Литмир - Электронная Библиотека

«Шепард,

Я сожалею о том, чем обернулась наша встреча на Горизонте. Я провел два года с момента крушения «Нормандии», пытаясь наладить свою жизнь, и наконец-то мне стало это удаваться. Без тебя было так трудно. Много времени у меня ушло на то, чтобы просто смириться с тем, что тебя больше нет, и еще больше на то, чтобы начать жить дальше».

Перечитав написанное, я пришел к выводу, что это хорошее начало. Я не стал рассказывать о том, что мне пришлось без остатка посвятить себя работе – единственному, что у меня осталось, и о том, как в конце концов напился до беспамятства и начал видеть галлюцинации. Ей ни к чему знать об этом. Меня передергивало от одной мысли о том, насколько тяжело мне было пережить ее потерю, в то время как она, очевидно, очнулась через два года и с новыми силами и легким сердцем встала во главе нового корабля и новой команды.

Однако мое убеждение, что все известное мне о ней – ложь, никак не вязалось с тем, как она смотрела на меня, когда поняла, что я не пойду за ней. Теперь я просто не знал, во что верить.

«Когда до меня стали доходить слухи о том, что ты жива, я решил, что это дурацкая шутка – что-то наподобие тех ВИ. «Цербер» далеко не первый, кто использовал твое лицо и голос в своих целях, и я думал, что другого объяснения нет и быть не может, ведь люди не возвращаются из мертвых. Но стоило мне увидеть тебя на Горизонте, как я понял, что это и вправду ты. Я наблюдал за тобой с помощью видеокамер - никто не может сражаться так, как ты. Хотя бы это они оставили нетронутым. Но я никак не мог поверить, что ты работаешь с «Цербером», не мог поверить, что только ради этого ты вернулась с того света. Я не в силах был принять факт твоего сотрудничества с врагом, и даже сейчас от этой мысли все внутри меня начинает закипать».

Они не заслуживали ее. Не заслуживали ее умений, ее таланта, ее несокрушимого духа, который никогда не позволит ей сдаться. Она слишком хороша для них – почему она сама этого не видит?

«Многое изменилось за эти два года. Мне известно, кто я – солдат Альянса, всегда им буду. Но я не знаю, кто ты. Мне так хочется верить, что это и вправду ты, женщина, которую я полюбил…»

Остановившись, я перечитал написанное и, наградив себя весьма нелестными эпитетами, удалил последнюю фразу.

«Мне хочется верить, что это и вправду ты, женщина, которую я когда-то знал на борту «Нормандии»; правда, хочется. Если это действительно ты, то я уверен, что ты найдешь способ остановить атаки коллекционеров – так же, как сделала это на Горизонте, и при этом не позволишь «Церберу» запудрить себе мозги. Тебе известно, что я думаю о них, как и то, что пока ты с ними, а я с Альянсом, не в моих силах помочь тебе. Но ты лучше них, сильнее. Ты справишься – как всегда. Просто будь осторожна, я прошу тебя.

Кейден».

Закончив писать, я критически перечитал послание. Да, оно выглядело непродуманным, поспешным, но я остался доволен. Я знал, что если возьмусь доводить его до совершенства, то в итоге в письме не останется ни капли истинных эмоций, и оно просто превратится в отчет. Бессмысленно таиться от нее теперь. То, как я скорбел после ее смерти, все изменило.

Я не стал писать о том, как скучал по ней, как с нашей последней встречи снова начал видеть сны. Если бы не форма Альянса и не воспоминания о последних проектах «Цербера», я бы сообщил ей, где она смогла бы подобрать меня; я бы присоединился к ней, как Гаррус. Мысль о том, чтобы вновь работать с ней, была чертовски соблазнительной, но я знал, что не отступлю от своих слов: пока она оставалась с «Цербером», а я служил Альянсу, я не мог помочь ей. Все, что было в моих силах - это… дать ей знать, как много она до сих пор значит для меня, и надеяться, что это происходит на самом деле и что однажды она вернется ко мне.

Лиара настаивала на достоверности своих сведений: Шепард очнулась от комы менее месяца назад – вот почему информация о том, что ее видели на Омеге и за ее пределами, носила лавинообразный характер. Это также объясняло ее двухлетнее молчание. Однако, даже принимая все это во внимание, я все равно видел два возможных варианта: либо они вернули ее такой же, какой она когда-то была, и это означало, что ее только что отверг мужчина, который буквально надышаться ею не мог в последнюю встречу; либо они каким-то образом изменили ее, внушили ей идеи, но столь ловко, что эти мысли вполне могли сойти за ее собственные, а потом убедили сотрудничать с ними на правах верного агента «Цербера».

Чувствуя, как что-то болезненно сжимается в груди, я осознал, что мне не нравится ни один из этих сценариев. В обоих случаях я оказывался сволочью, обвинившей ее в том, в чем она была не виновата; горечь потери извратила воспоминания о наших отношениях до такой степени, что я стал считать, будто она мне что-то должна только потому, что ей не довелось испытать те же сердечные муки, что и мне. Если верить Лиаре, то, очнувшись, Джена обнаружила себя в руках «Цербера», а значит, вне всякого сомнения, уже многое вынесла. Я обвинил ее в том, что она вернулась и разрушила тот образ ее и наших отношений, что я создал в своей голове. Мне следовало понимать, что все не так просто. Когда-то я являлся одним из немногих, кому посчастливилось узнать женщину, стоявшую за легендарным именем, а затем я повел себя так, словно она не имела права опровергнуть мои выводы или выбрать свой собственный путь.

Я взглянул на свою безликую подпись внизу письма и поставил курсор чуть выше.

К чертям все это. Время игр прошло.

«Я хочу снова увидеть тебя, Джена, - написал я, вспоминая Горизонт и думая о том, как здорово было бы просто подойти к ней и заключить в объятия – напиться холодной свежей воды после того, как так долго бродил по пустыне. – Лично. Не знаю, когда или как – может быть, когда все немного утрясется, и ты не будешь больше работать с ними. А до тех пор знай – ты все еще небезразлична мне, и это никогда не изменится.

Будь осторожна.

Кейден».

- Я скучаю по тебе, - произнес я вслух, нажав кнопку отправки, - каждый день.

Отосланное письмо исчезло с голографического экрана, который также растворился в воздухе.

А затем, впервые за очень долгое время, я включил инструметрон, перешел в каталог, содержащий личные данные, и, произнеся пароль – ее имя - открыл тщательно зашифрованную папку, содержащую всего один файл, который я не смог когда-то удалить.

Моему взгляду предстала фотография, сделанная за несколько дней до крушения и запечатлевшая только что проснувшуюся Джену. Той ночью мы нарушили нами же придуманное правило, и я остался с ней, хотя, надо признать, ни один из нас особо не старался этому воспрепятствовать. Она лишь потянула меня за руку, приглашая уютно устроиться рядом, и я уже не в силах был сопротивляться. Даже сейчас, как следует сосредоточившись, я мог почувствовать тепло ее мягкой кожи, запах волос, ощутить всем своим существом совершенство момента, проведенного в одной постели с кем-то, кто тебе по-настоящему дорог.

На фотографии Джена была укрыта до плеч; одна ее рука вытянута вперед в притворном протесте. Но она улыбалась, ее глаза горели, а на лице застыло игривое, открытое выражение, которое я впервые увидел лишь за несколько недель до того, как мир потонул во всполохах огня и горя. Такой я до сих пор помнил ее. Именно эту женщину я хотел вернуть больше всего на свете. Это она, беззаботно смеясь, приходила ко мне во снах – островок спокойствия посреди шторма.

Она заняла место в моем сердце, и никто не сможет вытеснить ее оттуда.

Пока я считал ее мертвой, мне было очень легко идеализировать ее саму и наши с ней отношения. Теперь же все это рушилось, словно карточный домик, потому что она снова была жива, но работала на организацию, которую ненавидела прежде, тем самым доказывая, насколько я ошибался. Воспоминания, которые я так бережно хранил и лелеял, теперь блекли в сравнении с реальностью, встреченной мною на Горизонте. Она опять перевернула мой мир вверх тормашками уже одним тем, что была там.

82
{"b":"570669","o":1}