Ликс выдохся, когда ошкуренный ствол потерял равновесие и свалился на бок.

– Всё, на сегодня хватит, – выдохнул он и осмотрел мечи, те были разбиты и уже никуда не годились. – Завтра возьму настоящие.

– Но Стасис же запретил, – возразил Гран.

– Я же не с тобой буду биться, а с ними, – Ликс кивнул в сторону штабеля. – И потом, всё равно дрова нужны, вот я их…

Рыцарь рассмеялся и кивнул: да, это был бы выход.

Потом Ликс плескался в бане – Ручка специально её у себя во дворе устроил, справедливо полагая, что чистый человек меньше болеет. Свежий и умытый, парень смёл за обедом всё, что ему предлагали, зверский его аппетит списали на выздоровление и на молодость. После обеда вдруг выяснилось, что делать больше нечего, и Ликс загрустил. Бумагу и перо ему всё так же выдавали лишь вечером, а ответы от принца он получал по утрам – от мыслей некуда было деться.

В доме нашлись книги, и Ликс набросился на них с жадностью хищника, но они все оказались по медицине. Разочарование было сильным. Деятельная натура парня требовала серьёзного занятия или хотя бы погулять по улице, и Стасис разрешил, с согласия Борцэуса, конечно, и в сопровождении Грана.

Теперь Ликс гулял по три раза на дню, выматывая своего учителя. Утром он ходил по той улице, где стоял дом Ручек, перед обедом по поперечной улице, а вечером вновь по первой. Завязал знакомства с торговками у колодцев, с соседскими детьми, изучил все лавочки, а в некоторых ему даже открыли кредит. Под конец и это ему надоело, и он запросился переехать в дом Зэфуса, мол, там и библиотека обычная, и вообще.

Тут же во дворец улетел посыльный с запиской от Стасиса, и вскоре пришёл тайный ответ: Борцэус не возражает, только вместе с Ликсом должен переехать и Гран, а возле дома вновь будет скрытно дежурить караул. Лекарь побухтел немного насчёт тяжело больного рыцаря, но отпустил обоих. И вот Ликс вновь оказался в том самом доме, с которого началась его новая жизнь.

Лёжа по ночам в кровати Борцэуса, парень мечтал, что скоро вернётся из поездки Зэфус, он с ним переговорит и станет свободным от своих обязательств, а тогда уже можно будет посвятить жизнь другому человеку, живущему сейчас во дворце с невероятно высокой башней. Появилось вдруг желание взобраться на эту верхотуру и поглядеть на Шамброз с высоты птичьего полёта.

Кольцо на пальце всё время напоминало о мороке, и как-то ночью, долго лёжа без сна, Ликс поднялся с кровати, оделся и бесшумно покинул комнату. Закутавшись в тёмный плащ, он выскользнул наружу и бросился бегом по улице. Он не заметил, как за ним следом побежал некто из дома напротив. Выбежав на пустынную сейчас дворцовую площадь, Ликс замер, всматриваясь в громаду дворца, где-то там сейчас спал его Борцэус. Постояв так недолго, подошёл к перилам и заглянул в темноту.

– Морок, – позвал он шёпотом, и снизу тут же раздался свист и громыхание чешуи о каменный пол. – Ты не спишь? Иди сюда, я тебе что-то покажу.

Во мраке вспыхнули глаза и быстро приблизились.

– Вот, посмотри, что мне Борцэус подарил, – и Ликс вытянул вперёд руку с кольцом. – Он мне сказал, что это твоё и что я должен его хранить.

Длинный язык коснулся руки с кольцом, потом щеки парня, и следом послышался тихий свист.

– Это ты так разговариваешь, да? – Ликс рассмеялся и вытер щёку. – Я бы хотел научиться тебя понимать.

Змей поднял голову, бережно обхватил языком парня за талию и притянул к своим пластинам между ноздрей. Ликс совершенно не боялся, может быть, это так кольцо действовало, но только сейчас ему было уютно в тесных объятиях. Прижавшись лбом к пластине, как это делал Борцэус, вздохнул и пожаловался:

– Борцэус совсем пропал в этом своём дворце, пишет мне по одному письму в день, а сам не появляется. Я уже весь извёлся, не знаю, что и думать. Может быть, он обманывает меня, а? Играет, как кошка с мышкой? Вот Стасис утверждает, что Борцэус очень умный, согласен, но вдруг он этот ум использует, чтобы меня обманывать? Ведь он же не простой человек, он принц, а жить при дворе – это подчиняться правилам.

Из ноздрей морока пыхнули струи воздуха, будто змей хмыкнул.

– Ты что, смеёшься надо мной?.. – растерялся Ликс.

Оба глаза медленно моргнули.

– Да? Тебе что, нравится чужое горе?

Глаза прикрылись наполовину, а язык чуть сжался.

– Нет? Ты не смеёшься? – улыбнулся Ликс. – Тогда… покатай меня немного.

Один глаз прикрылся, и парень рассмеялся.

Морок посадил его себе на голову и сам опустился на пол, а потом, свистнув разок, пополз, громыхая чешуёй по мраморному полу. От восторга Ликс захохотал во всё горло и взмахнул рукой, будто одержал победу. На вираже чуть не скатился вниз, но сумел удержаться и сел ровно, перевёл дух и снова захохотал. Он не подозревал, что морок своим грохотом перебудил весь дворец, что встревоженный Борцэус выбежал на террасу и наполовину свесился с перил, всматриваясь в темноту, как потом облегчённо перевёл дух и потёр ладонью грудь, будто успокаивая сердце.

Тревога улеглась, морок гонял по своему дому с хохочущим наездником, а принц смотрел сверху и улыбался. Ликс же, вдоволь накатавшись, от избытка ли чувств или по-свойски уже чмокнул морока в пластину на макушке и запросился наверх, желание его было услышано и исполнено. Оказавшись на перилах моста, он благодарно похлопал ладонью по языку, и когда тот скрылся в глубине, спрыгнул на мостовую, помахал рукой мерцающим во мраке жёлтым глазам и побежал домой.

Наутро в дом Зэфуса пожаловал Стасис, он метал громы и молнии и грозился привязать пациентов к койкам. Гран хлопнул глазами, а Ликс отвернулся к окну. Выпустив пар, лекарь объяснил, что от Борцэуса пришла записка, что этой ночью кто-то тревожил морока. Если этот кто-то из своих, то будут неприятности.

– Если вы думаете на меня, – наконец очнулся рыцарь, – то можете не сомневаться, я туда ни ногой! Я его… боюсь.

– Я не имел в виду вас, – уже более спокойно проговорил лекарь, – я думал о другом человеке.

Оба мужчины посмотрели на Ликса, тот сидел надувшись и вертел на пальце перстень.

– Что тут такого? – наконец изрек он. – Мы всего лишь немного покатались.

– Что?! – вскричал рыцарь и стал хватать ртом воздух.

– А что, мы же уже так катались с самим Борцэусом, а теперь я один это сделал. И нам с мороком было весело. А ещё мы с ним разговаривали.

– Чт… как это разговаривали?.. – вытаращил глаза лекарь. – С ним нельзя разговаривать, он этого не умеет!

– Умеет, можете не сомневаться, – осмелел Ликс, – не так, как мы с вами, но тоже понятно. Мы с ним общались с помощью знаков.

– Знаков… – Стасис долго смотрел на парня, а потом спросил: – Зачем ты вообще туда пошёл, ещё и ночью, и никому не сказавшись?

– Я… мне… я скучал, по Борцэусу скучал, – поник головой Ликс. – Уже месяц прошёл, а он так и сидит в этой своей башне.

– В башне?! – распахнул глаза Стасис. – Почему ты решил, что он в башне?

– Не знаю, в голову пришло, – отвернулся парень, скрывая навернувшиеся слёзы.

– А что тебе ещё пришло? – почти прошептал лекарь.

– Он каждый день ходит гулять со своей свитой, развлекается, ест, пьёт, иногда перебирает бумаги, а остальное время торчит на самом верху в какой-то круглой комнате среди пыли и бумаг и смотрит в большую подзорную трубу. Вот.

В комнате повисла тишина, только слышалось сопение Грана со Стасисом, они сверлили взглядами Ликса и молчали.

– Что не так? – обернулся к ним обиженный парень.

– Э, да всё не так, – выдавил из себя лекарь. – Точнее, всё именно так и есть, но как ты об этом узнал? Тебе Борцэус написал?

– Нет, он пишет совсем о другом, – покраснел Ликс, – а это у меня в голове появилось.

– Когда именно появилось? – взгляд Стасиса вспыхнул интересом.

– А вот не помню, – озадачился парень. – Кажется, этой ночью… но… может быть, и раньше.

Все трое переглянулись, Ручка вдруг сорвался с места и забегал по комнате, потом замер на месте и достал из кармана записную книжку, быстро пролистал до чистой страницы и стал быстро писать. Ликс прикрыл глаза и попросил: