Слушая рассказ Артабана, Ксеркс дрожал от страха. А перепуганный Артабан сбивчиво продолжал:

— Я уже стар, царь мой!.. Чего только не повидал я на своем веку! Не раз довелось мне видеть, как слабые и ничтожные побеждали великих и могущественных. Я стремился для твоей же пользы уберечь тебя от юношеского безрассудства. Но теперь мне нечего сказать. Ведь таково веление богов! Поход на Элладу должен состояться.

На другой день всем жителям Суз стало известно, какие сны приснились Ксерксу и Артабану. Все понимали, что теперь ничто не в силах отвратить поход против эллинов.

Ксерксу приснился еще один вещий сон. Ему снилось, будто он увенчан оливковой ветвью и что такими же оливковыми ветвями покрылась вся земля. Но внезапно венец исчез с его чела…

Придворные маги поспешили истолковать сон:

— Персидский царь Ксеркс завоюет всю землю! Не останется в мире человека, который бы не покорился его власти!

А воинские отряды все прибывали и прибывали в столицу со всех концов необъятной разноязычной державы.

Со времени Марафонской битвы прошло десять лет. Именно десять лет понадобилось персам, чтобы закончить все приготовления к новой войне между двумя мирами — Азией и Европой. Персы уверяли, будто готовились к походу только против афинян, желая им отомстить. Но все понимали: если персы вторгнутся в Европу, порабощения не миновать никому.

До афинян и до других эллинов доносились смутные слухи о приготовлениях в Азии. Но слухи эти были противоречивыми, и потому афиняне порешили послать своих лазутчиков разведать, что же происходит в Персии. Однако лазутчиков схватили и после чудовищных пыток и издевательств осудили на казнь. Но умереть им было не суждено. Сам Ксеркс в последний миг освободил эллинов и разрешил им вернуться на родину. Но прежде дал лазутчикам возможность увидеть воочию, какие огромные силы стягиваются в столицу. Ксеркс знал, что делает. Он полагал, что если афиняне узнают о его несравненном военном превосходстве от своих же людей, то в страхе тотчас сложат оружие и сдадут город без боя. Но персидский царь просчитался…

Готовящийся поход был третьим по счету великим походом персов на Элладу. Первым, если вы помните, был поход Мардония, второй — Датиса и Артафрена, третий же должен был прославить имя Ксеркса. Царь решил следовать по маршруту первого похода. Войску предписывалось через Фракию по суше достичь Пелопоннеса, разоряя и опустошая на своем пути эллинские города. Флоту следовало продвигаться в том же направлении вдоль западного Эгейского побережья.

Поскольку персы еще не забыли о страшном крушении, постигшем их флот около Афона, Ксеркс решил обойти опасный мыс, чтобы избежать подобного бедствия. Он принял очень дерзкое решение. Афонский мыс соединяется с полуостровом Халкидика узким перешейком шириной до шести стадий. Именно здесь Ксеркс велел прорыть канал такой ширины, чтобы по нему свободно могли проплыть рядом две триеры.

Несколько лет понадобилось для осуществления этого сложного замысла. Тысячи рабов различных народностей тяжко трудились под ударами бичей персидских надсмотрщиков. Необходимо было закончить канал как можно быстрее.

А еще требовалось построить мост через Геллеспонт, чтобы по нему сухопутное войско могло переправиться в Европу. В самом узком месте пролива, шириной около восьми стадий, по приказанию Ксеркса выстроили в ряд вплотную друг к другу персидские корабли от малоазийского города Абидоса до противоположного берега. 360 судов понадобилось для сооружения этого плавучего моста. Когда мост был готов, внезапно разразилась сильная буря и разметала корабли.

Узнав о случившемся, Ксеркс пришел в ярость и отдал приказание покарать Геллеспонт тремястами ударами бича. Люди Ксеркса секли море, приговаривая при этом: "О непокорные воды Геллеспонта! Наш великий владыка карает вас за тот ущерб, который вы нанесли ему, хотя он вас ничем не обидел. Нравится тебе или нет, Геллеспонт, Ксеркс одолеет тебя!"

Вот как было наказано море… Больно ему было или нет — никто не знает. Но так или иначе мост пришлось наводить заново.

Когда в Персию пришла весть, что мост через Геллеспонт сооружен, огромное войско было готово двинуться в путь. Уже наступила весна и можно было выступать. Но тут произошло нечто необыкновенное. Солнце вдруг покинуло свою обитель на небе и куда-то исчезло. Нет-нет, оно не спряталось за облаками, ведь лазурное небо было безоблачным и ясным. Солнце исчезло средь бела дня, и день обратился в ночь.

Ксеркс не на шутку встревожился. Он тотчас потребовал объяснений у придворных магов:

— Что это все значит? Куда девалось солнце?!

Перепуганные маги постарались немедля все истолковать:

— О царь! Не томи тревогой свою душу. Не для нас это знамение. Для врагов наших, эллинов. Страшный, глубокий мрак их ожидает. Ведь эллины по солнцу узнают грядущее. А мы — по луне.

Уверенность опять вернулась к персидскому царю. Он отдал приказание своему войску двигаться к Геллеспонту.

Прибыв в Абидос, Ксеркс поднялся на специально воздвигнутый для него на высоком холме трон из белого мрамора и стал обозревать войско и флот.

Сердце царя затрепетало от радости, когда у своих ног он увидел огромный копошащийся муравейник. Он и не подозревал, что располагает столь огромной силой. Повернувшись к стоявшему рядом дяде Артабану, Ксеркс спросил:

— Скажи мне, Артабан, теперь, когда пред взором твоим предстало все это неисчислимое войско и великое множество кораблей, если бы не сон, ты продолжал бы утверждать, что нам не следует идти войной на Элладу?

— Как было бы хорошо, дитя мое, — вздохнул Артабан, — если бы этот сон, который мы видели оба, имел для нас хорошие последствия! Что я могу тебе сказать? Мне страшно до сих пор… И чем дольше я смотрю на это войско, на твои корабли, тем мне страшнее. И не потому, что мало у тебя войска, а потому что его слишком много…

— Что означают твои речи, Артабан?

— Я объясню тебе… Где, в какой стране, в какой части света есть такая большая гавань, могущая вместить такой огромный флот? А ведь флоту нужен порт, да и не один. Что делать кораблям, если разразится шторм? Куда им деваться? И какая же земля сможет прокормить твое огромное войско?

— Если мы, подобно тебе, Артабан, будем придавать значение всем мелочам и подолгу обсуждать их, мы ничего не успеем совершить на своем веку. Решительность — вот что превыше всего. Не беспокойся, Артабан! Победа будет за нами!

В это самое время к Ксерксу приблизились вельможи и сообщили о необыкновенном происшествии: кобылица родила зайца. Ксеркс долго хохотал, ни придав этому событию никакого значения. Позже многие говорили, что это было дурное предзнаменование. Войско Ксеркса ринулось в Европу как лихой скакун, но ему было суждено спасаться бегством, как спасается от охотников заяц.

Всю ночь персы жгли на мосту благовония и устилали его миртовыми ветками. Лишь только стала заниматься заря, Ксеркс совершил возлияние[19] в море из золотой чаши и обратился к небесам с молитвами, чтобы никакие препятствия не помешали ему покорить Европу. Затем персидский царь бросил золотую чашу в море, а вместе с ней — свой царский меч.

Тотчас был отдан приказ к переправе. Это было потрясающее зрелище, которого никогда ранее не видели глаза человека. Впервые в мире было собрано огромнейшее разноплеменное войско — белые, черные, желтые воины в самых различных одеждах, с различным вооружением, говорившие на самых разных языках и наречиях.

Казалось, вся Азия двинулась на Европу. Во главе выступали персы в пестрых хитонах, чешуйчатых кольчугах и остроносых тиарах[20]. За ними следовали мидяне, ассирийцы, халдеи в медных шлемах, с дубинами и щитами, бактрийцы с луками и секирами, саки, арии, парфяне, индийцы, арабы в длинных бурнусах[21], пафлагонцы, фригийцы в островерхих тюрбанах, фракийцы в лисьих шкурах, эфиопы в барсовых и львиных шкурах, с раскрашенными белой и красной краской телами, с луками из веток финиковой пальмы, ливийцы на колесницах и в кожаных одеяниях и несметное количество других племен и народностей. А уже потом двигалась величественная свита, окружавшая Великого Царя Востока Ксеркса. Тысяча отборных всадников и тысяча копьеносцев, увенчанных лавровыми венками, двигались впереди. За ними вели десять священных коней в роскошной сбруе. Дальше восемь белых коней везли священную колесницу Зевса. За ней следовала колесница Ксеркса. За колесницей царя двигалось по тысяче всадников и копьеносцев, а замыкал процессию "отряд бессмертных" — десять тысяч пеших воинов из знатных персидских юношей, составлявших личную охрану Ксеркса. Этих воинов называли "бессмертными" потому, что место павшего воина немедленно занимал другой, не менее достойный, так что число "бессмертных" было всегда не больше и не меньше десяти тысяч.