Зал управления был пуст. Старик осторожно шагнул раз, другой, а потом пошёл в центр, озираясь по сторонам. Проникающий из окон свет давал возможность всё как следует рассмотреть. Здесь всё было как прежде, ничего не изменилось: в центре в золотом круге возвышалось пусковое устройство, похожее на огромную головку одуванчика, только множество зонтиков с семечками здесь были золотыми и больше походили на воронки. К каждой такой воронке отовсюду тянулись трубы, сильно сужающиеся и заканчивающиеся такими же воронками. Десятки труб, переплетаясь и утолщаясь, расползались вверх и в стороны по всему помещению, врезаясь в те огромные трубы, что шли вдоль стен с первого уровня и уходили в следующие.

– Что это?.. – прошептал тихо подошедший сзади Нольм.

– Это машина Врагоса, – обернулся к нему учёный. – Мы строили её вместе с самим королём.

– Какая она… странная, – восхитился фермер. – Как же она работает?

– Она усиливает звук, – стал объяснять Бом. – Вот, смотри, видишь эти рычажки?

– Вижу, а зачем они?

– Каждый такой рычажок вызывает звук, который выходит из маленького раструба и через большой попадает в эти трубы, – учёный взмахнул рукой в направлении змеящегося надо головой переплетения. – Дальше он идёт в звуководы вдоль стен и расходится вниз или вверх, резонируя и создавая то самое пение, что ты слышал на ферме.

– Так просто? – удивился Нольм.

– Да.

– Тогда почему же Хартл не смог её запустить? Подёргал бы за рычажки, и всё.

– Э, нет, – покачал головой Бом, – вот как раз просто так их дёргать и нельзя, тут требуется определённый порядок, как если бы ты играл на музыкальном инструменте. Нужна мелодия.

– Мелодия? – удивился Нольм. – А что мешает подобрать её?

– Нет, ты не понимаешь, – вновь покачал головой учёный, – мелодия в любом случае будет фальшивой. Кроме Васмера правильно её никто не подберёт. А неправильная мелодия просто добьёт наше королевство. Вот поэтому и нужен настоящий Врагос.

– Но ведь другой, пусть и Врагос, не может знать эту мелодию, – возразил фермер.

– Зато он может напеть новую, – поднял палец учёный. – Машина обязательно узнает потомка своего создателя, запомнит новую мелодию и станет воспроизводить её с той частотой, которая необходима для поддержания климата.

– А как же Васмер её настроил, если у него не было голоса?

– О, вот он-то как раз и дёргал за эти рычажки, – рассмеялся Бом. – Он сыграл свою мелодию, и машина её запомнила.

– Теперь я всё понял, – кивнул Нольм, – это музыкальная машина, способная чередованием звуков воздействовать на энергии земель Страны Сирен. Она может гармонизировать эти невидимые силы, вызывая необходимые на определённые моменты времени процессы.

Бом вытаращил глаза: откуда полуграмотный фермер, которого он знавал ещё мальчишкой, говорил сейчас языком учёных мужей? А Нольм шёл вдоль золотого круга, вокруг золотого же «одуванчика» и, горя глазами, мечтал о работающей машине, о восстановлении климата и последующем укреплении королевской власти. Учёного как озарило, и он заявил:

– И всё равно, просто запустить машину будет мало.

– Почему? – замер Нольм. – Разве я что-то упустил?

– Да, ты упустил одну немаловажную деталь.

– Какую же?

– Машина может поддерживать погоду, но изначально наладить её она не в состоянии. И она уж совершенно не сумеет заставить людей производить на свет потомство. Мы все вымрем, а посреди пустыни будет одиноко возвышаться эта башня с работающий климатической машиной Врагосов. Вот так-то, Хартл.

Нольм вдруг исчез, а на его месте остался стоять неопределённого возраста высокий мужчина, полноватый, в свободной длинной одежде. Он улыбался одними губами, а неподвижный взгляд бледно-голубых глаз застыл где-то на переносице Бома.

– Как ты догадался? – спросил он.

– Нольм разговаривает как крестьянин, – усмехнулся старик.

– Понятно. Ну, что ж, я немного увлёкся, – развёл руками Хартл, – ну да это мелочи.

– Ты всё равно не сможешь запустить машину, – поджал губы учёный.

– Я уже знаю, ты мне только что всё подробно рассказал, – сложил вместе ладони самозванец. – Но я давно ношу корону, чтобы понять одну простую вещь.

– Какую?

– Что Врагосы, все до единого, были мягкосердечными слюнтяями, за что, собственно, и поплатились.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только вот это, – Хартл разъединил ладони и указал ими куда-то за спину Бома.

Учёный обернулся и ахнул: все его спутники были крепко связаны верёвками, а во ртах у них торчали кляпы. Мало того, каждого пленника держали по двое стражников. По знаку Хартла из строя вывели Ниэля.

– Что ты задумал? – испугался учёный.

– Сейчас увидишь, – снисходительно улыбнулся Хартл и приказал: – Девчонку сюда.

Ниэль дёрнулся и забился в руках стражников, одновременно с ним стали вырываться остальные пленники.

– Тихо, тихо! – вскинул руки Хартл. – Я не собираюсь ничего с ней делать, просто хочу продемонстрировать старому идеалисту Бому своё мастерство убеждения.

Учёный дёрнулся в сторону самозванца, желая ударить, но сдержался и только спросил:

– Васмера ты тоже «убедил», да?

– Ох, Васмер – это отдельная история, – вздохнул Хартл, – но если тебе интересно, то я расскажу, как было на самом деле, – взмахом руки отправляя Ниэля под «одуванчик». – Всё было до обидного банально – я ему завидовал.

– И только?

– Да, – развёл руками Хартл. – Я хотел быть им. Хотел его жену, хотел его детей, хотел его голос, всё хотел.

– И что, стал им?

– Как видишь – нет, – усмехнулся Хартл, – но оно мне теперь и не нужно, я нашёл кое-что более ценное – власть! Бом, ты не представляешь, насколько сладостно это чувство: быть на самой вершине, править людишками, осознавать, что выше тебя здесь никого нет. Я наслаждаюсь властью, а она, можешь мне поверить, во сто крат слаще и чужой жены, и чужих детей, и красивого голоса. Только вот из-за засухи положение моё пошатнулось, и для устрашения недовольных мне всё чаще приходится насылать Стражей. Но сейчас мы всё исправим, ведь у меня в руках Врагос, и он нам что-нибудь споёт.

– Погоди, – окликнул Хартла Бом, – а что ты сделал с Васмером? Ведь это ты его убил, да?

– Конечно, – кивнул самозванец и подошёл к Ниэлю. – Я его отравил, так же как и его жену. Хотел ещё и деток к ним прибавить, да вот незадача, выкрали их и где-то спрятали. Мои люди выследили тех изменников и запытали до смерти, но, к сожалению, так и не вызнали, куда те спрятали детей. Но теперь самый важный из пропавших близнецов здесь, – Хартл погладил Ниэля по голове, – и он нам споёт свою песню.

– А что потом?

– Что? – Хартл пожал плечами и вышел за пределы золотого круга. – Он отправится за своим папочкой, и всё потому, что такой же, как тот слюнтяй.

– Ты не сделаешь этого, – побледней Бом. – Перед дворцом толпа людей, они тебя разорвут.

– Ерунда, – отмахнулся Хартл, – в башню им не попасть, а утром я вызову Стража, и он их всех убьёт. Итак, – обернулся он к удерживающим Ниэля стражникам, – выньте у него кляп. А вы, – обратился Хартл к охранникам Ирны, – приставьте к горлу девчонки кинжалы.

– Нет! – воскликнул старик и бросился к девушке. – Не надо! Это жестоко! Отпустите её!

По сути, старый учёный оказался единственным не связанным из всех захватчиков башни, но у него не было сил совладать с двумя крепкими наёмниками. Хватило одно удара, чтобы старик рухнул на пол возле ног девушки.

– Вечно он лезет куда не надо, – поморщился Хартл. – Поделом ему, пусть полежит. А вы, – скомандовал он солдатам, – приступайте.

Один из громил сорвал с головы Ирны чепец, рассыпав по плечам девушки пряди волос, и тут же грубо намотал их на кулак. Кинжалы с обеих сторон почти разрезали кожу на горле жертвы. Ниэль расширившимися от ужаса глазами следил за происходящим, слова застряли у него в горле. Зэфусу удалось как-то освободиться от кляпа, и он страшно ругался, одновременно пытаясь дотянуться зубами до стражников или до стягивающих его верёвок. Двоих солдат Хэца для надёжности просто вырубили ударами по головам.