- Действительно, – задумчиво протянул Араши, постукивая по подлокотнику своего кресла золочёным когтем, украшавшим каждый из его пальцев. – Я хотел бы ознакомиться поближе с церемониалом и составить подходящий случаю сценарий.

- Шехан получил на сей счёт исчерпывающие инструкции и с рвением удовлетворит любой ваш запрос, Владыка. Что же касается обещанных привилегий…

- Таковые воспоследуют, можете не сомневаться, – лениво улыбнулся Араши с ноткой самодовольства в голосе. Он не собирался повторяться, лишь напомнил о договоре и плате за сотрудничество, что с лихвой компенсировала бы Ордену затраченные средства на становление его Императором Хсаш. И это вполне устраивало желчного, въедливого старика.

Разобравшись с финансовой стороной дела, согласно традициям своего народа, Хаффиз и схал-асеп перевели беседу в безопасное русло без подводных течений и камней. Некоторое время они просто беседовали о состоянии дел в столице и было заметно, что верховному алхимику будущий Повелитель пришёлся по душе.

- По Ал-Хиссе гуляют тревожные слухи о странных и пугающих смертях членов сильных и влиятельных Гнёзд. Поговаривают так же, что всех без исключения мертвецов связывали подозрения о том, будто они состояли в Мятеже.

- Должно быть, им не повезло, – небрежно пожал плечами Воплощение Великого Дракона, не собираясь ничего объяснять, но Хорону из Махар и не требовалось пояснений к очевидному. Старый змей прикрыл глаза, понимая, что с таким сильным лидером, как Араши Йонен, вернутся старые времена, когда народ Хсаши следовал Пути, завещанному Изначальными.

- Воистину, – скорее ответив своим мыслям, кивнул Хорон. – День Сотворения наступит спустя три стандартных месяца. За это время орден позаботится обо всём и ваше выступление увидят все хсаши во всех мирах.

+++

За окном шёл дождь. Он стучал по крышам, выбивал замысловатую дробь на досках террас, просился в дом, заливая стёкла мутными потоками воды… С улицы веяло холодом и сыростью. Сулла ненавидела такую погоду! Она распорядилась, чтобы в главном зале разожгли камин и теперь сидела в огромном удобном кресле, забравшись в него с ногами, пила горячий глинтвейн, и слушала, как сплетаются в тишине шорох падающей с неба воды и потрескивание воздуха от жаркого огня. Ей никто не мешал в этом занятии. Вечера в гигантском особняке, который даровали ей, как Главе Совета, были долгими и тихими, наполненными лишь неторопливыми мыслями хозяйки, да еле слышным скрипом половиц, когда немногочисленные слуги приносили корреспонденцию или горячий шоколад, аромат которого был ей приятен.

Сулла иногда думала, что всё больше становится похожей на Тимо. Дни её теперь заполнены бесконечными делами, такими утомительными и скучными! А вечера – тянутся бесконечной цепью одиночества. Тимо тоже любил открытый огонь камина, любил пить подогретое вино и читать на ночь важные документы, от содержания которых обычные люди не могли потом уснуть… Сулла потянула из кипы писем и прошений конверт. Снова одно и то же! На неё сваливают проблемы, заставляют решать – что верно, а что нет. И она сама позволила взвалить на себя эту ношу.

В ту ночь, когда был проведён обряд инициации, когда в её кровь хлынули огонь, знание и боль, Сулла поняла, наконец, что значит бремя власти. Теперь она могла убивать одним жестом, взглядом, движением бровью. Сила кипела и бурлила в её крови и вся церемония до сих пор вспоминалась, как отдельные кадры кинохроники – вот Лорд Юкава и отец, стоящие по обе стороны от неё, поднимают священные для вампиров Эргона символы, два Жезла Ночи, скрещивая их над головой Суллы, а этот непрекращающийся, монотонный гул – многоголосый речитатив жрецов, от которого уже начинают вибрировать не только стены Купели, но и что-то внутри самой девушки, будто отзываясь на призыв.

Потом что-то произошло, какая-то вспышка заставила погаснуть её сознание, а очнулась она уже ТАКОЙ. Словно бабочка, покинувшая кокон, развернувшая ещё блестящие, хрупкие крылья, так и Тьма за её спиной вдруг перестала быть враждебной, покорилась, признав в ней хозяйку.

Эргон обрёл свою королеву, но Сулла знала, что потеряла намного больше.

Она взяла со столика большой альбом в красивом кожаном переплёте, с застёжками, какие бывают у старинных инкунабул, инкрустированные рубинами и мрачно сверкающими агатами. Ласково провела ладонью по шершавой, льнущей к руке обложке, затем открыла. Сколько раз она просматривала его раз за разом, пытаясь вернуть душе спокойствие? Сулла с улыбкой провела кончиками пальцев по цветной голографии, запечатлевшей в застывшем мгновении играющих Ариму и Даррела, смеющуюся Франдэ и повисших на Фабио Хэлену и Маэлу. У старшего принца смешной вид. Он напоминает злого сторожевого пса, внезапно атакованного милыми котятами.

Следующая страница и новая картина из прошлой жизни. Эвазар читает книгу, сидя в главной гостиной Императорского крыла, Илла на соседнем диванчике заплетает Хэлене косы, а Джейнно тщательно вырезает из дерева солдатика для Аримы. Сулла будто вернулась домой. Ещё секунда, и она услышит негромкий, хриплый голос лорда Фаула, замечание Зэра, смех младшей дочурки… Они и впрямь стали её семьёй.

Настоящей.

Но Сулла поняла это слишком поздно.

Страницы альбома шуршали под пальцами, показывая ей всё новые и новые эпизоды.

Эвазар, выступающий с трибуны, отвечающий на вопросы в различных конференциях, и вдруг – ласково обнимающий рыжеволосую Эйру, играющий с младшими братьями и сёстрами.

Браних, суровый адмирал, позирующий перед фотокамерами непобедимый полководец… и трепетно переносящий через лужу на мостовой свою пухлую жену. Должно быть, эту голографию сделал их старший сын, Дарин.

Араши. Утончённый, изысканный мастер интриг, сплетающий тонкую паутину для завесы из тайн и секретов, окружающих его. Хулиган-оператор подловил его на том, как всемогущий начальник «Акелла» ворует с кухни сладости.

Энрике с золотой регентской цепью на плечах вертится перед зеркалом, как девушка, примерившая обновку, и он же, но смертельно серьёзный, спешащий по делам, с какой-то папкой, зажатой под мышкой, световым стило в зубах исправляющий на ходу последние недочёты в рапорте.

Близнецы Лукас и Маттиас с милыми рысьими кисточками на заострившихся ушах дразнят какую-то служаночку. Девчонка уже вся малиновая от смущения, а этих сорванцов, похоже, только забавляет провинциальная стыдливость несчастной. И далее Лукас, заставляющий дочь прилежно учиться, а за его спиной брат корчит уморительные рожицы.

Лорд Фаул широко шагает по коридору, за ним следует Иеремия, словно заботливый отец держа на вытянутых руках чёрный, расшитый серебром и алой нитью плащ своего Владыки. Сулле даже показалось, что она может услышать причитания оруженосца. На следующем снимке Джейнно тренируется в спортзале, свет бликами играет на его обнажённых плечах и груди, чёрным росчерком мелькает поднятый в смертоносном замахе меч…

Лестер-Фабио на параде, облачённый в красивый, строгий мундир с эполетами и золотыми кантами, являющий лицом пример для подражания… на следующей голографии пытается изловить Ариму, стянувшего из-под носа у брата его любимый металлический веер, как Сулла уже знала, заряженный самыми разнообразными заклинаниями артефакт собственного сочинения.

Илла и малыши на природе, ярко светит солнце, вот-вот начнётся драка из-за сладостей и старшая сестра с укором выговаривает что-то мальчишкам.

Следующая страница. Сердце замирает, подпрыгивает к самому горлу, а глаза увлажняются слезами.

Император Тимо Лайтонен сидит на троне со скучающим видом. Рядом, на ступень ниже застыл преданный Ваако Фетт. Перед Владыкой целая вереница просителей и разряженных придворных. Другой снимок переносит Суллу в гостиную, застав смертельно уставшего Императора лежащего с ногами на диване, с недочитанной стопкой отчётов, разрозненными листами гербовой бумаги выпавшей из разжатых пальцев.

Кончиками пальцев дотронулась до фигуры спящего, кожа ощутила лёгкое покалывание, изображение слегка исказилось и Сулла с сожалением отдёрнула руку.