Снег с Великаном жалобно заскулили, и девушке подумалось, что если бы они все сейчас были бы не в открытом море, а где-нибудь на суше, то волков давно бы уже не было здесь – они унеслись бы искать своих пропавших хозяев.

Между тем поставили все паруса, какие были, и скорость заметно возросла. Началась качка, и людям, никогда раньше с таким не сталкивающимся, пришлось худо, они подбегали к бортам и, свешиваясь наружу, извергали в море содержимое своих желудков. Одному лишь шкиперу и тем троим матросам качка была нипочём.

Ирне тоже стало плохо, и даже волкам, бессильно распластавшимся по палубе и зажмурившимся. Девушка позеленела и, зажав ладонью рот, бросилась к борту. Потом сползла на палубу и прикрыла глаза. Немного придя в себя, поднялась и побрела в сторону камбуза, отыскала там уголок с прикрученным к полу табуретом, забилась туда и зажмурилась, потому что наблюдать за качающимся помещением было настоящей пыткой.

– Вы здесь! – раздался над ухом радостный возглас шкипера. – А я испугался, не найдя вас на палубе.

– Я на своём месте, куда вы меня определили с самого начала, – Ирна вытерла взмокший лоб и, неуклюже выбравшись из угла, бросилась наружу.

Кимпаз понимающе улыбнулся и пошёл следом, а когда девушка слезла с фальшборта и вытерла рот платком, взял её под руку и подвёл к одной из бочек, стоящих возле камбуза, помог сесть и сообщил:

– Сегодня я сам приготовлю обед, тем более что готовить надо всего лишь на четверых – остальные сейчас всё равно есть не смогут.

– Почему плохо только нам? – любопытство заставило Ирну отвлечься от неприятных ощущений в желудке.

– Потому что вы в плавании в первый раз, и море так проверяет новичков на выносливость: кто выдержит качку, тот станет моряком, а кто нет, тот навсегда останется на берегу.

Девушка кивнула и отчего-то подумала, что эта бесконечная водная гладь, рябившаяся волнами, будто смотрит на неё и насмешливо ухмыляется, мол, понабежали тут сухопутники, когда их сюда никто не приглашал, и что забрала она уже троих, а остальные сами убегут. Ирна почувствовала поднимающееся в груди зло на водную стихию и решительно слезла с бочки, постояла, собираясь с силами, и шагнула в камбуз.

– Я буду вам помогать, – заявила он удивлённому шкиперу. – Показывайте, что тут и как.

Мужчина кивком указал на место рядом с собой.

– Камбуз – это та же кухня, как и в любом доме, с той только разницей… – начал он рассказ, широко расставив ноги и чистя овощи.

Ирна тоже широко расставила ноги и почувствовала, что стоять так значительно удобнее. А шкипер всё говорил и говорил, и она забыла о раскачивающихся стенах, о болтающихся дуршлагах и половниках и об уходящем из-под ног поле, она всерьёз схватилась с коварным морем, собираясь одержать над ним победу.

Обед был приготовлен, люди накормлены, посуда вымыта и убрана. Шкипер похвалил юнгу-кока за прилежание и выдержку. А потом они вместе пошли сменить Аридана. Тот стоял у штурвала, посматривая на компас.

– Какой курс, юнга? – спросил Кимпаз.

– Курс прежний, – доложил Аридан.

– Как самочувствие?

– Терпимое, – соврал юноша, не признаваясь, что уже не раз, закрепляя штурвал, бегал к фальшборту.

– Понятно, – кивнул шкипер. – Идите отдыхать, кок вам покажет ваше место, следующая вахта ваша. Те трое матросов нужны на парусах, поэтому будем стоять вахты мы с вами, по очереди, разумеется, пока ветер попутный, тут ума много не надо – держать курс по компасу. Когда ваши спутники привыкнут к качке, возьмём из них ещё двоих нам на смену, подумайте, кто из них больше всего подойдёт для этой работы.

Аридан уступил место Кимпазу и обнял сестру за плечи, а та обхватила его за талию, и они пошли, цепляясь свободными руками за что придётся. Шкипер проводил их сочувствующим взглядом и лишь вздохнул, затем взглянул на компас и следом вперёд, туда, где бушприт указывал то на небо, то на воду, и так без конца.

Мужчина смотрел прямо перед собой, ветер трепал его волосы, а его твёрдый профиль говорил о том, что это настоящий морской волк и ему ничего не страшно, но на деле это был не так – Кимпаз боялся, он боялся того неведомого, с чем им пришлось столкнуться. Загадочный туман с бурлящей водой, легко поглотивший сильного воина, совсем недавно голыми руками отрывавшего людям головы, не шёл из головы. Или исчезнувшие чуть позже ещё двое, один из которых умел такое, что если бы сам не видел, не поверил бы.

А самое неприятное во всём этом было то, что исчезла из виду привычная полоска земли. За свою жизнь Кимпаз столько времени провёл в море, что и не вспомнить, и привык всегда видеть землю либо справа, либо слева по курсу, и не мыслил себе плавание без этой привычной картины, и вот оно случилось, то немыслимое: куда ни кинь, везде одно и то же – море.

Когда шхуна отчалила, Кимпаз стал измерять время склянками, половину первой вахты отстоял он сам, следующую – целую – юнга, теперь снова его очередь. Солнце находилось на своём законном месте, соответствующем этому времени суток, но в полдень, измерив его высоту с помощью квадранта, озадачился – результат оказался сильно отличающимся от ожидаемого, вполне могло оказаться, что это ошибка. Здесь пригодился бы более сложный прибор, но из-за прибрежного плавания шкипер привык обходиться этим простым прибором. С ветром тоже творилось что-то непонятное: сейчас он был свежим, но ещё две склянки назад его почти не было, он вообще менял силу так неожиданно, что казалось, будто с начала плавания шхуна проскочила три разных участка моря. Первый был у берега, второй – сразу после тумана, когда исчез первый человек, и третий – когда потеряли ещё двоих.

Берег исчез из виду так неожиданно, что когда Кимпаз привычно обернулся, чтобы бросить на него взгляд, и не увидел в той стороне вообще ничего, по спине у него побежали мурашки, ведь по времени тот должен был быть виден ещё часа два. Именно тогда закралась первая мысль, что, миновав стену тумана, их забросило в другое место, но в то же время суток. Но в тот же ли самый день?..

Время от времени шкипер закреплял штурвал, брал логлинь и шёл замерять скорость судна – та была почти постоянная, если не считать те моменты, когда случался непонятный штиль. Если бы точно знать, где находится берег, то можно было бы прикинуть, когда он окажется в пределах видимости. Вспомнилось тут, как они с Тимом три дня просидели, выверяя все расстояния на картах и сводя три масштаба к одному, как им пришлось отбросить единицу измерения дневными переходами, потому что это была приблизительная величина, с большой погрешностью из-за рельефа местности, выносливости лошадей и погодных условий. В конце концов, взяв за начальную точку Клавию, от неё уже разметили все листы системой координат, но опять же всё получилось приблизительно, потому что карта была уж слишком старой и примитивной, ошибки были просто неизбежны.

Шкипер вдруг вспомнил, как Тим рассказывал о досадной ошибке Ниэля, когда тот на глаз прикидывал время путешествия и у него получилась одна неделя на переправу через пролив, а позже выяснилось, что он выпустил целый фрагмент. Кажется, совершеннейшая глупость, но как быть с книгой, где автор так же говорит о двух расстояниях, будто тот капитан вёл свой корабль по полному маршруту, а во второй раз случилась такая же странность, как с исчезнувшим фрагментом, и он затратил на дорогу именно семь дней, как посчитал в первый раз Ниэль.

Мысли распирали голову, но решения не было, и Кимпаз отложил их в сторону, став вспоминать свою погибшую семью, странный мор, неизвестного человека, ушедшего в крепость за горным хребтом. Если тот прибыл в Лирию уже больным, то их самих в конце путешествия ждёт тот же мор, от которого они сегодня сбежали, и, что вполне вероятно, им может не так бешено везти, и они погибнут.

Шкипер вздохнул и решил, что если всё же ему судьба умереть, то он хотя бы увидел напоследок море, безбрежное море, которое никто из его знакомых никогда не видел, плавая лишь вдоль берега.