шеда небось не разрешает молодым ходить друг другу в пещеры, как думаешь, Даэн? – голос ее вновь стал бархатным, а глаза – охотничьими.
Меред вздернула бровь и покачала головой – словами Атеа играла искуснее певуний в столицах.
- Я думаю, - тихо-тихо молвила Даэн, - Что тебе стоит перестать похабничать. По крайней мере, в моем обществе. Меред верно сказала – не то время и не то место.
- А разве я похабничала, госпожа Коршун? – Атеа наклонилась вперед, протягивая изящную руку к языкам пламени и искоса глядя на Даэн. Сквозь золотые кудри, упавшие на лицо, мелькнула тонкая улыбка. Даэн ненавидела подобные улыбки.
Ненавижу женщин.
- Их ведающая, Мэгавар, чует темных. Совсем рядом от подземного города. Шедавар предполагает, что где-то есть логово. Мы должны проверить это – но только проверить, в бой не соваться. Неизвестно, сколько их там. Выяснить все, что можно.
