- Боже милостивый.

Разумеется, Алджернон сделал не по одному снимку каждого включаемого в работу отрывка; и два последние были безупречны. А вот первый…

Папирус окружал какой-то белый ореол – во всяком случае, таким он представлялся на черно-белой фотографии. А вот справа на фотографии, несомненно, запечатлелось…

- Элджи, это Дарби, - в ужасе сказала Фрэн. – Вне всяких сомнений.

Алджернон подумал, что не только ученым, а и простым людям нельзя вне всяких сомнений установить личность по краю воротничка, прически и уху – вот все, что получилось на снимке. Но то, что это срезанное изображение человека, сомнений не вызывало.

Полупрозрачное светлое изображение мужчины в деловом костюме, с волосами, расчесанными на пробор… молодого человека. Как будто негатив. В самом деле, очень похоже на Дарби.

- Он умер, давно умер, - сказала молодая женщина.

Фрэн смотрела на мужа с таким видом, точно ждала от него опровержений – но он ничего не опровергал голословно, а ее такие утешения не устраивали. Эта женщина во всем была необыкновенной.

Она открыла рот и сказала совсем не то, чего он ждал.

- Элджи, спрячь этот снимок получше. Он может нам пригодиться. Никому не показывай до поры до времени.

Алджернон кивнул, прекрасно ее понимая – нужно было сберечь эту картинку до тех пор, пока они не встретят людей, готовых выслушать их историю. Если это когда-нибудь произойдет.

Он отложил фотографию и присел рядом с женой, обняв ее.

- Если бы я только мог помочь тебе. Но я же ничего не знаю о том, что с тобою происходит…

Фрэн слабо улыбнулась.

- А я справлюсь, Элджи. Не беспокойся. Меня есть кому защитить.

Он пришел в недоумение от ее слов, едва ли не испугался; но Фрэн не могла или не желала ничего пояснять.

- Лучше принеси мне мои бумаги, отредактируем их.

Алджернон молча кивнул и подошел к ее письменному столу, который она оставила не так давно. Его очень тревожила слабость Фрэн в последние дни; Алджернон даже заикнулся насчет врача, но жена ответила, что эти расстройства не имеют никакого отношения к физиологическим. Вернее, может быть, физиологические и есть… но они наступили вследствие душевных. И потому обычные лекарства ей не помогут.

Да, он догадывался – но бездействовать было очень тяжело.

Алджернон устроился рядом с ее постелью на стуле, глядя в ее рукописи; то, что он уже успел проглядеть, не вызвало у него никаких нареканий. У Фрэн быстро развился собственный стиль, изящный научный стиль изложения, похожий на его собственный; а что до фактографической точности и тонкости анализа, она была не менее строга к себе, чем он сам. Идеальная жена и помощник.

Если бы не… “это”.

Но ведь Алджернон и выбрал ее “поэтому”.

Они около часа обсуждали их общую работу, и наконец перед Алджерноном вырисовался окончательный вариант его книги. Он был глубоко удовлетворен… и как-то опустошен, как всегда после завершения плодотворного труда. Теперь им предстоит наименее творческая и наиболее трудная задача – протолкнуть эту книгу в печать. Алджернон увидел перед собой обвиняющее лицо Андерсона, и в нем поднялись отвращение и гнев – Андерсон повел себя так, как и следовало ожидать. Так повел бы себя любой убежденный материалист – но не крупный ученый, каким его считают.

Но пока Алджернон заставил себя отбросить уныние. Он улыбнулся утомленной жене.

- Фрэн, поздравляю тебя, дорогая. Мы сделали это!

Фрэн засмеялась. Она не хуже его понимала, что сделали они только малую, самую приятную часть.

- Элджи, давай съездим к маме. Я понимаю, что тебе она не нравится, но…

- Мои предпочтения не самое главное, - быстро ответил Алджернон, почувствовавший вину при упоминании миссис Грегг. – Конечно, съездим. Давно пора.

***

Миссис Грегг определенно не ждала гостей.

Может быть, потому, что слишком глубоко уверилась в отсутствии совести у дочери – а может, потому, что вычеркнула “одержимую” безбожницу из памяти. Фрэн сомневалась, что мать открыла бы ей, если бы догадалась спросить, кто стоит на пороге – но, наверное, миссис Грегг была слишком озабочена, чтобы вспомнить об этом. Увидев Бернсов, женщина застыла посреди коридора, точно ей явилось привидение.

“Пожалуй, даже не одно”, - подумала Фрэн, сдерживая усмешку. Ей не было жаль мать в эту минуту; она ненавидела ее за неспособность принять дочь такой, какая она есть.

- Здравствуй, мама, - громко сказала Фрэн. – Ты позволишь нам войти?

- Зачем вы приехали? – спросила мать. – Что вам здесь нужно?

Фрэн хмыкнула, шагая вперед и увлекая за собой безмолвного мужа.

- Ну, например, навестить дорогих родственников, - сказала она. – Мой муж до сих пор не видел мою семью… только тебя, мама, и то ты с порога начала его оскорблять.

Миссис Грегг смотрела на дочь так, точно не понимала, чего от нее хотят – и не понимала, как избавиться от этого бедствия. Алджернон вошел следом за женой, и это был не такой мужчина, которого можно вытолкать за дверь.

- Мама, кто это приехал?

Звонкий голосок Кэти развеял общее напряжение. Нет – привел мать в ужас. Миссис Грегг ахнула, дернулась в сторону дочери, но было поздно: Кэти уже узнала сестру.

- Фрэнни!

Смеясь, девочка бросилась к Фрэн. Она еще не научилась религиозному догматизму и любила сестру такой, какая она есть.

- Где ты была? Почему так долго не приезжала? – воскликнула девочка. – Мама, вот видишь, Фрэнни приехала, - Кэти с торжеством обернулась к окаменевшей матери. – А ты говорила, что она долго не вернется!

- Я была в далекой жаркой стране, - улыбаясь, сказала Фрэн, присев на корточки рядом с сестрой. – В Египте. Ты слышала о нем?

- Да, мы в школе проходили, - сообщила гордая Кэти – ей исполнилось уже восемь с половиной лет, она была совсем взрослая!

- Там были цари, которые строили огромные пирамиды, правильно, Фрэнни?

Фрэн подняла глаза на мать – улыбка не сходила с ее губ. Молодой женщине казалось, что воздух вот-вот начнет потрескивать от ярости миссис Грегг.

- Правильно, милая, - сказала Фрэн. – Вот видишь – это мой муж, мистер Бернс, он ученый, который изучает Египет.

Кэти посмотрела на чужого мужчину и смутилась – но не очень. Алджернон ей сразу понравился.

- Здравствуйте, сэр, - сказала она.

- Здравствуй, - с улыбкой ответил Алджернон, осторожно взяв девочку за руку. Кэти несколько мгновений позволяла держать себя за руку, потом все же застеснялась и отодвинулась. Она снова повернулась к сестре.

- А ты что-нибудь привезла мне из Египта? – спросила Кэти.

Она заметно огорчилась, когда Фрэн мягко покачала головой.

- А почему?

- В следующий раз обязательно привезу, - обещала Фрэн. – А может, ты поедешь со мной. Хочешь?

- Очень хочу!

У Кэти был такой вид, точно она готова была прямо сейчас ехать в этот сказочный Египет. Да она и была готова. Ах, детство, счастливое время!

- Да никогда! – выкрикнула миссис Грегг, которая наконец обрела дар речи.

Она шагнула вперед и буквально вклинилась между двумя своими дочерьми, вызвав недовольный вскрик младшей.

- Что ты себе позволяешь!.. – крикнула белая от ужаса и ярости женщина. – Как ты смеешь говорить такие вещи моей дочери! Уходи немедленно!..

Фрэн чуть было не стало ее жалко. Но жалость улетучилась, когда она осознала смысл материнских слов.

- Ты не забыла, мама, что у тебя две дочери? Мне кажется, что все последние годы ты об этом только сожалела.

Миссис Грегг хотела что-то ответить, но вдруг ахнула, выпрямившись и указывая на что-то над головой Фрэн.

- Боже! Это! И это! – истерически выкрикнула она, тыча пальцем куда-то в воздух; Фрэн на миг показалось, что мать сошла с ума. Потом она резко обернулась и вскрикнула сама. Над ее головой, чуть позади, в воздухе парили белые светящиеся шарики*. Фрэн понятия не имела, как их подвесили – за исключением того, что это сделала она сама и благодаря сильному душевному потрясению…