Киа вздохнула, любуясь золотой вышивкой, подсвеченной с другой стороны благовонной алебастровой лампой: так тонка была ткань. Ей нечего было больше желать.
Кроме окончательного воссоединения с богами – Киа помнила о Звездных Вратах во всякий час своей жизни, и, несомненно, то же было справедливо и для фараона. Тайна Ра надежно упокоится только тогда, когда упокоятся ее четверо хранителей. Великая царица слишком хорошо знала людей, чтобы не понимать этого.
Джер и его сестры – счастливые дети. Джер еще застал серебристых птиц бога, летавших по поручениям фараона; но сам ни разу не сел в кабину виманы, ни разу не взял в руки божественного копья. Менес и тот касался наквада с осторожностью; он расходовал его медленно и очень бережно, но за эти восемь лет истратил почти все запасы - хотя в распоряжение царя поступали все оружейные склады завоеванных крепостей.
Прошло, безвозвратно миновало время Ра.
Завершив узор из цветов по краю накидки, над которой она работала, Киа отложила вышивание; потом, посидев несколько мгновений, хлопнула в ладоши.
Подбежала Хмес, превратившаяся в опытную и преданную, насколько это было возможно для нее, прислужницу.
- Дай вина. И позови моего писца, - распорядилась царица.
Хмес поклонилась и убежала. Она, конечно, не стала моложе за эти годы, но оставалась миловидной и проворной; весь вид старшей над рабынями ее величества говорил о полном довольстве. И почему бы ей не быть довольной своей судьбой? Одни рождены пастырями, а другие – овцами, и глупо сетовать на Маат.
Пришла Хмес, неся поднос с кувшином вина, кубком и блюдом печенья; а за ней шел маленький лысый человек – писец великой царицы Сетнахт. Очень важная особа.
Положив свои письменные принадлежности, слуга распростерся перед госпожой ниц, потом уселся перед нею скрестив ноги, готовый к работе.
Киа взяла с подноса кубок и, налив себе густого темно-красного вина, с удовольствием сделала глоток.
- Пиши, - негромко приказала она Сетнахту. – “Уаджмесу, ведающему садами великой царицы, приветствие. Мое величество недовольно урожаем винограда сего года, и прозревает в этом не волю Ра, доброго к Дельте, а твой недосмотр. Не допускай хищений, если не хочешь изведать божественный гнев”.
Киа прервалась.
Уаджмес казался ей честным человеком – но царица предупреждала его и на случай, если в хищениях участвовал он тоже. Не следует без нужды смещать начальников – хороших управителей намного меньше, чем хороших работников.
- Это все. Ниже перечисли мои титулы, как обычно, - закончила диктовку царица. – Письмо пусть отправят Уаджмесу сегодня же.
Она прикрыла глаза, уже не прислушиваясь к быстрому топоту писца, преклонившегося и поднявшегося перед ликом безразличной богини. Киа знала, что ее повеление будет исполнено в точности.
Медленно допив вино, Киа отставила кубок и опять откинулась в кресле.
Было жарко, и ее охватывало ленивое томление. Царица странствовала мыслями в прошлом; а может, и в будущем…
Путь Джера прям и ясен, как свет Ра. А Исет и Аахотеп должны будут выйти замуж; конечно, царевны могли еще стать жрицами, но служение богам не исключало замужества. И это необходимо. Трон Хора нужно укреплять потомками бога с чистой кровью.
Лучше всего, конечно, отдать и Исет, и Аахотеп в жены старшему брату.
Киа нахмурилась. До сих пор в Та-Кемет почти не было кровосмесительных браков, и такое не одобрялось. Но у царей особый удел: божественную кровь не следовало разбавлять. У Менеса, конечно, есть еще сыновья и дочери от наложниц… но ведь это совсем другое дело.
Киа заулыбалась, подумав, что за все эти годы ее царь так и не взял себе второй жены. Она оставалась единственной для него, как Менес когда-то обещал…
Царица дремала с приятной улыбкой на устах, когда к ней приблизился муж. Менес остановился около Киа, любуясь ею.
Она стала заметно старше, но тонкие линии судьбы, пролегшие в уголках ее глаз и губ, не убавили ее красоты. Наоборот – стряхнув легкомысленную юность, царица сделалась еще мудрее и значительнее; и для ценителя еще драгоценнее.
Годы изменили и Менеса. Теперь перед спящей Киа стоял не юноша, полный огня, но не умеющий владеть собой и не понимающий, как завладевает другими; а зрелый муж, истинно божественный правитель. Менес теперь не только накладывал краску на лицо, но и гладко брил голову, и это еще усиливало впечатление его величия и посвященности.
Склонившись к жене, улыбающийся Менес разбудил ее нежным поцелуем. Киа вздрогнула, в глазах отразился мгновенный испуг; но это чувство тут же сменилось радостью и удовлетворением.
- Зачем великий царь посетил меня в этот неурочный час? – спросила она.
Они играли друг с другом – супруги, знавшие один другого, как самих себя; и вместе с тем совсем не знавшие.
Менес присел у ее кресла, взявшись за подлокотник. Их пальцы сплелись.
- Я хотел пригласить тебя завтра на охоту, - сказал он. – Я знаю, что ты не любишь убивать, но я хочу просто видеть тебя рядом.
Он просил ее улыбкой, светящимися любовью глазами. Киа хотела отказаться, но смягчилась.
- Конечно, дорогой брат.
Вечер они провели вместе, и Менес остался у жены на ночь. Он владел ею, а она принадлежала ему с тем же наслаждением, что и в дни их юности. А утром они встали на рассвете, как вставали всегда, и отправились охотиться в пустыню; царская охота требовала больших приготовлений всего двора, и это шумное острое развлечение заняло целый день. Менес убил нескольких газелей, а его свита на обратном пути настреляла в камышах уток. Вечером будет веселое пиршество.
Возвращаясь пешком в сумерках во дворец, Менес и Киа, возглавлявшие процессию, первыми увидели человека, выбежавшего им навстречу и тут же грянувшегося ниц. Это был не приветственный, а покаянный жест.
- Что такое? – крикнула царица.
- Убит благородный Нэзи, наставник царевича! – выкрикнул несчастный вестник и опять упал в пыль.
* Прядь волос, которую египтяне оставляли на бритых по обычаю головах детей.
* Овальная рамка, в которую заключалось царственное имя.
========== Глава 73 ==========
Несколько мгновений висела тишина. От прохладного ветра потные тела охотников, казалось, закостенели; Киа слышала, как гулко бьется ее сердце. Как барабан на ее торжественных похоронах.
И она прервала эти проводы, разнуздавшиеся у нее в мозгу:
- Встань! Кто убил Нэзи и когда? – крикнула царица человеку, лежавшему перед ней, как половая тряпка.
Вестник неуклюже поднялся, и она чуть не плюнула в его залитое слезами грязное лицо. Как она ненавидела этих рабов!
- Наставнику сына его величества… перерезали горло. Совсем незадолго до твоего возвращения, госпожа, - пробормотал несчастный, думавший, несомненно, только о том, что его прикажут казнить за такие вести. Киа презрительно поджала губы. Много чести!
- Идемте, - приказала Небт-Маат всем спутникам, в том числе и фараону; и все молча послушались. Киа не смотрела на мужа. Ей было так горько, так тошно, что больше всего хотелось бы отправиться следом за Нэзи. Только бы не видеть больше этого коронованного лицемера, этого бога с сердцем гадюки.
Менес взял ее под руку, и Киа изумилась его невозмутимости и бесчувственности. Хотя разве следовало ожидать другого? Что бы сказали люди, узнав, что в сердце у бога, которому они курят фимиам?..
А ничего бы не сказали. Люди рады беспечно плясать вокруг своих идолов и затыкать уши, если кто-нибудь скажет им правду о них.
Они в гнетущем молчании вошли во дворец – бедняга вестник давно спасся бегством, далеко опередив царственных особ и их свиту; но Киа было уже все равно. Вдруг она ощутила, как Менес сжал ее локоть, а потом услышала над ухом шепот:
- Успокойся, Киа, ведь ты царица! Ты уже не воскресишь его!
Киа резко повернулась – и в следующий миг чуть не плюнула в лицо главному идолу страны. Но вокруг стояли их подданные, те, кто не был виноват в смерти Нэзи; и Киа сдержалась, больно закусив губу.
